бережно неся девушку на руках.
Через мгновение портал закрылся, но никто из них не обратил на это внимание.
– Положи её где-нибудь, – сказал старый маг.
Гримвальд бросил свою ношу на грубый каменный пол.
Тенедайн осмотрелся вокруг. Комната была грязной, а под потолком висела паутина. Очевидно, Гримвальд не зря провел столько времени в Калимпорте и наверняка использовал это время с умом.
– Что ж, выглядит, словно ты очень давно посещал свою башню, Гримвальд. Ты был в шахте, как было задумано, или не был?
Гримвальд промолчал.
– Неважно. Мы выполняем очень важную и тяжёлую работу.
– Откуда нам знать, что Гадюка прийдет за ней?
– Он не будет сомневаться, когда увидит её. Конечно же, он найдёт нас.
Гримвальд тряхнул головой.
– Я этого не спрашивал. Я спросил, почему мы решили, что он придёт к нам. Прежде он ни за кого не переживал, и я не думаю, что эта девушка исключение.
– Важно то, что его принципы приведут его сюда, а не любовь. Девка явно под его попечительством, а мы переступили границы его неписаных законов.
– Откуда ты это знаешь?
– Гадюка говорил с ней, а девчонка жива.
– И что? У него может не быть причин убивать её.
Тенедайн фыркнул.
– Ты дурак, ты не пробовал играть в его игры. Его интеллект как минимум явно преобладает над твоим. Просто доверься мне, он придёт.
Гримвальд бросил сердитый взгляд на старика, но ничего не сказал.
* * * * *
Тулмара улыбалась.
– Похоже, Гадюка становится смелее. Сейчас он в шаге от наполненной людьми таверны, заботится, увидят они его или нет. Он прибудет в Зазесспур на корабле.
– Мы будем ждать его.
Глава 26
Обмен на "Морском Лезвии"
Рассвет застал Этоса стоящим на носу "Морского лезвия" и глазеющим на воду. По правую руку от него береговая линия коричневой лентой убегала вперёд и назад насколько хватало глаз.
Когда первый серый свет озарил тёмное небо, предвещая новый день, он осознал, что простоял здесь целую ночь. Ему нравилось ощущать, как тёмные морские волны ласково покачивают судно.
Стояла ясная погода, и ветер сопутствовал им. Если условия не изменятся, они, скорее всего, достигнут Зазеспура до наступления ночи.
Зазеспур. Мысль о городе вызвала в нём необычное чувство.
До того, как выкрали Артемис, он старался избегать Зазеспура. Как и в Калимпорте, Этоса знали в этом городе. Нет никаких сомнений, что его узнают, а кроме того, там у него много врагов. Но сейчас у него не было выбора.
Джитиндер потянулся и зевнул, остановившись позади него.
– Ты простоял здесь всю ночь?
– Да, – Этос ответил кратко, как будто это было само собой очевидно.
Взгляд Джитиндера обратился к морю.
– Что ж, похоже сегодня так или иначе неплохой день. Ветер постоянно дует нам в спины; мы должны хорошо провести время. Почему ты здесь? Я имею ввиду, почему ты не ложился спать? Я мог бы приказать нести вахту, если ты беспокоился, что команда нас предаст.
– Я думал.
Джитиндер потёр лицо рукой, отметив грубые усы особым вниманием.
– Мне нужно побриться, – сказал он с отвращением. – Чего бы я только не отдал за хорошую бритву и зеркало! Так о чём же ты думал?
– Что я трус.
Джитиндер посмотрел на него с удивлением.
– Это ещё почему?
Этос пожал плечами.
– Это именно то, над чем я размышлял. Возможно, я просто таким родился.
– Нет, я имею ввиду, почему ты думаешь, что ты трус? Это одна из тех черт, которые я бы никогда тебе не присвоил.
Этос уставился на волнующееся море.
– Почему я так думаю? Великий Аббис, а почему бы и нет? Я не сделал в своей жизни ни одной вещи, которая не была бы мотивированна страхом – кроме тех дней, когда я был очень молод.
Джитиндер прислонился к поручням и повернулся к Этосу.
– Все ровно я не понимаю.
Лицо юноши исказилось, имитируя улыбку.
– Ты был прав. Я убийца. Ты когда-нибудь интересовался, почему убийца убивает? Причина у каждого убийцы своя. Некоторые убивают, защищая себя. Что на самом деле не так плохо. Другие убивают в ярости. Это плохо, но, в конце концов, это сделано под воздействием эмоций. Другие убивают ради удовольствия. Это извращение, но опять таки, здесь имеют место некоторого рода эмоции.
– Раньше я думал, что худшим человеком является тот, кто убил только потому, что ему заплатили за убийство. Здесь нет ни эмоций, ни реальных причин – ничего. Такой человек может убить свою мать, даже не моргнув глазом, и жертва никогда не поймёт почему. Я думаю... Я думаю, что худшая смерть – это умереть, не зная, почему.
Наступила кратковременная пауза.
Наконец он продолжил:
– Я думал, что это худший тип убийцы. Теперь я думаю иначе. Я убивал для Гадюки, и это хуже всего. Я знаю. Я убивал до этого – однажды для самозащиты и однажды в гневе. Но когда я убивал для Гадюки, то делал это потому что боялсятого, что он сделает, в случае если я откажусь.
– Как по мне, так это звучит более как самооправдание.
Этос слегка встряхнул головой.
– Не совсем. Давным-давно я прекратил заботиться о собственном физическом благополучии, частично потому, что я видел чудовище, в которое превратился, и частично потому, что, будучи возле Гадюки, я просто не знал, когда может наступить моя смерть. Я не боюсь умереть.
– Если ты не боишься умереть, как же ты можешь называть себя трусом?
– Я трус, потому что я не могу заставить себя позволить себе умереть. Я не могу отказаться исполнять приказы Гадюки. Я никогда этого не делал и никогда не сделаю. Иногда мне кажется, что моё тело действует по собственной воле.
Джитиндер бросил на него сомнительный взгляд.
– Так ты говоришь, что не можешь прекратить убивать?
– В некотором роде.
Последовало минутное молчание.
– Почему тогда я жив? Почему Артемис?
Этос покачал головой.
– Ты упустил важный момент. Ты жив потому, что Гадюка не приказал мне тебя убить. Если бы он приказал, я бы не колебался, ровно настолько, насколько я стал бы себя ненавидеть за это.
Джитиндер