Внезапно раздается крик:
— Тревога! Танки!
На этот раз появляются советские танки, которые на большой скорости врезаются в колонну и косят из пулеметов по оставшимся в живых узникам котла, которые разбегаются во всех направлениях и пытаются найти спасение в расщелинах и оврагах. А танков становится все больше. Их башни вращаются беспрерывно. Выстрелы пушек гремят в морозном воздухе этого кровавого утра. Находятся некоторые смельчаки, которые хватают фаустпатроны и поражают стальные чудовища[19]. Но танки это не останавливает. После уничтожения транспорта с ранеными советские танкисты, оказавшиеся в гуще этой отступающей толпы, больше уже не стараются гоняться за отдельными пехотинцами, которые для них всего лишь крохотные точки на белой поверхности, а разворачиваются и уходят в поисках новых, более серьезных объектов. Солдаты, чудом оставшиеся в живых, могут вздохнуть свободно. Они двигаются далее по лесу, а затем выходят на широкую долину. Звучит новый тревожный крик:
— Казаки!
Это сотни, а может быть, и тысячи всадников на маленьких, но сильных лошадях. У всех в памяти чаще, чем когда-либо, возникают картины отступления великой армии Наполеона в 1812 году. Германские добровольцы образуют, как когда-то солдаты императорской гвардии, каре и, подняв винтовки со штыками, готовятся сдержать натиск. На этот раз они защищаются от врага, как когда-то пехотинцы, выступающие против рыцарей.
С дикими криками казаки в этот морозный день носятся в гуще узников Черкасского котла. Трещат выстрелы, слышатся очереди пулеметного и автоматного огня. Всадники вылетают из седел. Испуганные лошади волочат их за собой, так как ноги казаков висят еще в стременах, оставляя за собой на снегу кровавые следы. После того как их атака была отражена, они исчезают на своих лошадях в белом пространстве, простирающемся до горизонта.
Раздается шум моторов. Солдаты надеются, что это появились наконец немецкие танки дивизии СС «Адольф Гитлер», которые должны прийти им на помощь. Три танка направляются в их сторону, и они замирают от отчаяния, как только узнают контуры внушающих страх советских Т-34. Вновь их охватывают ужас, замешательство и бегство. С несколькими валлонскими добровольцами гауптштурмфюрер СС Дегрелль бросается к ущелью глубиной примерно в пятнадцать метров. Плотный снег смягчает их падение. Тесно прижавшись друг к другу, они слышат, как носятся туда-сюда русские танки, которые при случае останавливаются и поражают отступающих своими снарядами. Ужасные крики солдат раздаются из-под гусениц, которые разрывают на части их тела. А танки вращаются на месте и продолжают, словно на охоте, крошить людей.
Затем они поворачивают и движутся по направлению к ущелью, где прячутся сотни германских добровольцев и немецких солдат. Как только один из них осмеливается показаться наверху, его сразу же настигает пулеметный огонь, и, истекая кровью, он падает обратно к своим товарищам. Советские танки надежно охраняют дорогу, ведущую на юго-запад, и блокируют ее за Лысянкой. У прорывающих кольцо больше не остается никакой надежды. Сердца солдат бьются так, словно готовы выскочить из груди. Они слышат шум моторов и крики вражеских пехотинцев. Ежеминутно в тылу колонны могут появиться Советы, которые для этого направили сюда из Шендеровки массы танков с сотнями солдат, сидящих на их броне.
Двое добровольцев вылезают из ущелья и подползают к танкам. Немец и бургундец вооружены фаустпатронами и делают по танкам два выстрела. Два танка загораются, а третий, пораженный этим внезапным нападением, стреляет из пушки. Снаряд разрывается в нескольких метрах от Леона Дегрелля и убивает одного из офицеров вермахта.
Дегрелль выходит из ущелья, хватает пистолет-пулемет и ведет за собой всех оставшихся там в живых на юго-запад. Пулеметы последнего русского танка ведут непрерывный огонь, но благодаря хорошо выбранной позиции могут поразить не всех спасающихся солдат. Некоторые из них падают, но остальные бегут по снегу дальше и выходят из зоны обстрела, пытаясь скрыться в лесу, где надеются спастись. Они считают, что танки не смогут проникнуть в чащу, а пехота вряд ли справится с вооруженными автоматами беглецами, если им удастся скрыться за густыми заснеженными елями.
Однако их преследуют казаки, которые внезапно выскакивают на лошадях с поднятыми саблями, чтобы уничтожить тех несчастных, которые надеются добраться до леса. Третий танк также включается в преследование. Он стреляет непрерывно, а беглецам надо преодолеть еще последние 800 метров открытого пространства. Танк быстро приближается, по дороге настигает несколько саней с ранеными и уничтожает их. Страшные крики разрывают холодный воздух. Живые не хотят слышать их и думают лишь о спасении собственной жизни. Они оставляют все за собой: и раненых товарищей, и иллюзии на спасение. Такова эта страшная, безумная война. Только животный ужас. Голос крови вырывается из примитивных доисторических времен.
Наконец части солдат удается достигнуть чащи. Гауптштурмфюрер Дегрелль с некоторыми ускользнувшими от резни бургундами пробираются по лесу. Они не одни в этом временном убежище. Лесной массив кишит беглецами, которые, как и они, избежали ада. Солдаты с трудом переводят дыхание.
Повсюду в этой заснеженной местности прячутся спасшиеся от вражеского преследования узники котла. Вышедшие маленькими группами, они ищут спасения в ложбинах, ущельях или просто в чаще леса.
Немецкий доброволец Георг Нойберг и его приятели связисты прячутся в балке после двухчасового марша по свежему снегу. Здесь они немного отдыхают, но, когда покидают ложбину, попадают под пулеметный огонь, ведущийся с холма. Смятение. Чтобы достичь безопасного места, они должны были пройти находящуюся под огнем зону. Нойберг и его друзья медлят, так как перед ними уже были застрелены несколько солдат. Они наталкиваются на артиллериста, который ведет на поводу пару лошадей. «Под прикрытием двух лошадей мы можем проскочить», — думает Нойберг.
— Вы будете служить нам щитом, — говорит он артиллеристу.
Русские не стреляют, так как они не предполагают, что группа людей может скрываться за животными, которые погружаются до крупов в снег. Когда беглецы оказываются в безопасности, артиллерист обращает внимание на то, что Георг Нойберг хромает и падает через каждые 3–4 метра.
— Что с вами?
— Я ранен в ногу.
— Попытайтесь залезть на одну из моих лошадей. Я помогу вам.
Радист вскарабкивается на лошадь, которая медленно продвигается вперед. Конь и всадник проходят таким образом, несмотря на артиллерийский огонь, несколько километров. При каждом взрыве снаряда испуганное животное пугается и дрожит. Георг Нойберг успокаивает его, поглаживая по крупу одной рукой, а другой держит вожжи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});