меня в голове.
Клайнбаутцен, 25 апреля 1945 года
Усадьба Гебельциг находилась в весьма плачевном состоянии – во дворе возвышались горы поломанной мебели, валялись искореженные кровати и порванные ковры. Мертвые русские и гражданские лица лежали в тех же позах, в которых их застала смерть. Вызванные мною командиры взводов гурьбой вошли в большой холл, в котором я расположился на единственном пригодном для сидения стуле.
Я встал, чтобы поприветствовать своих людей, и похлопал обер-фельдфебеля Боргмана по плечу:
– Ваш взвод подбил один танк. Хорошее начало, дружище!
– Выстрел действительно был великолепным! – заявил командир второго взвода. – Хорошо, что Оссиг снова у меня наводчиком. Он показал настоящее мастерство, точно попав в «сталинский танк» с расстояния в четыре километра.
– Нам приказал собраться наш командир. Он сейчас должен приехать, – сообщил я присутствовавшим.
Вскоре в холл свойственной ему энергичной походкой вошел командир, и я доложил ему о подбитом танке, а также о готовности роты приступить к маршу.
– Отлично, господа. Вижу, что на вторую роту, как всегда, можно положиться, а это в ближайшие часы и дни будет необходимо. Наступление продолжается. Следующей целью является Баутцен. Город окружен русскими, но гарнизон пока еще держится. Баутцен надлежит освободить еще сегодня, и мы в этом примем деятельное участие. 20-я танковая дивизия будет наступать вдоль автострады, идущей в сторону Дрездена. Наша задача – сопровождать ударную бронетанковую группу. Вторая рота пойдет севернее, а третья – южнее автострады. Справа ко второй роте примкнет первая. Южнее 20-й танковой дивизии город штурмовать будет дивизия «Бранденбург». В настоящее время эта дивизия сражается с польской танковой дивизией под Мюнстербергом[116]. На севере нашим соседом является мотопехотная дивизия «Великая Германия». Командный пункт дивизиона будет следовать по автостраде. Есть вопросы?
– Когда начнется наступление, господин гауптман? – спросил я.
– Возможно, ударная бронетанковая группа уже на подходе. Поэтому нам следует находиться в максимальной готовности!
Севернее автострады в направлении населенного пункта Клайнбаутцен под командованием обер-фельдфебеля Боргмана двигалась самая малая бронированная группа в составе трех самоходок второй роты, тогда как самая большая наступала непосредственно по магистрали. Несмотря на ожесточенное сопротивление противника, первоначально она добилась хороших результатов, но через несколько километров натолкнулась на мощный противотанковый рубеж. Один из восемнадцати атаковавших танков был подбит и загорелся, а остальным пришлось немного отойти назад. Тогда пехота стала спешиваться со своих бронетранспортеров и готовиться к наступлению в пешем порядке.
Я вместе с первым взводом лейтенанта Цитена находился рядом с автострадой возле местечка Канневитц, обеспечивая прикрытие наших войск с юга. Вокруг нас стояло много техники, брошенной русскими при отступлении, и лежали трупы их убитых солдат. Возле придорожной канавы мы заметили тело какой-то женщины, и старший стрелок Веллер решил проверить, жива она или нет. С возгласом «Я сейчас!» он спрыгнул с самоходки и побежал к ней.
То, что он увидел, потрясло его до глубины души – ее задранная юбка открывала оголенную нижнюю часть живота, которая оказалась вся в крови. В том, что женщина была мертва, сомневаться не приходилось. Сделав над собой усилие, Веллер одернул ей платье и, побледнев как смерть, вернулся к самоходке. Прихватив с собой кусок брезента, он вернулся к убитой, накрыл ее и некоторое время стоял рядом, словно молясь. Затем старший стрелок прибежал назад, взобрался в боевой отсек и там затих. Его боевые товарищи, понимая его чувства, не произнося ни слова, лишь украдкой посмотрели на него.
Внезапно Веллера прорвало.
– Такое делать нельзя! – вскричал он. – Порядочный солдат этого себе не позволит!
Веллер помолчал немного, а потом воскликнул:
– Мне становится плохо, как представлю, что моя Инга, не дай бог, попадет им в руки!
С этими словами он всхлипнул, и слезы градом покатились у него из глаз.
– Успокойся, малыш, – попытался утешить его унтер-офицер Иллих. – Не все русские такие. Между прочим, они у себя на родине тоже много страдали от нас. В России так же убивали женщин.
– Ты хочешь сказать, что наши солдаты насиловали их женщин?
– Исключать такого нельзя, – рассудительно проговорил унтер-офицер Иллих. – Однако такое каралось смертной казнью и поэтому не носило массового характера. А коли так, то мы просто вынуждены, нет, обязаны сражаться до последней капли крови.
– Да! Сражаться и мстить за наших женщин! – вскричал Веллер. – Попадись мне такой молодчик в руки, я быстро отрежу ему…
– Ты ничего себе не позволишь, малыш! – прервал его я. – Мы блюдем солдатскую честь и будем до конца сражаться пристойно, ведь солдат бьется за свой народ, а не для того, чтобы отомстить.
Веллер на некоторое время задумался, а потом произнес:
– Мне кажется, я понял вас, господин обер-лейтенант. Если каждая из сторон будет думать только о мести, то настоящий мир никогда не наступит.
– Все правильно, дружище, – приветливо кивнул ему я головой и, уже обращаясь к лейтенанту Цитену, скомандовал: – По местам! Наступление продолжается! Пристраивайтесь со своим взводом к наступающим!
Через час произошла катастрофа. Боевая группа, делая короткие остановки, пробивалась вперед, когда перед нами возник мост, перекинутый через небольшую речку, через которую шла автострада, соединявшая населенные пункты Пуршвиц и Клайнбаутцен. В десяти километрах уже виднелись городские башни Баутцена, как вдруг на подразделения, находившиеся на острие атаки, обрушился град огня. Боевые машины стали рассредоточиваться и искать укрытия – русские вновь успели возвести мощный противотанковый рубеж, усилив его танками и несколькими артиллерийскими батареями. Однако основу в нем составляли позиции, занятые пехотой. Поняв, что с ходу такое препятствие не преодолеть, командир боевой группы затребовал артиллерийскую и воздушную поддержку.
С началом наступления Веллер прямо горел от возбуждения и не находил себе места.
– Опять мы топчемся на месте! – ворчал он. – Когда же начнется настоящее наступление?
– Послушай, дружок, – попытался вразумить его ефрейтор Квест. – Если уж танкисты, потеряв одну «Пантеру», поджали хвост, то что там делать нам на наших консервных банках? Не суетись, придет и наша очередь. Слышишь, кажется, началось…
И действительно. Позади нас развернулся целый артиллерийский полк, который открыл ураганный огонь по русским позициям, а в небе появились наши самолеты.
– Это парни Руделя![117] – обрадовались истребители танков, заметив шесть «Штук», круживших над русскими позициями словно коршуны.
Внезапно пикирующие бомбардировщики почти вертикально начали падать вниз, сбрасывая свой смертоносный груз на оборонявшихся. Так продолжалось снова и снова. Мы видели, как бомба попала прямо в русский танк, стоявший на обратном склоне высоты, и он загорелся.
– Еще одна метка на фюзеляже Руделя! – одобрительно воскликнул Иллих. – Мне думается, что на его счету уже более трехсот русских танков!
Как