В одну из этих последних встреч, закончившуюся уже глубокой ночью, Уилсон подвез его домой на Сиэло-драйв. Мэнсон ездил за компанию, пел и играл на гитаре, сидя на заднем сиденье. Высадив Мельчера у самых ворот усадьбы, Уилсон и Мэнсон отъехали прочь.
Теперь мы знали, что Чарльз Мэнсон бывал на Сиэло-драйв, 10050, по меньшей мере, однажды — до убийств. Тем не менее ничто не подтверждало, что он хотя бы раз вошел в ворота.
В 17:30 тем воскресным вечером, все еще сидя в штаб-квартире ДПЛА, я говорил с Ричардом Кабаллеро. Бывший заместитель окружного прокурора, занятый ныне частной практикой, Кабаллеро представлял интересы Сьюзен Аткинс в разбирательстве дела об убийстве Хинмана. Ранее Кабаллеро связывался с Аароном Стовитцем, рассчитывая выяснить, что Офис окружного прокурора имеет на его клиентку. Аарон выложил ему все: находясь в “Сибил Бранд”, Сьюзен Аткинс призналась двум другим заключенным в участии не только в убийстве Гари Хинмана, но также и в убийствах Тейт и Лабианка. Аарон вручил Кабаллеро копии записанных на пленку показаний, данных Ронни Ховард и Виржинией Грэхем сотрудникам ДПЛА.
По закону об обнаружении улик, обвинение обязано предоставлять адвокату защиты всю и любую информацию о вещественных и прочих доказательствах, уличающих его клиента. Это игра в одни ворота. Иначе говоря, защита заранее знает обо всех имеющихся у обвинения уликах — но при этом вовсе не обязана сообщать что бы то ни было обвинению. Обычно все подобные сведения передаются позднее, после официального запроса через суд, но Аарон хотел произвести на Кабаллеро впечатление нашей твердой позицией, надеясь, что клиентка бывалого адвоката все же захочет сотрудничать.
Кабаллеро прибыл в Центр Паркера повидать меня и следователей, узнать, какую сделку мы можем предложить его подзащитной. В соответствии с ранее достигнутой между нашим Офисом и ДПЛА договоренностью, мы заявили, что, если Сьюзен станет сотрудничать, мы, возможно, могли бы позволить ей признать себя виновной в убийстве второй степени. Иными словами, на суде мы не станем требовать вынесения смертного приговора и вместо этого ограничимся просьбой назначить подсудимой наказание в виде пожизненного заключения.
Кабаллеро поехал в “Сибил Бранд” и поговорил со своей клиенткой. Он позднее покажет: “Я описал ей проблему в общих чертах и те улики, которыми располагало обвинение, — в том виде, в каком мне были переданы эти сведения. Это включало дело об убийстве Хинмана (в котором она уже созналась представителям ОШЛА) и дело Тейт — Лабианка. В результате я обратил внимание подзащитной на то, что лично у меня нет ни малейших сомнений, что обвинение потребует для нее высшей меры наказания и что суд, вероятно, удовлетворит это требование. Я сказал ей: “У них достаточно улик, чтобы тебя осудили. И тебя осудят”.
Примерно в 21:30 Кабаллеро вернулся в ДПЛА. Сьюзен так и не решила, что ей делать. Похоже, она захочет дать показания перед большим жюри, но адвокат выразил личную уверенность, что на самом суде Аткинс наотрез откажется давать показания против остальных. Она все еще не освободилась от влияния Мэнсона и в любую минуту может передумать. Кабаллеро сказал, что даст мне знать сразу, как только Сьюзен Аткинс примет решение.
Так тому и быть. Хоть у нас и были обличавшие Аткинс показания Ховард — Грэхем, равно как и вещественное доказательство в виде отпечатка пальца Уотсона на месте убийства Шарон Тейт, все наше дело против Мэнсона и прочих висело на волоске. И только один человек решал теперь, оборваться ли волоску, — Сэди Мэй Глютц.
1 декабря 1969 года
Раздавшийся в семь часов утра звонок Аарона застал меня дома. Только что звонил шериф Монтгомери. Если мы не получим ордера на арест в ближайшие два часа, он намерен освободить Уотсона.
Я поспешил в офис и отпечатал заявку. Мы с Макганном отнесли ее затем судье Антонио Чавезу, подписавшему ордер, и ДПЛА телетайпом отправил его шерифу Монтгомери — всего за несколько минут до истечения назначенного им срока.
Я также отпечатал и две другие заявки; одна касалась Линды Касабьян, другая — Патриции Кренвинкль. Как ДПЛА стало известно от ОШЛА, это последнее имя было настоящим именем Марни Ривз, тик Кэти. Вслед за рейдом на ранчо Спана, отец Линды Джозеф Кренвинкль, страховой агент из Инглвуда, Калифорния, договорился о ее освобождении. Узнав об этом, сержант Нильсен позвонил Кренвинклю и спросил, где он мог бы разыскать его дочь. Мистер Кренвинкль объяснил, что Линда живет сейчас у родственников в городке Мобайл, штат Алабама, и дал Нильсену их адрес. Затем ДПЛА связался с шефом полиции Мобайла, Джеймсом Робинсоном, и попросил немедленно отправить людей на ее розыски. Судья Чавез подписал оба ордера.
Бак Комптон, первый заместитель окружного прокурора, позвонил мне, чтобы сообщить, что шефом полиции Дэвисом назначена пресс-конференция ровно на два часа дня. Мы с Аароном должны были прибыть в его офис в 13:30. “Бак, еще слишком рано! — сказал я ему. — У нас недостаточно улик, чтобы передать дело Мэнсона в суд, не говоря уже о вынесении окончательного приговора. Что до Кренвинкль и Касабьян, то мы ни за что не поймаем их, если сегодня газетчики раструбят всю историю. Может, нам удастся убедить Дэвиса подождать?” Бак обещал попробовать.
По меньшей мере частично моя озабоченность была напрасна. Патрицию Кренвинкль арестовали в Мобайле за несколько минут до нашего появления в офисе Комптона. Полиция Мобайла направила группу в дом ее тети, миссис Гарнетт Ривз, но Патриции там не оказалось. Сержант Уильям Маккеллар и его напарник уже возвращались по дороге, огибавшей дом, когда им навстречу попался спортивный автомобиль с парнем и девушкой. В тот момент, когда машины разминулись, Маккеллар “заметил, что пассажирка надвинула головной убор на глаза”. Убежденные, что она сделала это “с целью остаться не узнанной”, офицеры быстро развернулись и, включив сирену, заставили подозрительную машину остановиться на обочине. Девушка вполне подходила под переданное по телетайпу описание, но заявила, что ее фамилия Монтгомери (тот же псевдоним, которым пользовался Уотсон). Однако, доставленная в дом своей тети, она призналась, что ее зовут иначе. Молодого человека, проживавшего неподалеку, допросили и отпустили. Патриции же Кренвинкль зачитали ее права и поместили под стражу в 15:20 по местному времени.
Ровно в назначенный час Бак, Аарон и я встретились в кабинете шефа полиции. Я сказал Дэвису, что еле-еле сумел собрать достаточно улик против Кренвинкль и Касабьян, чтобы получить ордеры на арест обеих, — но все мои улики, по сути, были устными показаниями, которые никак нельзя представить в суде: показания Лесли Санкстон, данные Макганну; признания Сьюзен Аткинс в пересказе Виржинии Грэхем и Ронни Ховард. Большое жюри не примет нужное нам решение на базе таких скудных доказательств, заявил я ему, добавив напоследок: “Если Сьюзен Аткинс не захочет с нами сотрудничать, все рухнет”.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});