Поджимаю губы. Мы глядим друг на друга, а я продолжаю сдерживать это чувство в груди кинуться вперед и прижать парня к себе. Близко-близко.
Я не отвечаю, и тогда он недовольно кивает.
— Хорошо. Я зайду через твою комнату.
— Эрих…
— Встретимся внутри.
Он не спрашивает. Он сообщает.
Ривера исчезает в темноте, а я опустошенно опускаю плечи. Не хочу, чтобы он узнал правду. Не хочу, чтобы ему было так больно.
— Каким образом он собирается проникнуть в дом через твою спальню? И почему это прозвучало так повседневно?
Не слушаю парня. Наплевать на его ревность, на его шутки. Сейчас не это важно!
— Черт, — ударяю себя ладонь по лбу, — что же это.
— В чем дело, принцесса?
— Убийца — Марко. Понимаешь? Конрад, это Марко Дамекес убил Стюарта, и едва не убил Лиз! — Выдыхаю и несусь к входу. Бофорт бежит за мной. — Как сказать? Как сказать об это Эриху? Он ведь его лучший друг.
— Не могу поверить. Дамекес? Сукин сын! И он сейчас здесь?
— Да. Мы должны найти его.
— Но почему он? Не могу поверить!
— Давай отыщем Марко до того, как он сделает что-то с моим отцом.
— Хороший план.
Дома царит опьяняющая атмосфера покоя, залитая шампанским и дорогим вином. В длинных, шикарных платьях женщины обсуждают других женщин, а мужчины, едва стоя на ногах, не обсуждают других мужчин, но обсуждают женщин.
Оркестр играет что-то быстрое. Люди улыбаются, курят, а над их головами вьются облака из белого дыма. Предвыборная кампания — приманка. Суть сегодняшнего вечера подкупить как можно больше людей дорогой выпивкой, но, что самое смешное — все здесь это прекрасно понимают, и никому нет дела до высшей цели.
Моя мать выглядит так, словно она прекрасная скульптура: высокая и неповторимая. На ней прилегающее голубое платье — не совсем тонкий намек на голубую кровь — волосы подобраны к верху, а на шее шикарное ожерелье, переливающееся в свете ламп. Каждая в этом зале хочет быть моей матерью. Женщины думают, что она достигла пика свободы, и ее жизнь протекает на вершине наслаждений. Они ошибаются, но они никогда об этом не узнают. Все эти декорации, весь этот вечер — ложь, обернутая в прелестную упаковку, а в чем мои родители и знают толк, так это во лжи. Безоговорочно.
Конрад ищет в северном крыле. Я иду к центральному залу. Мы разделяемся потому, что я не вижу смысла бродить за ручку и искать Марко вместе, но неожиданно я понимаю, что если и замечу Дамекеса, то не смогу с ним справиться. Глупая ситуация.
Патрисс Колдфилм и Тереза Вайнс — мамины подруги по работе, которая под собой ничего не подразумевает — оглядывают меня ошеломленными взглядами. Наверняка, лицо у меня выглядит ужасно. Да и весь вид. Так я спугну всех папиных избирателей.
Устало выдыхаю и внезапно замечаю Мэлота. Он ведет кого-то на второй этаж, этот человек практически полностью повисает на нем, будто бы сам идти не в состоянии. Лишь через несколько секунд я понимаю, что это отец, и, кажется, он жутко пьян. Я не успеваю разозлиться. Наплевать, наплевать! Главное, отец жив.
Я срываюсь с места и несусь на второй этаж, преисполненная какой-то радости. Мне хочется бежать еще быстрее, но я так жутко устала, что еле переставляю ноги. Я нагоняю их на полпути к кабинету отца. Мэлот держит его за талию, а папа криво ставит ноги, тупо и беспамятно рассказывая о чем-то. Наверняка, жутко важном, учитывая тон его голоса.
— Никогда не покупай эти сигары. — Советует он. — От них болит горло, и речь трудно произносить. А речь нужно произносить хорошо. Хорошо произносишь речь и получаешь хорошие деньги. Все взаимосвязано, чувствуешь? Сначала сигарета, потом горло, ты меня понимаешь?
— Да-да.
— Сначала сигарета, потом горло, потом речь, работа, деньги. Каждая мелочь важна. Каждая деталь, сын. Ты еще молодой, а я старый. Я больше тебя знаю. Поэтому слушай.
Покачиваю головой. Пьяные тирады отца всегда были увлекательными, но я не часто их слушала. Обычно отцом в такие моменты занимался Мэлот.
— Мэлот! — Зову я, прибавив шаг. — Подожди.
Брат оборачивается и покачивает головой.
— Ты пропустила все самое интересное.
— А ты уходила? — Не понимает отец. Он пытается сделать грозное лицо, но у него не получается. — Красавица моя.
— Как он умудрился столько выпить на собственном вечере?
— Умудрился.
— Мэлот, у нас проблемы.
Только сейчас брат замечает порез на моем лице. Он выпускает отца из рук и ставит его у стены. Папа послушано замирает. Уже привык.
— Что это? — Спрашивает брат. — Порез глубокий.
— Убийца, помнишь? Тот, кто убил Стюарта и едва не убил Лиз.
— Ты узнала, кто это?
— Да. Это Марко Дамекес.
— Что? — Мэлот вдруг усмехается. — Этот отморозок? Я сразу понял, что у него не все дома. Давай завтра разберемся, хорошо? У тебя ведь есть доказательства?
— Не завтра, а сейчас. Марко у нас дома, и он хочет убить отца.
Мэлот больше не улыбается. Он серьезно сводит брови и переспрашивает:
— Что?
— Надо вызвать охрану, а папу увести.
— Но я не видел его.
— Значит, он хорошо спрятался.
— Это глупости. Никто не может пройти на территорию. Повсюду стоят наши люди.
— Выходит, он каким-то образом обошел их.
— Кто обошел? — Спрашивает отец и подходит к нам. — Кто это с тобой сделал? — Его рука поднимается и неожиданно накрывает порез на моем лице. — Скажи. Я всегда хотел, чтобы ты была под моей защитой. Ты была под моей защитой? Почему ты искала защиту у других? Зачем тебе это? Зачем тебе он?
Встряхиваю головой.
— Пап, тебе нужно уйти в кабинет.
— Мэлот, — отец опускает ладони на плечи брата, — это ты сделал?
— Не в этот раз.
— Хорошие у нас семейные шутки. — Обижено язвлю я и вздыхаю. Просто не верится, что совсем недавно брат оставил на моей руке ожоги от сигареты. Неужели можно забыть о том, что причинило боль? — Уведи отца. Я позову охрану и скажу маме, чтобы она всем велела уйти.
— Это поднимет шум, пойдут сплетни.
— Пусть лучше они обсуждают, какие мы негостеприимные, чем на глазах толпы мы арестуем Марко Дамекеса.
Мэлот кивает. Идет за плетущимся отцом к кабинету, а я решаю вернуться в зал. Там я в последний раз видела маму. Однако едва я оборачиваюсь, мои ноги врезаются в пол и застывают. Ужас подскакивает к горлу. Настолько быстро, насколько мне позволяют силы и реакция, я поворачиваюсь к брату. Кричу:
— Мэлот!
Но не успеваю. С вытянутой рукой Марко Дамекес оказывается прямо перед нами в коридоре, а в пальцах он сжимает серебряный, тяжелый кольт. Звучит выстрел.
Все происходит так быстро, что я не успеваю опомниться. Зажимаю ладонями уши и в ужасе слежу за тем, как мой брат отталкивает отца в сторону. То, что произошло, всегда будет меня преследовать. Мой крик, звук выстрела, решительный взгляд Мэлота. Редко мы поступаем искренне, обдумав свое решение. Наши настоящие чувства мгновенны, они молниеносны и спонтанны. Например, лицо Марко озаряет улыбка. Я отпрыгиваю назад и вжимаюсь в стену. А мой брат закрывает собой отца и падает навзничь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});