— Дурак! — резко выкрикнула Белая Телка, шагнув к нему. — Что ты сам понимаешь? Ты думаешь, ты здесь оказался из-за Трех Пальцев и Черного Ворона? Придурок! Это решающий поворот событий… такой же важности день, как тот, когда Тяжкий Бобр швырнул Волчью Котомку в грязь. Да! А тебя беспокоят несколько человек из Племени?
— Но ведь я…
— Помолчи, Кровавый Медведь. Твоя пора почти кончилась. Конечно, какое-то время у тебя еще есть. Ты еще сможешь обманывать сам себя и наслаждаться властью. — Она повернулась и, подняв голову, взглянула на смущенных воинов Красной Руки. — Идите домой. Грядет беда, но она еще не наступила. И в этом году не наступит. Буря собирается на равнинах. Вам нужно стеречь тропы… но еще не этой зимой. Идите. Идите домой. Голодный Бык — вон он сидит — убил нескольких бизонов. Возьмите с собой, сколько сможете. Я благословляю вас.
Бритый Баран водил глазами из стороны в сторону, лихорадочно пытаясь понять, как нужно действовать. Нависшая Скала потянул за руку Бритого Барана, а вслед за ними двинулись и остальные. Один лишь Ломает-Рог оставался стоять неподвижно, пока Нависшая Скала не дернул за руку и его.
Белая Телка засеменила рядом с воинами, подгоняя их. Все произошло так быстро, что Кровавый Медведь не сразу сообразил, что случилось. А что означало выражение досады на лице Ломает-Рог?
Кровавый Медведь встал и набрал побольше воздуха в легкие, чтобы закричать. Белая Телка ударила его посохом по ноге; он подпрыгнул от неожиданности, и воины так и не услышали приказ.
— Что это? Ты снова хочешь дурака свалять? — спросила Белая Телка.
Гнев снова охватил его:
— Берегись, старуха! Ты…
— Тьфу! — плюнула она ему в лицо. — Сегодня у тебя был один-единственный шанс. Если бы ты убил меня сразу, что-нибудь тебе удалось бы отстоять, может быть, даже изменить Круги и весь мир. Но теперь с тобой покончено. Сила покинула тебя, Кровавый Медведь. Ты натворил что-то такое, чего даже мне не постичь. Ты так сильно оскорбил Силу, что она предоставила тебя самому себе — чтобы ты носился бессмысленно туда-сюда, будто старый слепой бизон, отбившийся от стада.
Он открыл рот от изумления, а она продолжала, покачивая головой:
— Не завидую я тебе. Ты — орудие, которым воспользовались и в котором больше нет нужды, как в куске кремня, от которого откололи все, что можно. Но ты вдобавок слишком сильно порезал руки мастера, чтобы тебя просто выбросить, никак не наказав. Мне даже рядом с тобой быть страшно — будто я стою на горной вершине во время грозы. Вдруг в тебя угодит молния?
— А что будет с Низкими Людьми Бизона? — Стучащие Копыта взглянула на удалявшихся воинов Красной Руки, которым не терпелось поскорее оказаться дома — подальше от Белой Телки и от бед, грозивших разразиться над ее маленьким селением.
— Они останутся, — вздохнула Белая Телка, постепенно успокаиваясь. — Правда, не со мной. Я не могу справиться с таким количеством людей. Но я знаю одно место, где они смогли бы поселиться — ниже, на южном склоне гор. Два Дыма отведет их туда.
Стучащие Копыта взглянула на дочь, затем — на Кровавого Медведя. Он не сводил с нее угрожающего взгляда. Ее сердце глухо забилось. За то, что сегодня случилось, он еще отомстит ей… и ее девочке тоже.
Белая Телка постучала посохом по стене за спиной воина:
— Ты еще что-то хочешь мне сказать?
Кровавый Медведь злобно ухмыльнулся:
— Нет, старуха. Пока нет. Но скоро наступит день, когда ты пожалеешь, что мой дротик не проткнул сегодня твое сердце.
Белая Телка засмеялась. На какое-то мгновение она как будто сбросила с себя прожитые годы:
— Тебе никогда не понять, какой подарок ты мне сегодня сделал, Кровавый Медведь. Никогда не понять, какие Силы ты развязал.
Она снова засмеялась и захлопала в ладоши, раскачиваясь всем телом.
Кровавый Медведь снял Волчью Котомку с колышка. Не удостоив никого ни единого взгляда, он повернулся и побежал вверх по тропе, размеренно работая сильными ногами.
А Стучащие Копыта ощутила внезапную слабость в коленях. Чья-то сильная рука подвела ее к валуну, на котором только что сидел Кровавый Медведь. Она подняла голову и увидела прямо перед собой взволнованное лицо Голодного Быка.
— Ты устала после этого тяжелого путешествия. Спасибо, что вовремя вмешалась. Для этого требовалась немалая смелость.
Она прищурилась, не отводя от него глаз:
— Почему ты за меня вступился?
Он глянул в сторону. Страдание отразилось на его лице.
— Ты смелая женщина. Ты говорила в пользу моих друзей. Однажды, очень давно, некому было заступиться за… Неважно. Я не хотел, чтобы это повторилось. Я бы не хотел, чтобы твой муж пережил то, что пришлось пережить мне в тот страшный день.
Она сразу же сказала, не подумав:
— Мой муж умер.
Она наклонила голову, раздумывая о том, что сказал бы Один Бросок, если бы услышал ее слова. Впрочем, она и так знала, что он не слишком бы огорчился. Она всегда чувствовала себя чужой в вигваме Одного Броска.
Голодный Бык не дал ей возможности поправиться:
— Моя жена тоже умерла. Ее убил один человек вроде Кровавого Медведя.
Она в изумлении вглядывалась в его спокойное лицо. Он застенчиво улыбался, но боль в его глазах тронула ее до глубины души. Удивляясь сама себе, она заставила себя отвести взгляд. Сердце быстро забилось у нее в груди.
Маленький Танцор поднял голову и посмотрел на звезды. Ночной холод пронизывал его до костей. Прозрачный горный воздух обжигал ему легкие, а его мысли продолжали лихорадочно кружиться, будто взметенная ветром пыль. Весь его мир развалился, как если бы из вигвама его жизни выдернули все соединительные колышки. Он чувствовал себя беззащитным перед неведомой и непостижимой опасностью. Он попытался сосредоточиться и разобраться в переживаниях дня.
Волчья Котомка обожгла его душу, как обжег бы его пальцы кипятильный камень, если бы он взял его голыми руками. Он почувствовал неутолимую жажду, Силу и неудовлетворенную потребность Волчьей Котомки. При одном воспоминании об этом он крепко закрыл глаза. Сила дрожала вокруг него, будто пламя вечернего костра на ветру.
Беспорядочный поток образов и воспоминаний забурлил в его голове; слова матери «Только не мой сын!» раздавались у него в ушах непрерывным эхом. Пронзительный взор Белой Телки впивался в его душу. Жестокая улыбка Тяжкого Бобра проникла в течение его мыслей, как горячий медвежий жир проникает сквозь поры кожи. Два Дыма отчаянно вскрикнул. Соблазни тельное тело Волшебной Лосихи грациозно изгибалось. В ее глубоких глазах светилось обещание счастья. Он почти чувствовал нежное прикосновение ее рук, возбуждение своего тела…