— Твои дети были бы красивыми, талантливыми и умными. Но учить их водить было бы моей обязанностью.
Милая беседа и его подшучивание снова вызывают на моем лице улыбку.
— А я и не была бы против. Ты отличный инструктор. Но, несмотря на то, что наша семья была бы идеальной, я бы ни за что не позволила тебе налепить на заднее стекло нашей машины эти наклейки с изображением членов семьи.
Он смеется.
— Согласен. Никаких наклеек.
Мне сразу становится легче. Он преподнес мне замечательный подарок.
— Я люблю тебя, детка.
— Ммм, повтори.
— Я люблю тебя, детка.
— Я тоже люблю тебя, малыш. Всегда.
Суббота, 31 декабря
Кейт
Доктор Коннелл выдал мне инвалидный талон для машины. Я никогда им не пользовалась до сегодняшнего дня. Он лежит на приборной панели, потому что мы с Келлером молча согласились выставить его только в самую последнюю минуту.
Келлер паркуется поближе к терминалу, а потом ждет, когда я открою пассажирскую дверь, чтобы быстро передвинуть талон на ветровое стекло.
Я помогаю Стелле выбраться из детского кресла, а Келлер в это время достает из багажника мой чемодан на колесиках. Он отправит скрипку и остатки вещей — их не так уж и много — на адрес Одри в понедельник.
Я смотрю не терминал, он находится довольно близко. Несмотря на это, как черт возьми, я смогу пройти весь этот путь. Даже от того, что я вижу, мне уже тяжело дышать. Келлер видит мой настороженный взгляд и осматривается в поисках чего-нибудь, подходящего для передвижения.
— Кейти, почему бы тебе не сесть в машину, а я посмотрю, если здесь инвалидные коляски. Уверен, что мы можем одолжить одну, чтобы довезти тебя. — Он выглядит грустным, говоря это; как будто боится ранить мои чувства.
Я знаю, что мне не стоит возражать. Что нужно просто позволить ему найти эту чертову коляску. Но я не могу принять даже мысль об этом, поэтому просто встаю, выражая свой молчаливый протест. Он знает, как это для меня тяжело.
Келлер походит к Стелле и встает перед ней на колени.
— Эй, большая девочка, как думаешь, сможешь мне помочь?
Она с энтузиазмом кивает.
Он берет ее руку и подводит Стеллу к моему чемодану.
— Ты сможешь дотянуть его до аэропорта?
Она опять кивает и уверенно берется за ручку. Стелла наклоняет его, и ручка практически ударяется о землю, но малышка успевает опомниться и находит баланс.
Она поднимает взгляд и улыбается Келлеру во весь рот.
— Получилось. Готов, папочка?
Он улыбается ей в ответ.
— Почти. — Келлер поворачивается ко мне и присаживается на корточки. — Забирайся, детка.
Я не могу сдержать смех.
— Келлер, ты ведь не собираешься нести меня.
Он пожимает плечами.
— Я не собираюсь тебя нести; это называется катание на закорках. Разные вещи. Спроси Стеллу.
Малышка хихикает. Она думает, что это смешно.
— И в чем же разница, Стелла?
Хихиканье прекращается, но улыбка так и сияет на ее лице.
— Носят, когда так хочется спать, что не можешь идти. А на закорках катают, когда хотят повеселиться.
Келлер тоже улыбается.
— Хорошо сказано, Стелла. Вот видишь? Давай же, детка.
Ну как я могу оспорить столь логичное разъяснение.
Даже несмотря на то, что Стелла тащит чемодан, а Келлер — меня, мы быстро проходим регистрацию и прибываем в зону досмотра на пятнадцать минут раньше. Мы устраиваемся на сидениях, и Келлер отправляет Гасу смс с данными нашего местоположения.
Я не успеваю моргнуть, а Гас уже стоит передо мной. Я рада его видеть, но сама ситуация тяготит меня. Это еще один шаг вперед, к финалу. Я не очень хорошо реагирую на это.
— Привет, Опти. — Он садится на корточки и целует меня в лоб.
— Привет, Гас. — Я пытаюсь быть сильной, но меня начинает одолевать грусть.
Гас пожимает руку Келлеру, а потом Стелла забирается к нему на колени.
— Привет, Гас.
— Ну привет, мисс Стелла.
Она смотрит на него, моргая своими большими голубыми глазами.
— Кейти будет теперь жить с тобой и твоей мамочкой?
Он судорожно сглатывает и кивает. Ему тоже тяжело.
— Да.
— Папочка говорит, что она болеет.
Гас только и может, что кивнуть.
— Ты будешь хорошо заботиться о ней?
Он опять сглатывает и встречается взглядом с Келлером.
— Обещаю. Мы будем хорошо заботиться о ней.
Келлер кивает. Это его «спасибо».
Гас тоже кивает. «Рад стараться».
Гас встает и берет Стеллу на руки.
— Пойдем, купим что-нибудь попить. Я умираю от жажды. Как насчет тебя? — Они идут по коридору в направлении ларька с газетами и буфета.
Я смотрю на Келлера и не знаю, что сказать. Я испуганна и мне грустно, но я знаю, что он чувствует то же самое. Я хочу быть сильной для него, но ком в горле делает это практически невозможным.
Он берет мою руку, достает из кармана пальто маркер, снимает колпачок и пишет на ладони левой руки. Ты храбрая.
По моему лицу ручьем текут слезы, когда я говорю ему «Спасибо».
Келлер нежно обхватывает мое лицо ладонями. В его глазах тоже слезы.
— Нет, Кейти. Это тебе спасибо. За все. Ты самый храбрый человек, которого я знаю.
Спустя, как нам показалось, мгновение возвращается Стелла с бутылкой сока и Гас с пустыми руками. Он не хотел пить, просто давал нам время побыть наедине.
Гас смотрит на часы.
— Нам, наверное, пора идти, Опти. На досмотре длинные очереди.
Я киваю, а потом опускаю взгляд и вижу, что Стелла протягивает мне пальто.
— Кейт. — Она держит его на вытянутых над головой руках.
Мне бы так хотелось поднять ее, но у меня нет на это сил. Поэтому я становлюсь на колени и обнимаю ее. Она такая маленькая и сладенькая. Сегодня ее волосы пахнут лавандой.
— Веди себя хорошо, Стелла.
Она крепко прижимается ко мне.
— Обещаю. А ты будешь звонить нам по телефону или разговаривать по компьютеру?
Я еще сильнее сжимаю ее в объятиях.
— Обещаю. Каждый день. Я люблю тебя.
Стелла чуть откидывается назад и целует меня в губы.
— Я тоже люблю тебя.
С полными слез глазами я поворачиваюсь к Келлеру. Он прижимает меня к груди и просовывает руки под расстегнутое пальто, а потом под футболку и кладет их мне на поясницу. Медленно, круговыми движениями он гладит мою обнаженную кожу. Мне сразу же становится немного спокойнее. Я закрываю глаза и утыкаюсь носом в его шею. Его губы щекочут мое ухо.
— Позвони мне, когда вы приземлитесь, детка.
— Позвоню.
Он целует меня в ухо и шепчет.
— Я люблю тебя больше, чем ты себе можешь вообразить.
Я чуть-чуть отодвигаюсь и целую его мягкие и такие желанные губы. Келлер обхватывает мой затылок, притягивает меня еще ближе, и мы упираемся лбами друг в друга.
— Мое воображение не имеет границ, — говорю я. В наших глазах блестят слезы. Я обеими руками сжимаю его футболку. Господи, я не хочу его отпускать.
— Как и моя любовь. — Келлер улыбается и это одновременно и самая счастливая, и самая грустная улыбка, которую я когда-либо видела. Сложно себе представить, что две такие различные эмоции могут жить в одной улыбке. Но они могут. Он тому подтверждение. Этот момент — все, что сейчас имеет значение.
— И моя тоже. Я люблю тебя, малыш.
— Скажи еще раз, — шепчет он с закрытыми глазами.
— Я люблю тебя, малыш.
Стелла опять стоит рядом с Гасом и тянет его за футболку.
— Гас, ты должен покатать Кейт на закорках. Не потому, что она хочет спать. Просто ради веселья.
Гас ерошит ее волосы.
— Да я только за, ребенок. — Он поворачивается и присаживается. — Заползай, Опти.
Я забираюсь на него, а Келлер вручает Гасу мой чемодан.
— Спасибо, мужик.
Гас мажет рукой и делает несколько шагов задом в направлении зоны досмотра.
— Всегда пожалуйста, чувак. Всегда.
Гас поворачивается, и я оказываюсь спиной к Келлеру и Стелле. Я оглядываюсь назад и наблюдаю за тем, как они постепенно исчезают. Мы машем друг другу до тех пор, пока Гас не заходит за угол и их становится не видно.
Пятница, 13 января
Кейт
Я общаюсь с Келлером и Стеллой по скайпу каждый день, утром и вечером.
Занятия у Келлера начнутся только через неделю, поэтому, когда он не на работе, и я не сплю, мы так же разговариваем по телефону.
Я стала много спать. Тэмми, медсестра, которую наняла Одри, говорит, что ее работа заключается в том, чтобы я чувствовала себя комфортно. А комфорт для меня на данный момент — это оксикодон. С его помощью я не чувствую мучительную боль.
Подключение к аппарату с подачей кислорода тоже помогает. До него мне приходилось бороться за каждый глоток воздуха. Так что носовая канюля теперь у меня в любимицах.
Гас должен был отправиться в тур по Европе на прошлой неделе, но он отказался. Их тур-менеджер был ужасно зол. Гас стал называть его Гребаный Гитлер. Остальные члены группы на стороне Гаса, поэтому им пришлось перенести концерты. Я чувствую свою вину за то, что он откладывает свою жизнь "на потом". Но в то же время я счастлива, что он здесь, со мной.