Акме обернулась и посмотрела на лагерь. Арнил стоял у обрыва со сложенными на груди руками и хмуро следил за ними.
Через четверть часа Гаральд, оставив Плио и Элая вдвоём любоваться красотами озера, подошёл к Акме, которая собирала цветы неподалёку. Солнце играло в её волосах и золотило их тьму, на губах сияла улыбка, а белый палантин накрывал плечи.
— Что вы думаете об этом месте, Акме? — осведомился он.
— Я бы осталась жить здесь, — улыбнулась она. — Построить здесь небольшой дом, завести хозяйство…
— И жить отшельницей? — усмехнулся Гаральд. — Что ж, это по мне. Я устал от людей.
— Верно… но этот дом будет слишком далеко от родных. Если построить дом, то летний…
— Ни один мужчина не возразит вам в этом желании, — заметил Гаральд, тихо, затаённо. — Но когда-нибудь появится тот, который разлучит вас с братом и дядей.
Акме покраснела, не ведая, на что он намекает, и предпочла сказать лишь:
— Если этому и суждено случиться, то произойдёт это очень нескоро.
Но Гаральд будто не хотел менять тему разговора.
— Где бы вы хотели построить дом? — спросил он.
Акме огляделась.
— Здесь, — она указала на место, где стояла.
— Придётся проложить здесь какую-никакую дорогу. Иначе лошади с поклажей не спустятся сюда. Но в Кереях множество чудесных мест. Вам ещё не раз придётся поменять своё решение.
— Надеюсь, что нет, господин Алистер. Обычно я не меняю принятых решений.
— Я заметил… и вновь это холодное «господин Алистер»! — тихо сказал он. — Вы забыли о нашей договорённости?
— Нисколько. Я сочла её излишней.
Гаральд, усевшийся рядом с ней на траву, внимательно поглядел на неё и тихо поинтересовался:
— Мы разве не друзья?
Акме воззрилась на него во все глаза и едва не расхохоталась в лицо мужчины.
«Ты что, издеваешься?! — мысленно вскрикнула она. — Друзей не целуют ночью в парке, а после не оставляют их на месяц без известий!».
— Я ещё не имела возможности привыкнуть к нашей с вами дружбе.
— И как долго вы будете привыкать? До скончания веков?
— Если вам не терпится обращаться ко мне по имени, обращайтесь. Я разрешаю.
Гаральд рассмеялся и ответил:
— До тех пор, как вы будете обращаться ко мне «господин Алистер», я не произнесу вашего имени.
— Как вам угодно, сударь, — легко обронила девушка, не удостоив его взглядом.
Мужчина ещё несколько долгих мгновений мрачно смотрел на неё, после вдруг поднялся и собрался уйти, как помедлил и спросил:
— Гляжу, вам пришёлся по вкусу мой подарок.
Акме улыбнулась, взяла один конец палантина, прижала его к щеке и с благодарностью произнесла:
— Да, он восхитителен, господин Алистер. Мне просто не хочется с ним расставаться.
Гаральд улыбнулся и попытался вновь найти общий язык, сказав:
— Я рад. Да, кстати, вы превосходно усвоили мой урок о Зараколахоне. Хвалю!..
— Я способная ученица, не правда ли? Я усвоила и остальные ваши уроки, господин Алистер.
Это стало последней каплей. Вечером он не пожелал ей спокойной ночи и не снизошёл до приветствий утром.
Когда через день путники оказались под сенью леса и неприступных скал, перевалило далеко за полдень. Здесь не было ни дорог, ни чудом проложенных троп, а лес подходил чуть ли не к воде, отчего путь замедлился, и путешественникам то и дело приходилось отмахиваться от опасно нависших ветвей кустарников и деревьев.
— Об этом лесе существует множество преданий, — заговорил Буливид Торкьель.
— Вы знаете столько легенд и сказаний! — улыбнулась Акме.
— Я люблю искусство, — ответил Торкьель. — Легенды, мифы, сказания, историю — всё это искусство.
— Увы, история помнит не воинов и не народ, а лишь королей, — заметил Руфин Кицвилан.
— Король — один, два, несколько… — а народ? В народе — сила. Даже если у короля есть многотысячная армия.
— Мотайте на ус, принц, — усмехнулся Хельс.
— Здесь я не принц, а простой карнеоласец. Как только вернусь в Карнеолас, то оставлю этот суетливый двор, где и отец, и брат обойдутся без меня, и перееду в своё поместье в Миларе.
— Разве король и его семья не рождены для того, чтобы служить государству, а не собственным поместьям? Поправьте меня, если я заблуждаюсь. Бесспорно, если нет рвения заниматься тем, чем дóлжно, если чует сердце, не его это предназначение, то ему следует отказаться, но не во вред тысяч ни в чём не повинных людей.
К удивлению Акме, принц промолчал, негодующе и упрямо, будто уже давно дошёл до этого своим умом, но боролся с собой длительное время.
На привал они остановились на небольшой полянке, в которую яростно вгрызался бок реки.
Лошади были рассёдланы и отведены к водопою. Арнил, Элай и Буливид Торкьель отправились на охоту, Гаральд и Авдий Веррес разошлись в разные стороны и вскоре исчезли за деревьями, чтобы как следует осмотреться. Лорен остался обрабатывать небольшую рану на ноге своего коня, Плио хмуро, исподтишка наблюдала за ним, Руфин Кицвилан громко рассказывал о том, как лучше разводить костёр и с какими травами, чтобы придать огню и еде более насыщенный и аппетитный аромат. Хельс внимательно слушал, успевая при этом опускать разные замечания по этому поводу и инструктировать Акме по фехтованию.
— Твой меч довольно лёгок и удобен для женской руки, — говорил Хельс, — Тот выпад, которым ты пыталась атаковать меня, более подходит к твоим кинжалам, но с мечом ты вывихнешь себе запястье… Руфин, аромат жареной птицы несовместим с ароматом розового перца. Если ты соблаговолишь положить туда именно этот перец, я буду вынужден отказаться от обеда.
— Занимайся фехтованием, Хельс, — засмеялся Кицвилан, сверка на ярком солнце своими медными волосами. — Иначе Акме усвоит от тебя лишь уроки кулинарии, а не фехтования.
— Ей как будущей хозяйке семейного очага, супруге, это никак не может быть лишним.
— Успеется, господин Хельс, и для хозяйки, и для супруги, — улыбнулась девушка, со звоном и скрежетом опуская свой меч на его оружие.
Меч не был не столько тяжёл, сколько непривычен.
— Увы, Хельс, — вдруг донёсся до Акме голос неизвестно откуда взявшегося Гаральда Алистера, — займись-ка лучше разведением костра или приготовлением обеда. Ты напрасно измотаешь сударыню, толку не будет.
— Иди сюда, юнец! — со смешком фыркнул Хельс, обрушив на Гаральда внезапный удар, который тотчас был отражён.
Меч его — длинный и узкий. Мужчина уверенно и легко орудовал им, вскоре заставив более грузного Хельса запыхаться.
Акме, опустив меч, лишь заворожённо глядела на сверкающие в лучах солнца клинки, на широкие плечи Гаральда Алистера, укрытые тёмным колетом, на довольно узкую талию, на его лёгкие и ловкие, грациозные движения, и почувствовала, как щёк её коснулся ласковый и смущённый румянец.
Заметив, что девушка внимательно наблюдает за ним, Гаральд с улыбкой оттолкнул Хельса, внезапно повернулся к Акме, поднял меч и едва слышно проговорил:
— Медленно, — опустил меч на её оружие. — Раз, два, три, четыре, пять… медленно… раз, два, три, четыре, пять… В темпе, — столь же тихо, на одной ноте выдохнул её неотразимый учитель.
Он еле заметно улыбался, и Акме непременно захотелось узнать причину его улыбок.
Между тем темп ускорился. Гаральд не позволял себе забавляться, шутить, подрезать свою подопечную ещё не выученными выпадами.
— Могу я узнать, чему вы улыбаетесь, сударь? — наконец вымолвила она, когда ей уже не так сложно было справляться с заученными выпадами. — Я веселю вас своей неуклюжестью?
— Напрашиваетесь на похвалу, сударыня, — последовал ответ.
— Тогда не улыбайтесь, а я не буду спрашивать вас о чём-либо.
— Ты хваткая ученица, Акме, если ещё успеваешь болтать во время обучения, — усмехнулся Кицвилан.
— Она заговаривает ему зубы! — воскликнул Хельс. — Зря стараешься, чертовка ты эдакая: этот малец твёрд, как кремень. Не одна девица обломала о него свои коготки.
Акме кинула на Хельса сверкающий льдом взгляд, отвлеклась и получила от Гаральда Алистера лёгкий укол в рёбра.