Дима сидел на одном из стульев, стоящих вдоль стены, весь нахохлившийся, как воробышек. Таня присела рядом на свободный стул. Дима был напуган и зол одновременно, не раскаивался, ни в чем не признавался, настаивая, что ничего не брал из машины. Вечером он ушел из дома, потому что не хотел там оставаться. Идти ему было некуда, начался дождь, он нашел незапертую машину и спрятался от дождя. В машине Дима решил поспать, а поутру уйти, но рано утром его разбудил хозяин автомобиля, обзывая разными словами. Дима отмолчался на вопрос, почему убежал из дома. Но не это было сейчас главным. Дима озлобленно повторял, что ничего не крал.
— Где тогда этот паршивый зонтик? — спрашивал он. — Почему при мне тогда не нашли зонтик? Я что, дурак, что ли — украсть зонтик, спрятать его, а потом вернуться в машину и заснуть. А перчатки одел, потому что руки мерзли. Он все врет. Я спал в машине, а не убегал с ворованными вещами.
— Надел.
— Что?
— Правильно говорить надел. Одевают кого-то, например, ребенка, куклу.
— Татьяна Викторовна, вы мне не верите?
Таня вздохнула. В словах Димы прослеживалась логика. Но он уже лгал ей раньше, спокойно глядя в глаза. Сейчас же он не был так спокоен, злился, что ему не верят, не верят, когда он говорит правду. Он чуть не плакал от бессилия доказать свою правоту.
— Я не вру!
— Он тебя побил? — спросила Таня.
— Нет.
— А почему ухо красное?
— Он схватил меня за ухо и вытащил из машины. Сначала стукнул по спине, я проснулся, и он схватил меня за ухо. А когда увидел перчатки, стянул их и отхлестал ими по лицу. Было не больно, — добавил он, как будто если не больно, то не так обидно. — Пусть меня отпустят, я, правда, ничего не украл.
Было отчаянно жаль его, этого хорохорившегося воробышка. И хотелось верить ему.
— Татьяна Викторовна, я тогда взял себе те десять рублей.
Он решил признаться в прежнем преступлении, чтобы ему поверили сейчас.
— Я знаю.
— Я не все потратил, я вам верну, что осталось. Честно.
— Отдай маме. Кстати, где она может быть? Как только она придет, тебя тут же отпустят.
Дима ответил очень тихо:
— Дома. Вы подольше звоните, если она спит, может не услышать. Они вчера с отчимом пили.
Может как раз в этом и кроется причина его побега? У Тани зародились сомнения, что она вообще дозвонится. Таня обратилась к инспектору:
— Если мать сегодня не придет, сколько вы его будете здесь держать?
— Пока за ним не придет кто-нибудь из родителей.
— А я могу его забрать, как классный руководитель?
— И куда он пойдет? Снова на улицу?
— Ну что вы.
— В школу? К вам домой?
— Да, я оставлю свой адрес.
Но инспектор продолжала:
— Мальчик сможет уйти только с родителями, после оформления бумаг. Не волнуйтесь, у нас уютная комната, туда же приводят и потерявшихся детей, даже совсем маленьких. Сейчас вы сами все увидите. Сегодня Дима у нас первый посетитель.
Инспектор вышла из-за стола и открыла дверь, ведущую в смежную комнату:
— Проходи, Дима, располагайся.
Таня вместе с Димой зашла в комнату, напоминавшую одновременно спальню и группу детского сада.
— Дима, я приведу твою маму, — пообещала Таня мальчику.
Таня долго звонила в квартиру. Она отчаялась, но ей ничего не оставалось делать, как продолжать трезвонить. Наконец из-за двери донеслись звуки шагов, затем скрежет открываемого замка, дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы она смогла увидеть половину помятого лица хозяйки. Таня вдруг поняла, что не помнит, как зовут мать Димы.
— Здравствуйте. Я из школы, классный руководитель Дмитрия.
Дверь распахнулась. Женщина, стоявшая на пороге, мало походила на мадам, приходившую в школу рассказать о покупке щенка для сына. Вторая половина лица ее была так же помята, волосы всклокочены, часть пуговиц на халате расстегнуты или оторвались.
— Что вам надо?
— Можно мне войти?
— Заходите, — хрипло сказала хозяйка.
Таня вошла, ей в ноги с лаем кинулась собака.
— Фу, свои, — прикрикнула хозяйка.
За несколько месяцев собака, видимо, не только подросла, но и поумнела, потому что сразу замолчала. Как же все-таки зовут хозяйку? Фамилия не как у сына, другая — Черных. Так и не вспомнив имя, Таня начала:
— Вы знаете, где ночевал ваш сын?
— Владик? Он уже взрослый, я его не караулю.
— Я же сказала, что из школы. Учитель Димы! — вскричала Таня.
— Он что-то натворил в школе?
— В школу он сегодня не попал. Почему он не ночевал дома?
— Как не ночевал? — не поняла мать.
— Вот так, — может Димка убегает из дома не в первый раз, просто до этого его не ловили. И опять она почувствовала укол совести, что снова проглядела изменения в мальчике.
Неожиданно женщина набросилась на нее с обвинениями:
— Что вы прикопались к нам. Я не дам школе сделать из Димки воришку и беспризорника. Не трогайте моего сына, иначе я переведу его в другую школу…
Женщина, не сдерживая себя, материлась на молодую учительницу.
— Прекратите на меня орать! — постаралась перекричать пьяницу Таня. — Дима ночевал на улице, в чужой машине, а вы даже не заметили, что ребенка нет дома. Сейчас он детской комнате милиции.
Женщина не ожидала такого отпора от хрупкой девушки, и замолчала, сначала от неожиданности, а потом, пытаясь переварить слова Тани своими пропитанными алкоголем клетками мозга.
— Не может быть, он был дома, — наконец растеряно сказала она и вдруг икнула.
— А вы хорошо помните, во сколько он лег спать? Пожелали перед сном ему спокойной ночи? А утром накормили завтраком перед школой? — Таня не пожалела яда в умильном голосе.
— Я ухожу на работу в половине шестого, дети еще спят. Некогда мне по утрам разносолы готовить, я деньги зарабатываю, мне троих детей кормить надо, — спьяну она не заметила, что противоречит сама себе.
— Сегодня вы как обычно пошли на работу?
— Ну, конечно.
— В таком состоянии?
— Это я после работы немного приняла, чтобы расслабиться. Вот потаскала бы ты, принцесса, каждый день полные ведра с водой, помахала бы тряпкой, как я, то поняла, как живет рабочий класс.
— Меня зовут Татьяна Викторовна, я учительница вашего сына, а не принцесса. Дима вчера вечером в котором часу ушел?
— Не знаю. Что с ним?
— Дима ночевал в чужой машине, утром его обнаружил хозяин и сдал в милицию, обвинив в краже зонтика и перчаток.