период Демьяна Бедного (Ефима Придворова):Спала Россия, деревянная дура, Тысячу лет! Тысячу лет! Старая наша «культура»! Ничего-то в ней ценного нет[267].
И вот такие «шедевры» печатались миллионными тиражами, а поэту, тесно дружившему с Троцким, были выделены квартира в Кремле, шикарная дача, автомобиль «форд», для поездок по стране предоставлялся спецвагон. Руководитель Российской ассоциации пролетарских писателей Л. Авербух призвал к повсеместному «одемьяниванию» советской литературы. Правда, Сережа Есенин был другого мнения, как и большинство нормальных писателей и читателей. Отвечая на критику некоторых бакинских партократов, что он часто выпивает во время поездки на Кавказ, Есенин написал по-русски:
Я вам не кенар! Я поэт! И не чета каким-то там Демьянам. Пускай бываю иногда я пьяным, Зато в глазах моих прозренья дивный свет.
С изгнанием Троцкого из страны, Бедный-Придворов был лишен некоторых привилегий, а 6 декабря 1930 года Секретариат ЦК ВКП(б) своим постановлением осудил стихотворные фельетоны Бедного «Слезай с печки» и «Без пощады», опубликованные в «Правде». Демьян пожаловался Сталину на критиков его творчества и просил оставить за ним спецвагон, но в ответ получил следующее письмо от вождя[268]:
«В чем существо Ваших ошибок? Оно состоит в том, что критика недостатков жизни и быта СССР, критика обязательная и нужная, развитая Вами вначале довольно метко и умело, увлекла Вас сверх меры и, увлёкши Вас, стала перерастать в Ваших произведениях в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее… Вы стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения… что «лень» и стремление «сидеть на печке» является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими. И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата».
В 1938 году Сталин во время схватки с партийными баронами и антирусской нечистью принял меры и в отношении т. н. «пролетарских» русофобов от истории, литературы и искусства. Бедный был исключен из ВКП(б) и Союза писателей, но осужден не был. Но те, кто расправлялись с русскими историками (Платоновым, например), писателями и поэтами, на ком была их кровь, отплатили тем же.
Но продолжим разговор о геополитике, пропустив ход Великой Отечественной войны. Об этом написано много и подробно.
Победа в Великой Отечественной войне позволила значительно расширить сферу влияния СССР. Нетрудно заметить, что эта сфера влияния совпадала с традиционными областями российской экспансии и, несмотря на идеологическую обертку, ее создание было вызвано в первую очередь геополитическими соображениями. Так, Прибалтика, Польша, Германия с XVIII века были объектом экспансии России. Традиционными были ее устремления на Балканы, в Иран, Китай и Корею – в страны, которые вошли или которых пытались включить (Иран) в состав социалистической системы. В создании этой системы наряду с идеологическими соображениями (победа социализма во всем мире) немалую роль сыграли и геополитические (создание пояса безопасности из дружественных государств). Роль же экономического фактора представляется достаточно ограниченной. В первые послевоенные годы экономическая заинтересованность СССР в создании сферы влияния сводилась в основном к обеспечению получения репараций с побежденных государств. Но экономический интерес пришел в противоречие с идеологическими и геополитическими интересами. В результате сумма репарации была уменьшена, ликвидированы совместные предприятия, шло широкое кредитование союзников, осуществлялись льготные поставки им.
В последние годы отечественная историография, отказавшись от абсолютно господствующей среди советских историков идеи о вине только американского империализма за развязывание холодной войны, в значительной степени восприняла идею о единоличной ответственности СССР. Причем основой такой ответственности объявляется господство «сатанинской» коммунистической идеологии, то есть идеологический фактор абсолютизируется. Иногда приводятся иные аргументы (стремление «номенклатуры» сохранить свою власть, изолировав советский народ от разлагающего влияния Запада и создав атмосферу осажденной крепости). Первая точка зрения достаточно уязвима, поскольку эволюция социалистической системы, возникновение враждебных друг другу национальных коммунизмов (китайского, югославского, албанского и т. д.), то, как произошел крах коммунизма, и посткоммунистическое состояние государств бывшей социалистической системы, в том числе и СССР, позволяют с большой степенью достоверности утверждать, что идея мировой революции вовсе не была ведущей для коммунистических элит. Характеризуя социалистический строй, вернее опираться на соображения Н. А. Бердяева о том, что «новая советская бюрократия, более сильная, чем бюрократия царская, есть новый привилегированный класс…»[269], и М. Джиласа: «В противоположность прежним революциям, коммунистическая революция, которая проводилась во имя уничтожения классов, привела к неограниченной власти одного нового класса»[270].
Но в этом случае совсем не предопределено, что единственным путем сохранения власти бюрократии была военная конфронтация с Западом, тем более не должно быть априори принято утверждение, что советская бюрократия обязана стремиться к мировому господству. Во всяком случае, следует хотя бы попытаться определить иррациональные или рациональные мотивы советского правящего класса и его вождей (Сталина, Хрущева, Брежнева), прежде чем вынести окончательный приговор, гласящий, что «СССР был империей зла, а США – городом на холме».
Так, уже упоминаемый выше М. Джилас, считая, что сталинизм был смесью единоличной коммунистической диктатуры с империализмом и милитаризмом, объясняет это традициями русского военно-феодального империализма царских времен, с одной стороны, и стремлением СССР уравновешивать свою экономическую слабость энергичными политическими мерами – с другой[271].
Демонизация своей страны и превращение бывшего противника в носителя абсолютного добра представляются с научной точки зрения не более оправданными, чем обратная процедура. С практической точки зрения это может привести к опасным последствиям при определении внешней политики сегодняшней России. Поэтому представляется более соответствующим истине соображение А. Шлезингера о трагическом характере холодной войны, бессмысленности попыток оценить степень виновности сторон[272]. Представляется также более рациональным анализ соотношения различных геополитических факторов, обусловивших принятие тех или иных решений сторонами