разумеется, ничего не значили, поскольку были пустой формальностью.
Подъехавший верхом Падак ловко остановил коня, который застыл на месте, присев на повороте на задние ноги. Сулла улыбнулся, отметив про себя и юность, и красоту парня.
– Лагерь в безопасности, – доложил Падак, спешившись. Начищенные доспехи блестели, кожаные вставки выглядели мягкими и потемнели от втертого в них масла.
Юный Геркулес, подумал Сулла, отвечая кивком. И беззаветно предан, как любимая гончая.
– Завтра вечером войдем в город. Сегодня в последний раз спим на земле, как варвары.
Это было лишь образное выражение, на самом деле Сулла спал на мягкой постели с тонким бельем. Душой Сулла всегда был со своими солдатами, но суровая, полная лишений жизнь легионера никогда его не привлекала.
– Поделишься планами, Корнелий? Всем интересно, как ты поступишь с Марием.
Одолеваемый юношеским нетерпением, Падак задавал слишком много вопросов, и Сулла остановил его, подняв ладонь.
– Завтра, друг мой. Приготовления начнутся завтра, а это уже скоро. Я сегодня лягу пораньше, разве что выпью немного вина.
– Тебе понадобится… что-нибудь? – понизив голос, спросил Падак.
– Нет. Впрочем, подожди. Пришли пару шлюх, да выбери покрасивее. Кто знает, может, я еще открою для себя что-то новенькое.
Падак резко, словно от удара, уронил голову, вернулся к своему коню и поспешно ускакал.
Сулла проводил его взглядом, вздохнул и выплеснул остаток вина из кубка на черную землю. Мальчишка уже третий раз донимает его намеками и перешел грань, отделяющую настойчивость от назойливости. У такого юнца от обожания до ненависти один шаг. Пора отправить его в другой легион, пока не возникла необходимость в более решительных мерах. Сулла еще раз вздохнул и вошел в палатку, закрыв за собой вход кожаной шторой.
Рабы уже зажгли лампы и застелили пол коврами и тканями. В маленькой чаше горело ароматическое масло, одна из тех редких смесей, которые ему нравились. Сулла глубоко вдохнул и краем глаза уловил направленное в его сторону движение справа. Уклоняясь от удара, он упал на спину и почувствовал, как что-то рассекло воздух над ним. В следующее мгновение Сулла сшиб нападающего на пол сильным ударом обеих ног и, пока тот беспомощно барахтался, выкрутил руку с ножом, навалился убийце на грудь и улыбнулся, увидев, как ярость и страх на лице незнакомца сменились сначала удивлением, а затем отчаянием.
Неженкой Сулла не был. Да, жестокие римские поединки, после которых доблесть доказывали ранами и шрамами, не вызывали у него восторга, но он ежедневно упражнялся с мечом и принимал участие в каждом сражении. Благодаря железным запястьям ему удалось повернуть нож так, чтобы острие уперлось в горло противнику.
– Сколько тебе заплатил Марий? – насмешливо спросил Сулла.
– Нисколько. Убить тебя – для меня удовольствие.
– Так ты любитель. Ни слова сказать, ни дела сделать. – Сулла надавил на нож. – Стража! Ко мне! – рявкнул он.
Через несколько мгновений несостоявшегося убийцу прижали к полу, и Сулла смог подняться.
Начальник стражи вбежал вместе с остальными. Бледный как полотно, он вытянулся перед Суллой.
– Похоже, убийца пробрался через лагерь в палатку римского консула, и его никто не остановил, – тихо сказал Сулла, опуская руки в чашу с ароматной водой на дубовом столике и протягивая их рабу, стоявшему наготове с полотенцем.
Начальник стражи перевел дух и попытался успокоиться.
– Мы вытащим из него имена хозяев. Я сам займусь допросом. И утром оставлю пост… с твоего позволения?
– Мне не нравится, когда на меня нападают в собственной палатке, – словно не слыша, продолжал Сулла. – Потревожить мой отдых таким вот примитивным, неряшливым образом – это недостойно.
Он наклонился и поднял кинжал, не обращая внимания на отчаянные телодвижения убийцы, уже связанного по рукам легионерами.
– Ты оставил меня без защиты. Возьми. – Консул протянул кинжал заметно нервничающему начальнику стражи. – Иди в палатку и перережь себе горло. Я прикажу забрать твое тело… скажем, через два часа.
Начальник стражи коротко кивнул, взял оружие, повернулся и вышел, четко печатая шаг.
Падак положил теплую ладонь на руку Сулле:
– Ты ранен?
Сулла раздраженно сбросил его руку:
– Нет! Боги, всего один! Видно, Марий меня недооценивает.
– Мы не знаем, один ли он. Я прикажу выставить на ночь стражу у твоей палатки.
Сулла покачал головой:
– Нет. Пусть Марий не думает, что напугал меня. Со мной останутся те две шлюхи, которых ты привел, и я позабочусь о том, чтобы хоть одна из них не уснула до утра. Остальных отправь отсюда. Думаю, у меня пробудился аппетит к плотским утехам.
Падак грациозно отсалютовал, но Сулла заметил, как мальчишка обиженно надул свои полные губы, когда отвернулся. Парень определенно становится опасен. Нельзя, чтобы он вернулся в Рим. Будет лучше, если с ним что-нибудь случится. Почему бы ему не упасть со своего великолепного жеребца.
Оставшись наконец один, Сулла опустился на низкое ложе и провел рукой по мягкой ткани. Снаружи послышалось тихое женское покашливание, и он довольно улыбнулся.
Услышав его голос, в палатку вошли две девушки – благоухающие, гибкие, богато одетые.
– Чудесно. – Сулла похлопал по ложу. При всех своих недостатках Падак знал толк в красивых женщинах. К сожалению, в данных обстоятельствах этот талант не находил должного применения.
Марий хмуро посмотрел на племянника:
– Я не против, чтобы ты женился. Цинна может оказать тебе немалую поддержку в продвижении наверх. Женитьба на его дочери выгодна как в политическом смысле, так и в личном. Что вызывает у меня большие сомнения, так это выбор времени. Легион Суллы подойдет к воротам города, скорее всего, завтра вечером, и ты хочешь, чтобы я вот так, на скорую руку, устроил твою свадьбу?
Какой-то легионер подбежал к Марию с охапкой свитков, но командующий жестом остановил его.
– Ты ведь обсуждал со мной план действий на случай, если завтра все сложится не в нашу пользу? – негромко спросил Гай.
Марий кивнул и повернулся к легионеру:
– Подожди снаружи. Я позову тебя, когда закончу.
Легионер попытался отсалютовать и выбежал из комнаты. Как только дядя и племянник остались вдвоем, Гай снова заговорил:
– Если у нас что-то пойдет не так… и мне придется бежать из города, я не оставлю Корнелию незамужней.
– Ей нельзя с тобой! – бросил Марий.
– Нельзя. Но я не могу оставить ее, не дав мое имя для защиты. Возможно, она беременна. – Гаю не хотелось рассказывать дяде все пикантные подробности отношений с Корнелией. В конце концов, это касалось только их двоих, но лишь Марий мог помочь организовать все за то короткое время, что еще оставалось у них, и его нужно было уговорить.
– Понятно. Ее отец знает… что