– Чтение завещания Николая Петровского, дорогой друг.
– Я как-то упустил этот момент. Рита, возможно, забыла меня предупредить, – пробормотал Гуров.
– Зато слуги только об этом и говорят, если не считать отравления. Но о завещании они стали болтать задолго до этого. Поверь, завтрашний день будет очень важным для многих.
– Пожалуй, нам на руку, что никто пока не разъезжается. Задерживать людей у нас нет законных оснований. А до окончания проверок лучше, чтобы все оставались здесь, на виду.
– Да, и как только отравитель попытается пустить в ход свой яд, мы его хвать – и арестуем, – мечтательно протянул Стас.
– Для этого у отравителя должны быть основания от кого-то избавиться, – резонно возразил ему Лев.
– А что, если?! – договаривать Крячко не стал, но Гуров понял его мысль по мечтательному выражению лица и задорно блестящим глазам и воскликнул:
– Категорически нет! Исключено! Мы специально никого провоцировать не станем! Довольно с нас смерти Риммы Сергеевны!
– Она сама начала дразнить гусей, по собственной инициативе.
– Возможно, потому, что никак не ожидала подобной реакции. Она не думала, что произойдет нападение, даже после того, как мы передали ей предупреждение. А знаешь, что мне сейчас пришло в голову?
– Что?
– Отравитель ведь находится в отчаянном положении! Он умудрился испугаться завуалированных намеков Риммы Сергеевны даже больше, чем Алексей, который действительно убил брата. Ведь женщина в основном говорила о Николае и лишь вскользь упомянула всех присутствующих и их тайны!
– Это открытие ничего не даст расследованию, здесь у каждого второго свои тайны.
– Да, но мы можем попытаться их узнать. А заодно, полагаю, стоит проверить, не работал ли кто-то из обитателей особняка на производстве касторового масла.
– Зайдем сразу с двух сторон, значит?
– Даже с трех. Станем искать, кому была выгодна смерть женщины, кто имел возможность добраться до ее еды и кто мог раздобыть или произвести яд.
– И все три вопроса рискуют остаться без ответа, – мрачно констатировал Стас. – Кто так отчаянно боялся разоблачения, что решился на убийство? Непонятно! Кто мог отравить чай или сладости? Да кто угодно! Перед ужином на кухне творится настоящее столпотворение, да и после него там проходной двор. И двери комнаты Римма Сергеевна не сочла нужным запирать. Заходи, кто хочешь! Кто мог достать яд?.. – Крячко вдруг замолчал и задумался.
– Вот именно! – подхватил его мысль Гуров. – При помощи этого исследования мы сумеем значительно сократить круг подозреваемых.
– Не думаю, что кто-то из гостей особняка мог работать на производстве масла.
– Но есть еще слуги. И потом, кто-то из мужчин в прошлом мог заведовать производством, а женщины могли иметь там социальные связи. Например, подруг-приятельниц. Попробуем закинуть сеть, а затем посмотрим, что выловится.
– Слушай, Лева, а почему мы исключительно на производстве масла зациклились? Этот рицин, он что, совсем нигде не применяется?
– Я специально выяснял. Он очень ядовит в аэрозоле, поэтому сначала его пытались применить в производстве химического оружия. Но после рицин был запрещен. В медицине он тоже не нашел своего применения, хотя изначально велись разработки способов использования рицина для лечения рака и при вакцинации.
– Может, тогда стоит поискать в этой веселой компании медиков?
– Скорее исследователей или сотрудников научных лабораторий, но да, поискать следует.
– Хорошо, завтра с утра я соберу все имена и отправлю запросы. Но это дело не быстрое – всех проверить.
– Зато может дать нам крепкую зацепку, такую можно и подождать. А пока станем проверять тех, у кого была возможность. Кроме того, завтра зачитают завещание. Нужно быть настороже, возможно, страсти начнут кипеть, а события развиваться с бешеной скоростью.
– Да, а посему предлагаю отправляться по комнатам и отдыхать.
– Согласен, сегодня был насыщенный день.
Глава 21
После того как стало известно, что Гуров и Крячко – оперативники, которые прибыли в особняк, чтобы провести расследование, Льву больше не нужно было играть роль жениха, как и проживать в одном помещении с «невестой». Поэтому Маргарита распорядилась выделить для него просторную гостевую спальню. Гуров был этому очень рад по многим причинам. Он не испытывал больше неловкости, не выслушивал шуточки Стаса и мог наконец отдохнуть в удобной постели, что бывает немаловажно, как ни крути.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Итак, Лев проснулся отдохнувшим и бодрым и до завтрака успел сделать немало. Переговорил с Маргаритой, позвонил в управление и дал краткий отчет по делу генералу Орлову. Потом набрал номер жены. В последние годы карьера Марии резко пошла в гору, и сейчас она находилась в очередной экспедиции, на натурных съемках. Но, несмотря на обоюдную занятость, супруги обязательно находили время для каждодневных звонков.
После завтрака Гуров и Крячко продолжили опрос персонала, который продолжился практически до самого обеда. Времени, чтобы поговорить с каждым, уходило немало, это очень выматывало, но ничего нового или полезного для расследования им пока выяснить не удалось.
Настало время, назначенное адвокатом, держателем завещания. По устному распоряжению Николая Петровского на оглашение этого документа допускались не только наследники, но и все желающие, поэтому в гостиной, отделанной дубовыми панелями, было буквально яблоку негде упасть. На диванах и креслах расселись родственники усопшего, там, где оставалось свободное место, устроились все остальные. На принесенных стульях, подоконниках и стоя прямо у двери расположились остальные домочадцы. Гуров сидел рядом с Маргаритой, Крячко устроился в кресле напротив, неподалеку от серьезного адвоката внушительных размеров, облаченного в темно-серый костюм.
Адвокат медлил, копался в папке, оглядывался по сторонам, неторопливо прочищал горло, дожидаясь, когда тихий говорок и шепот стихнет и воцарится полная тишина. Лев вспомнил, что видел этого мужчину на похоронах и поминках.
– Для начала должен выразить вам, Маргарита Николаевна, искренние соболезнования, в связи с потерей отца и скоропостижной смертью бабушки.
– Благодарю, Петр Вениаминович. Я еще от первой трагедии не оправилась толком, а тут такое горе. Но полковники Гуров и Крячко со всем разберутся, впрочем, как и всегда.
– Смею надеяться, – кивнул адвокат и спустя пару секунд добавил: – Пожалуй, пора начинать. Завещание составлено десятого марта сего года в подмосковном особняке, адрес которого прилагается, в присутствии нотариуса, адвоката и двух свидетелей. Так что не придеретесь, можете даже не стараться.
По рядам слушателей пробежал едва слышный шепоток.
– Заранее прошу прощения за некоторые ремарки. Я должен сохранять стиль и зачитывать все без исключения комментарии своего доверителя.
– Мы поняли, пожалуйста, продолжайте, – кивнула Рита, пытаясь скрыть усмешку, и, наклонившись к Гурову, быстро шепнула: – Узнаю своего отца.
– Понимаю, – так же тихо ответил Лев.
Сначала адвокат перечислил названия нескольких благотворительных фондов, которым покойный завещал сравнительно небольшие суммы для пожертвования. Потом, «в лучших традициях старинных английских домов» – эта фраза тоже принадлежала перу Николая Петровского и была полностью процитирована адвокатом, – усопший пожелал после смерти наградить верных слуг. Так, небольшие суммы отходили экономке, шеф-повару, старшей горничной, камердинеру, домоправительнице и личному водителю хозяина. Кроме того, Петровский пожелал полностью оплатить обучение сына главного повара и внука садовника. Разумеется, при условии, что эти смышленые ребята, когда подрастут, пожелают получить высшее образование. До того дня, как решится этот вопрос, деньги будут находиться в специальном фонде под опекой распорядителя. В этом же фонде будет находиться определенная сумма для помощи всем нуждающимся, как-то: ближайшие родственники усопшего, брат, сестра, а также их семьи и любимая теща. Распорядитель фонда будет решать, какую сумму и когда выдать вышеперечисленным лицам. Также в праве распорядителя отказать им в помощи без объяснения причин. Или оказать помощь другим лицам, в ней нуждающимся, выбранным по собственному усмотрению.