Еще важнее, что победа Бегина сигнализировала о сдвиге израильских избирателей вправо. В противоположность США, где различие правых и левых обычно связано с разной социально-экономической политикой и разным подходом к коммунизму, лево-правый раскол в Израиле порожден главным образом лишь одним – спором о территориях, занятых во время Шестидневной войны. С точки зрения Бегина, отвоеванная у Иордании земля была не Западным берегом, а Иудеей и Самарией – частями древнего Израиля, которые ни одно израильское правительство не вправе отдавать назад. Израильские левые долгое время поддерживали идею обмена этих территорий на мир с арабами.
Главной претензией к репутации Менахема Бегина было его руководство Эцелем – подпольной организацией, которая с оружием в руках боролась против британской оккупации Эрец-Исраэль в 1940-х гг.
После достижения независимости в 1948 г. Бегин долгое время был депутатом Кнесета. Хотя большинство аналитиков считало, что он никогда не придет к власти, сам Бегин не терял надежды, продолжая вести свою партию от выборов к выборам.
Израильский журналист Зеев Шиф писал, что Бегин «прожил всю жизнь, веря в целый набор неправдоподобных идей, и (видел, как) они осуществляются одна за другой». Когда Бегин стал сионистом в 1930-х гг., почти никто не верил, что у евреев через несколько десятилетий будет свое государство. Бегин не сомневался. Вместе с тем он верил в пророчество своего учителя Владимира Жаботинского, который предсказывал, что европейское еврейство идет навстречу беспрецедентному несчастью. Это предсказание оправдалось в период Катастрофы. Когда Бегин прибыл в Эрец-Исраэль в начале 1940-х гг., большинство сионистов верили, что насилие против англичан непродуктивно и только дипломатическим путем можно добиться окончания британской оккупации Эрец-Исраэль. Бегин настаивал, что лишь вооруженная борьба против англичан (а не дипломатия) ускорит их уход из Эрец-Исраэль. В течение первых 19 лет существования государства Бегин был одержим эксцентрической идеей, заключавшейся в том, что придет день, когда Старый город Иерусалима и вся Иудея и Самария будут возвращены под еврейское правление. Конечно, все так и произошло в результате Шестидневной войны. И несмотря на восемь неудачных предвыборных кампаний Бегин верил, что однажды станет премьер-министром Израиля.
Многие либеральные евреи считали победу Ликуда на выборах своеобразным недоразумением, полагая, что Партия труда на очередных выборах вернется к власти. Однако события после победы Ликуда в 1977 г. показали, что и Ликуд, и Партия труда имеют приблизительно равный политический вес. Обычно обе партии вместе образовывали «национальное коалиционное правительство», демонстрируя поистине шахматные способности к маневрам: в стране достаточно израильтян правых убеждений, чтобы блокировать значительные территориальные уступки в Иудее и Самарии, но есть и немало левых, готовых предотвратить присоединение этого региона.
В первые годы Израиля у премьер-министра Бен-Гуриона был столь высокий авторитет, что он мог проводить любой политический курс по своему усмотрению. С момента прихода Ликуда к власти стало ясно: ни одна израильская партия и ни один политический деятель больше не имеют такой власти – и не похоже, чтобы такой лидер появился в обозримом будущем.
173. Визит Анвара Садата в Иерусалим. Кемп-Дэвид (1978)
Если бы кто-нибудь предсказал в 1975 г., что спустя два года египетский президент Анвар Садат прилетит в Израиль и подтвердит перед Кнесетом право Израиля на существование, такого человека сочли бы сумасшедшим. Египет был злейшим врагом евреев буквально с первого же дня образования израильского государства (см. «Война за независимость»). Менее чем за тридцать лет Египет четырежды воевал с Израилем – в 1948, 1956, 1967 и 1973 г., не считая необъявленной, но очень тяжелой Войны на истощение в 1968–1970 гг.
В биографии Садата ничто не свидетельствовало о его терпимости. Молодым человеком он был пронацистски настроен, в период Второй мировой войны работал на Германию, а его публичные выступления в 1970-х гг. характеризовали его как ярого антисемита. В известной речи перед египетскими офицерами 25 апреля 1972 г. Садат провозгласил: «Самое замечательное, что наш пророк Мухаммад сделал, да пошлет ему Аллах мир и благословение, так это выселил (евреев) со всего Аравийского полуострова… Я обещаю вам, что с помощью Аллаха мы отпразднуем через год на этом же месте не только освобождение нашей земли, но и поражение Израиля, его тщеславия и самонадеянности, чтобы мы смогли вернуться к условиям, предписанным (для евреев) в нашей священной книге: «Унижение и несчастье…» Мы не отрекаемся от этого (учения)».
Но Садат все-таки отрекся от антисемитского учения Мухаммада. Почему? Похоже, потому, что он почувствовал, что тяжелые потери Израиля в Войне Судного дня успокоили арабов, униженных поражением в Шестидневной войне (1967). «Мы восстановили нашу гордость и чувство самоуважения лишь после битвы в октябре 1973 г.», – заметил Садат в своей автобиографии «В поисках идентичности».
У Садата хватило реализма признать израильскую военную мощь столь существенной, что единственная надежда на возвращение египетских территорий – мирные переговоры. Странно, что Садат не выступил с мирной инициативой в течение тех многих лет, пока у власти находилась более приемлемая для него Партия труда. Он дождался, пока править стали «ястребы» – Ликуд. Вероятно, Садат решил, что только израильские правые смогут убедить Кнесет дать согласие на территориальные уступки в обмен на заключение мирного договора. Если бы Партия труда и попыталась заключить такой договор, тот же Бегин мог легко саботировать его принятие.
Редко упоминается, что на решение Садата поехать в Иерусалим повлиял один важный факт: в июне 1977 г. израильское правительство буквально спасло жизнь Садату. Израильский генерал Ицхак Хофи, директор Моссада (внешняя разведка Израиля), обнаружил доказательства существования плана убийства Садата, координируемого ливийским диктатором Муаммаром Каддафи. Хофи передал эту информацию Бегину, который через посредство марокканского короля Хасана организовал встречу Хофи с генерал-лейтенантом Камалем Хасаном Али, начальником египетской военной разведки. Хофи снабдил Али детальной информацией об именах заговорщиков и их конспиративных квартирах в Каире. Египетские власти немедленно арестовали заговорщиков и нашли массу уличающих их документов. Нет сомнений, писал историк Говард Сахар, что Садат был «искренне благодарен».
Несколькими месяцами позже Садат объявил о своем намерении посетить Израиль и заявить о мире и необходимости возврата оккупированных территорий в стенах Кнесета. Многие посчитали это заявление блефом, но когда премьер-министр Бегин прислал официальное приглашение. Садат немедленно его принял.
Израильские войска в полной боевой готовности стояли в аэропорту Бен-Гурион, словно не доверяя искренности намерений Садата, а в дверях самолета были видны египетские солдаты, готовые стрелять по израильскому руководству. Среди израильских лидеров, прибывших приветствовать Садата в аэропорту, была и бывшая премьер-министр Израиля Голда Меир. Она задала египетскому президенту только один вопрос: «Что вас так долго задерживало?»
В своей речи в Кнесете Садат, по существу, предложил мир в обмен на землю. Но Садат хотел получить обратно не только египетские территории, потерянные в Шестидневной войне. По его словам, чтобы воцарился действительный мир, Израиль должен вернуться к границам до 1967 г. и гарантировать палестинцам создание их государства.
В сентябре 1978 г. президент США Джимми Картер принял Бегина и Садата в Кемп-Дэвиде в окрестностях Вашингтона. В течение 13 дней сложных переговоров Бегин согласился вернуть египетские земли, занятые Израилем в 1967 г. Многолетняя и острая проблема Старого города Иерусалима была отодвинута в сторону, а Бегин согласился продолжить переговоры по вопросу палестинской автономии в Иудее и Самарии. Взамен Садат заявил о полном признании Израиля, включая обмен послами и установление культурных и торговых отношений.
Последствием садатовской мирной инициативы стал фактический разрыв дипломатических отношений всего арабского мира с Египтом. Взбешенный Каддафи возобновил призывы к убийству Садата. Четыре года спустя, 6 октября 1981 г., во время парада по случаю годовщины Войны Судного дня Садат был убит мусульманскими экстремистами фундаменталистского толка, которые не приняли признания Садатом Израиля.
После смерти Садата, в период президентства Хосни Мубарака, израильско-египетский мир стал прочнее – хотя это был, бесспорно, «холодный мир». Торговые связи между двумя странами еще слабы, ограничен обмен дипломатами. Тем не менее мир устоял даже в период войны в Ливане (1982). Очевидно, «холодный мир» лучше «горячей войны» и для египетских лидеров.