я поднялся на ноги. – Расскажи нам, что с вами произошло.
– Мой господин, – спросил я, – как он?
– Он спит, но Хакатри поговорил с целителями, когда на короткое время пришел в себя. Он знает, где находится.
Я вознес безмолвную благодарственную молитву Саду.
– Я рад это слышать, милорд, – ответил я. – И постараюсь ответить на все ваши вопросы.
– Сначала принесите скамью для оруженосца, чтобы сел и чувствовал себя удобно. – Голос у леди Сонайатту был низким, так звучат самые толстые струны арфы. – И что-нибудь, чтобы он утолил голод.
Молодой зида'я, который меня привел, поспешно вышел и вскоре вернулся с подносом, на котором стоял мед, лежали хлеб и лесные фрукты. Я ел медленно, стараясь соблюдать правила вежливости, хотя испытывал сильный голод, тем не менее мне пришлось отвечать во время еды на вопросы.
Я постарался рассказать о том, что с нами происходило с того самого дня, как смертные эрны пришли с посольством в Асу'а. Я не понимал, почему Сонайатту и ее сын хотели знать все о наших путешествиях, если забыть об их любви к моему господину и печали из-за его страданий. Конечно, они являлись родственниками Амерасу и Ийю'Анигато, следовательно, и Хакатри с Инелуки тоже, как и большинство правящих семей Девяти Городов. Пока я говорил, они молчали, однако часто обменивались взглядами, иногда задавали вопросы, чтобы узнать о каких-то важных для них вещах, в особенности о времени, проведенном нами на вершине Сесуад'ры. Но, к моему удивлению, более всего их интересовала не эта странная интерлюдия или схватка с драконом, и даже не наша встреча с Ксанико Изгнанником, завораживавшая всех, кто о ней узнавал, но путешествие в Наккигу и то, что делал брат моего господина во время того визита.
– Расскажи нам еще раз все, что ты помнишь о первом дне, проведенном внутри горы, – попросил меня Минасао. – Ты сказал, что Инелуки сначала встретился с Хикхи, Верховным Священником, а также упомянул лорда Йедада. Ты помнишь имена других?
Я покачал головой.
– Я почти все время оставался рядом с лордом Хакатри, как уже говорил ранее. Моего господина навещали советники королевы Утук'ку, в большом количестве, – они входили и выходили из покоев моего господина, точно жрецы, направляющиеся на молитвы. Но, насколько я понял, Инелуки лично встречался с королевой Утук'ку.
Вопросы о Наккиге продолжались некоторое время, но в конце концов зида'я позволили мне довести свою историю до конца, и я поведал о нашем путешествии по луговой равнине и остановке возле ворот Энки-э-Шаосэй.
После того как я закончил, какое-то время мы сидели молча, но мне показалось, что Минасао и его мать могли разговаривать без слов. Они поблагодарили меня, а потом юный зида'я проводил обратно в Дом Золотого Листа.
Лорд Хакатри провел следующие несколько дней просыпаясь лишь на короткое время. Целители входили и выходили из его покоев, покорные долгу, точно родители, но один из них тихо мне признался, что они мало чем могут помочь моему господину, поскольку проклятие драконьей крови в наши дни встречается крайне редко. Мой рассказ о том, что произошло в Сесуад'ре – я опустил лишь слова, которыми обменялись Хакатри и таинственная сущность, мне не хотелось открывать тайну, принадлежавшую Хакатри, – лишь удивил и встревожил целителей.
– Всем известно, что Сесуад'ра очень опасное место для использования Свидетеля, – сказал мне один из целителей. – Я даже представить не могу, что грозит тому, кто получил такие страшные ожоги кровью Червя.
Несмотря на надежды моего господина, то, что он пережил на Скале Прощания, никак ему не помогло, более того, его состояние ухудшилось. Я ругал себя за то, что стоял рядом и позволил рисковать, тем не менее у меня не оставалось выбора, если не считать использования силы, что наверняка привело бы к тому, что один из нас серьезно пострадал бы или погиб. Я никогда не забуду свое пробуждение – и моего господина с мечом в руке, сражавшегося с воображаемыми врагами.
Когда Хакатри полностью пришел в себя и сделал несколько больших глотков воды, как человек, долгие дни проведший в пустыне, я спросил у него, что он помнит о Сесуад'ре.
– Совсем немного, – ответил он, моргая, словно свет в тускло освещенной комнате вызывал у него боль. – И очень много. – Должно быть, я нахмурился, и он добавил: – Не нужно так переживать, верный Памон, – я не играю словами. Я пытаюсь сказать тебе ту правду, какую я помню.
Я постарался сделать бесстрастное лицо, как если бы сам был зида'я.
– Я вас слушаю, милорд.
– Когда я смотрел в Свидетеля, то… упал в него, или мне так показалось. Я видел сотню Хакатри – тысячу! И себя со всех сторон, целый мир из моих отражений.
Я наблюдал совсем другое – быть может, мне следовало рассказать Хакатри о своих видениях? Однако я промолчал. Пожалуй, никогда прежде я не был так близок к тому, чтобы солгать моему господину, и это мучает меня до сих пор.
– Тысяча Хакатри? – спросил я.
– Кто знает? Возможно, больше! Бесчисленные отражения моего лица, но все они немного отличались одно от другого. А потом со мной заговорил женский голос, мне незнакомый. Он рассказал, что близится день – или событие произойдет через тысячу лет, или никогда, – и тогда я буду вынужден сделать выбор. И, пока она говорила, я видел все собственные тени, которые двигались, говорили, существовали – каждая по отдельности, у каждой была собственная жизнь, но ни один из них не имел со мной ничего общего, если не считать того, что каждый являлся мной.
Казалось, я слышал тот же голос, но все еще не стал рассказывать Хакатри свою историю. Я не хотел признаваться, что мне открылись мысли моего господина у Коса'эйджика – мне казалось, будто я нарушил его доверие в момент наибольшей уязвимости, и боялся, что Хакатри посчитает меня предателем.
– Это очень трудно понять, господин.
– Как и мне, – сказал он. – Но та, что говорила со мной, не предложила средства, исцеляющего мой недуг или хотя бы дающего передышку. Она лишь сказала: «Страдание есть».
– Тогда это плохой оракул, милорд. – Тут у меня не имелось никаких сомнений.
Как мог кто-то, смертный или бессмертный, смотреть на мучения моего господина и с такой легкостью их игнорировать?
– Нет, Памон, я не думаю, что в мудрости Глаза Земляного дракона существует польза или вред. – Он поморщился, слегка повернувшись в постели. – Я не стану утверждать, что каждое слово следует выполнять или хотя бы верить, но считаю, что подобная сила способна показывать только правду. Остается лишь выяснить, какую и что мне не показали.
Подобные тонкие определения оставались для меня недоступными.
– Я хочу лишь, чтобы вы поправились, лорд Хакатри. И не думаю, что вам следует