чтобы еще больше осветить тяжесть религиозных преследований.
После этого кардинал Пиццардо предложил компромиссный вариант, заключавшийся в том, чтобы придать коммюнике устную, а не письменную форму73.
Тем не менее кардинал Мальоне остался непреклонен и отклонил оба предложения. Другие кардиналы, поворчав, все же высказали свое согласие относительно мер, которые следовало предпринять. Девять мудрецов собрали свои записи, затем по очереди поднялись со своих мест и покинули зал.
В свой кабинет Тардини вернулся опустошенным, но у него не было ни минуты, чтобы передохнуть. Он подготовил письменный отчет о заседании и на следующий день передал его в руки кардинала Мальоне, который отправился обсудить его с папой.
В воскресенье, 11 апреля, папа сделал следующие распоряжения, которые было необходимо передать нунцию Орсениго в Берлин. Прежде всего:
«1) он должен будет в письменной форме однозначно заявить германскому правительству, что его действия в отношении Святого Престола носили недружественный характер».
На дипломатическом языке это звучало очень категорично, больше, чем уведомление о простом оскорблении. Отказ немцев принять ноту почти приравнивался к объявлению войны.
Затем:
«2) он должен будет добавить, что Святой Престол в любом случае считает, что нота была отклонена».
В Риме считали, что высшее нацистское руководство внимательно прочитало ноту. Поэтому высказанная папой критика религиозных преследований, за которые несло вину германское правительство, неизменно оставалась в силе.
Это упоминание представляло собой простое и ясное утверждение. В действительности папа Пий XII говорил немцам: «Вы можете сколько угодно делать вид, что не прочитали ноту, но она от этого никуда не денется. Мы знаем, что вы ее получили. Что вы ее видели. Что вы ее прочитали».
И, как пророчествовал кардинал Мальоне, однажды в будущем эта нота будет найдена и прочитана и все узнают, что Рим обращался к Германии. Содержание документа и важные дискуссии, которые велись вокруг нее, сегодня впервые становятся достоянием общественности на этих страницах.
Однако и вторая дипломатическая попытка Святого Престола была отвергнута. Фон Риббентроп снова заявил, что религиозная ситуация в завоеванных странах не относится к компетенции Святого Престола74. В этих условиях у Святого Престола не оставалось более никаких возможностей для поддержания дипломатических контактов с Германией по вопросам, связанным с Польшей или любой другой территорией, оккупированной нацистами. На самом деле такое положение длилось уже несколько месяцев, но Святой Престол всегда полагал – или, по крайней мере, надеялся, – что нацисты заинтересованы в сохранении хотя бы видимости дипломатического диалога. К сожалению, кризис вокруг Вартегау со всей очевидностью показал, что это не так.
Тем не менее, как заключил Пий XII: «Ответ фон Риббентропа подтверждает, что документ был получен и прочитан… Святому Престолу этого достаточно, если учесть серьезность фактов, к которым было привлечено внимание германского правительства»75.
Эти события апреля – мая 1943 года важны, потому что они показывают отношение нацистов к папе. Для осуществления своих подлых, дьявольских планов нацистскому правительству нужно было исключить присутствие посторонних. До этого времени Святой Престол сделал все возможное для сохранения маленького окна, чтобы сохранять дипломатические контакты с нацистами в надежде на продолжение гуманитарной деятельности, пусть и в скромных масштабах.
Ошибка нунция Орсениго, согласившегося забрать ноту, официально закрыла это узкое дипломатическое окно и окончательно развеяла иллюзии о том, что с нацистской Германией можно вести разумный диалог.
Последние слова, произнесенные Пием XII после завершения дипломатического кризиса и известные нам благодаря уникальному историческому источнику, в котором изложены протоколы заседаний кардиналов, показывают, что для него уважение к дипломатическим принципам было последним доводом, на который мог рассчитывать Ватикан: «[Поскольку] документ был получен и прочитан…»
Для Бюро стало окончательно ясно, что нацисты объявили католической Церкви войну. И все, что Церковь могла бы сказать или сделать, ни в коей мере не повлияло бы на нацистскую политику и преследования. Неспособность это признать, возможно, отчасти объясняет, почему ложь о Пие XII в годы Второй мировой войны получила такое широкое распространение в последующие десятилетия.
13. Рассказ о торговце дымом
Франк ван Гильдеместер был видной фигурой в эмиграционных вопросах и деле оказания помощи беженцам. На своей профессиональной карточке он с гордостью печатал «Gildemeester Auswanderer-Hilfsaktion» («Дело Гильдеместера. Оказание помощи мигрантам»). Его штаб-квартира находилась в Вене, в здании, которое носило его имя: Гильдеместерхаус. На фирменном бланке перед его именем перечислялись почетные титулы. Он очень пристрастился к каучуковому штампу с красными чернилами «Gildemeester Auswanderungshilfsaktion» и украшал им свою переписку, что ему казалось очень красивым. Респектабельный голландец, он любил не только хвастаться своим статусом в обществе, но и использовал отличную репутацию своей семьи. Его отец, уже покойный, был капелланом при дворе нидерландской королевы Вильгельмины. С самого юного возраста Франк ван Гильдеместер вращался в высших кругах гаагского общества1.
Но основатель и руководитель «Дела Гильдеместера по оказанию помощи европейской эмиграции», которое также действовало под вывеской Международной организации содействия еврейским беженцам, столкнулся с необычной ситуацией. Приехав в Рим осенью 1939 года, он забронировал комнату в «Пенсьоне идеале», очаровательном особняке с милым названием, расположенном в доме 66 на живописной Виа Национале в центре города. Но у него не было времени ни любоваться красотами Рима, ни даже отдыхать. Он сразу же взялся за написание статьи, которую намеревался подать – в том числе в рекламных целях – в папскую газету «Оссерваторе романо»2.
19 октября 1939 года Гильдеместер лично передал статью в Государственный секретариат и побеседовал с заместителем секретаря Бюро монсеньором Джузеппе Малузарди. Гильдеместер также воспользовался своим визитом, чтобы вручить рекомендательные письма от венской архиепархии – все они были адресованы заместителю госсекретаря монсеньору Монтини3.
Цель визита Гильдеместера, разумеется, заключалась в том, чтобы попросить Святой Престол одобрить его деятельность4. Но статья, переданная монсеньору Малузарди во время их беседы, отправилась не в типографию, а на рабочий стол монсеньора Делл’Аквы, который долго и внимательно изучал сведения, сообщенные посетителем о себе и своей организации5: «Г-н Франк ван Гел Гильдеместер, основатель и руководитель “Дела Гильдеместера по оказанию помощи европейской эмиграции”» прибыл в Рим, чтобы обсудить с Бюро решение вопроса эмиграции евреев и неарийцев. В своей статье Гильдеместер, который говорил о себе в третьем лице, утверждал, что в прошлом помог примерно тридцати тысячам человек покинуть Германию, выделив на покрытие расходов порядка двух миллионов рейхсмарок. Он добавлял, что под его надзором и руководством помощь получали все нуждавшиеся, вне зависимости от вероисповедания или политических взглядов. Вместе с тем Гильдеместер полагал, что проблему европейских евреев, которая только усугублялась ввиду мер, принятых в нацистской Германии, можно было решить только в том случае, если евреям будет предоставлена возможность основать колонию за пределами Палестины. Дальнейшее содержание статьи, которую просматривал Делл’Аква, было еще интереснее: «…Именно поэтому в 1938 году после речи главы правительства г-н Гильдеместер обратился