серебра и с мутной поверхностью.
Но как только я наклонилась поближе, по этой поверхности пошла рябь, а муть растворилась, оставив перед моими глазами идиллическую картинку. В зеркале отражалась детская кроватка, в которой спал пухлый младенец в голубеньком комбинезончике. Густые светлые волосики, кругленькие щечки, прелестные розовые пальчики с крохотными ноготками. Я инстинктивно протянула руки к ребенку, но видение тут же испарилось, а зеркало подернулось прежней пленкой.
— Это мой сын? — ошарашенно спрашиваю у странника. В данный момент мне очень сложно представить, что я смогу в будущем наладить свою жизнь до такой степени, чтобы завести такое чудо. Это больше смахивает на бред.
— Может быть твоим. Все зависит от того пути, по которому решишь идти. А вот тебе и еще один вариант.
Наклоняюсь над зеркалом во второй раз и вскоре в испуге отшатываюсь. Отрывки, увиденные мной, были ужасны. Кладбище, мужчина, стоящий на коленях у памятника. Рука, держащая что-то подозрительно опасное. Брызги крови на мраморе… Я закрываю глаза и трясусь всем телом, силясь забыть увиденное.
— Делай выбор, Таяна… Время на исходе… Ты видела два варианта будущего, а какой из них станет явью, зависит от тебя…
В следующий миг меня обдает холодной волной и я понимаю, что осталась одна. Странный пришелец исчез. Даже не объяснив, как именно я могу вернуться назад.
Немного отойдя от увиденного, снова пошла бродить по тропинкам, решая, что же делать дальше.
Я терзалась, сомневалась, то мечтала о светловолосом малыше, то пугалась крови и кладбища. Но чем больше я раздумывала, тем неуютнее мне становилось в моем убежище. Небо внезапно потемнело, солнце закрыли серые плотные облака, порывы ветра начали сбивать с ног.
Внезапно я падаю, зацепившись за корягу, больно расцарапывая руки. Но подняться не пытаюсь. В своем сознании вижу прочную золотистую нить и цепляясь за нее, пытаюсь всплыть на поверхность из темных глубин своего «я»..
Я хочу вернуться…
Глава 47 Первые шаги к исцелению
— Пить, — мой голос, раздавшийся в тишине палаты, пугает меня саму. Настолько резким, противным и скрипучим он кажется. А в горле сухо как после года блужданий по пустыне. Слизистую буквально раздирает. — Воды, пожалуйста.
— Тая, милая, — мама на пару с медсестрой начинают суетиться, они помогают мне сесть и дают воды. Боже, кажется, это самое вкусное, что я пробовала в этой жизни.
Пока я утоляю жажду, мама смотрит на меня не отрываясь, рассматривая каждую черточку, заглядывая в глаза. И вид у нее при этом такой, что я невольно начинаю ощущать себя привидением или внезапно вернувшимся с того света покойником. Мне даже не по себе становится.
Отдав медсестре стакан, протягиваю к маме дрожащие руки и оказываюсь в теплом коконе родных объятий.
— Таечка, все будет хорошо, доченька. У нас получилось. Мы тебя вытащили. Только держись, пожалуйста. — не совсем понимаю, кто это «мы», но разве это важно сейчас? — Не закрывайся снова в себе. Говори все, что угодно. Только не молчи.
— Хорошо, — говорю так же хрипло. — Мам, а меня здесь могут покормить? Нормальной едой? До смерти надоело питаться через вену, руки болят…
***
С этого начался долгий и болезненный процесс моего восстановления. В своем болезненном забытьи я провела полтора месяца. Когда мне об этом сказали — я ужаснулась.
В зеркало на себя было страшно смотреть — я осунулась, побледнела, кожа истончилась и стала отдавать синевой. Появились морщинки. За это время я сбросила не меньше десяти килограмм и медсестры шутили, что на улицу мне пока нельзя, а то унесет осенним ветром. Так что меня откармливали. Понемногу, начиная с бульонов, давая привыкнуть желудку, и постепенно переходя к твердой пище. А я бы, наверное, съела целую корову, если бы мой рацион строго не дозировали.
За такое длительное время мышцы ослабли так, что первое время пришлось передвигаться на коляске. А также посещать малоприятные, но нужные занятия ЛФК.
Прогресс от занятий появился быстро. К концу первой недели я уже свободно ходила по больничному коридору, а через две мне разрешили выйти на прогулку в больничный парк.
Мы с мамой прогуливались по аллее, дышали воздухом. Особо не разговаривали, да и не нужно было это сейчас.
Близился конец октября, заметно похолодало, под ногами шелестел ковер из опавших листьев. Накрапывал мелкий противный дождик, но ощущения холодных капель на лице почему-то были невероятно приятными. Я запрокинула голову, подставляя лицо под капли дождя, и впервые за последние месяцы улыбнулась. Кажется, я снова начинаю чувствовать себя живой. Хотя бы отчасти.
— Так приятно снова видеть, как ты улыбаешься, — на глазах у мамы выступили слезы. Но это слезы радости и облегчения, я точно знаю.
— Со мной все будет в порядке, обещаю. — мне больно видеть морщины и пряди седых волос, которых стало вдвое больше, пока я справлялась со своим нервным срывом и депрессией. — И прости меня, что тебе пришлось столько за меня переживать.
— Тая, не начинай опять винить себя. — мама говорит мягко, не давя на расшатанную психику. Но глядит при этом предельно серьезно. — Не своди на нет эффект психотерапии.
О, да, над моим душевным состоянием работали куда как активнее, потому что проблем назрело немерено. Я открывалась медленно, неохотно. Было тяжело выставлять напоказ обнаженную душу, чувства и мысли, рассказывать о пережитой боли и обидах. Но я понимала, что так надо и постепенно дело пошло на лад.
Почувствовав, что меня не осуждают, начала вести себя чуть раскованнее. И когнитивно- поведенческая терапия начала давать свои плоды. Мне стало легче общаться, разговаривать, легче дышать… Но пока я лишь в самом начале пути к выздоровлению, который обещает быть нелегким.
— Ладно, не буду, — слегка улыбаясь, цепляюсь за мамин локоть. — А знаешь, я сегодня с папой разговаривала. Добрые полчаса. Он, наверное, весь лимит потратил.
— О чем?
— О разном. Говорит, несмотря на шикарные условия, очень по нам скучает и хочет побыстрее вернуться.
— Ну уж нет. Пусть пока восстанавливается там.
Да, так будет лучше, думаю.
Пребывание папы в немецкой клинике было продлено еще на месяц. Естественно, за весь банкет платил Костя, что меня несколько напрягало. Но что уж поделаешь, здоровье отца важнее гордости.
Нас, кстати, развели. Мама об этом долго не хотела говорить, но я сама выпытала. И отнеслась относительно спокойно. Кризис я пережила. Хотя кольцо до сих пор ношу, не могу я пока с ним расстаться. Оно почти вросло в кожу за эти годы. Без него я буду чувствовать себя голой. Мой терапевт со мной согласен,