Теперь засмеялись не только мурзы и муллы, но даже ханские жены и наложницы.
– Вот что значит неверный! – сказал во всеуслышание имам Ахмат. – Этот урус неспособен скрыть свои непотребные желания! Но истинный мусульманин не такой!
– Садись, коназ Вэсилэ! – махнул рукой Тохтэ-хан, с трудом сдерживая смех. – Мы не будем смотреть на твой кутак, если ты сам во всем признался…
– Ох, и насмешил ты нас, брат, – сказал, вытирая слезы, сидевший рядом с русским князем ханский темник Шигуши, – и так всех порадовал! Но лучше смотри на нашего государя и слушай его речи…Нечего любоваться недозволенным! Это еще хорошо, что наш государь весел, а то бы тебе досталось!
– Ну, ладно, мои верные люди, – перешел к делу Тохтэ-хан. – Думайте же, надо ли отправлять еще одно посольство к Газан-хану?
– Если только зимой, государь, – сказал, сидевший слева от ханского трона Угэчи. – Конечно, неплохо бы задобрить этого славного ильхана богатыми дарами! Отрадно, что этот мудрый государь не стал слушать злобную жену Ногая!
– Правильно, – кивнул головой имам Ахмат. – Нельзя допустить, чтобы правоверный государь передумал и отказался от дружбы с нами…И пошли туда побольше самых знатных людей…
– Так и сделаю, – согласился Тохтэ-хан, – и пошлю к моему брату Газан-хану три сотни моих знатных людей с серебром и дорогими вещами…А теперь, мои верные люди, послушаем коназа-уруса, – все сидевшие повернулись к Василию Брянскому, – но не Вэсилэ, – улыбнулся хан, – а другого коназа. – Эй, Хабуту! – Тохтэ хлопнул в ладоши. – Верный слуга стремительно выбежал из темного угла, осторожно проскочил между сидевшими сановниками и согнулся в почтительном поклоне перед своим повелителем. – Иди, Хабуту, – бросил Тохтэ, – и приведи сюда того Андрэ из Суждалэ, который сегодня приехал в наш Сарай. Пусть радуется: я сразу же его принимаю!
– Князь Андрей? – вздрогнул Василий Брянский. – Зачем здесь этот старый склочник?
Великий суздальский князь вошел в дворцовую приемную залу и, осторожно обойдя порог, грохнулся на ковер, со стуком ударившись головой об пол. Он некоторое время лежал не шевелясь.
– Неужели скончался? – пробормотал в гробовой тишине хан Тохтэ. – Нам здесь только этого не хватало! Эй, Хабуту! – крикнул он. – Посмотри-ка на этого непутевого Андрэ!
Хутула подбежал к русскому князю и пнул его ногой. – Вставай, шакал! – зашипел ханский слуга. – Почему лежишь, как резаный баран?
Русский князь зашевелился, поднял голову и медленно пополз к ханскому трону.
Знатные татары расступались, пропуская князя и едва сдерживая смех.
– Чего ты так свалился? – спросил хан Тохтэ князя Андрея, когда он, поцеловав ступень золотого трона, поднял голову. – Неужели решил умереть?
– Пусть я умру, государь, – заплакал князь Андрей, – но все-таки добьюсь твоей помощи! Лучше бы мне умереть, чем быть сейчас великим суздальским князем!
– Это мы может сделать без большого труда! – усмехнулся хан. – Разве тяжело отделить голову от грузного тела? Это все, что тебе надо?
Сидевшие вокруг мурзы засмеялись.
– Не надо мне этого! – вскричал князь Андрей. – Пощади меня, великий государь!
– А ты привез серебро, коназ-урус? – весело спросил хан. – Или прибыл с пустыми руками?
– Я привез, государь не только положенное серебро, но и богатые дары! Не один воз!
– Ну, тогда считай, что я тебя пощадил, глупый коназ! – кивнул головой хан Тохтэ к всеобщему смеху. – Можешь спокойно уходить!
– А как же моя просьба?! – вскричал князь Андрей, багровый от волнения. – Разве не выслушаешь?
– Так ты же у меня просил только пощады? – усмехнулся Тохтэ. – Тебе этого мало? Тогда возвращайся в свою Залесскую Орду и опять привози серебро! И я тебя снова выслушаю!
– Пожалей меня, глумного болтуна, славный государь! – запричитал князь Андрей. – У меня больше нет серебра, и я смогу собрать новый «выход» лишь к будущему году! Пощади и выслушай!
– Ладно, Андрэ, – покачал головой хан, – я подшутил над тобой и прекрасно понял, что ты пришел с новой жалобой…Видно, ты опять обижен своими братьями? Что же вы нынче не поделили?
– Ох, славный государь! – взвизгнул князь Андрей, вызвав новый взрыв смеха у татарской знати. – Мой брат Даниил Московский отнял у меня город Переяславль! И прогнал оттуда моих бояр с позором и угрозами! Разве ты не знаешь, что умер князь Иван Переяславский и передал свой удел Даниилу, не получив на то моего согласия?
– Значит, тот жалкий Иванэ почил? – вздрогнул ордынский хан. – Он как-то был у меня здесь, в Сарае, и просил моего разрешения завещать свой город коназу Дэнилэ из Мосикэ…
– Не разрешай этого, славный государь! – заорал князь Андрей, вновь вызвав очередной взрыв хохота во дворце. – Мой братец, этот глумной Даниил, не достоин такого дара!
– Но я же обещал, – покачал головой ордынский хан, – а мое слово – не пустой звук!
– Я прошу твоей милости, государь! Отмени свое обещание! – заголосил великий суздальский князь. – Я привезу тебе в следующем году целый воз серебра!
– Что вы на это скажете, мои верные советники? – вопросил ордынский хан. – Может, в самом деле, взять назад свое обещание покойному урусу Иванэ?
– К человеку, не знающему Аллаха, нет обещаний! – громко сказал имам Ахмат. – Вот если бы он был мусульманином…
– Это не так! – усмехнулся Тохтэ. – Наш великий Темучин не был мусульманином, но свои слова всегда держал!
– А может, передумаешь, государь? – буркнул, подняв голову, Угэчи. – Серебро твоей казне не помешает…
– Ладно, – задумался на мгновение ордынский хан и посмотрел перед собой. – А что ты об этом думаешь, коназ Вэсилэ? Надо ли нам посылать войско на этого коназа Дэнилэ из Мосикэ?
– На этот вопрос сразу не ответить, – покачал головой князь Василий. – Это непростое дело…Там уже не раз побывали войска! На этой земле без конца случаются пожары и прочие беды! Я думаю, что не следует громить эти суздальские земли и жечь глухую, жалкую Москву…Князь Андрей сказал, что подкрепит свою жалобу серебром…Но где же он возьмет это серебро, если подвергнет разгрому суздальские земли? Пусть же он лучше привезет в следующем году обещанное серебро…А там после набега уже ничего не будет! Зачем разорять твой улус, государь? Мы все хорошо знаем этого князя Андрея…Видно, он совсем потерял голову к старости! – брянский князь пристально вгляделся в искаженное злобой лицо великого суздальского князя. – И кипит яростью! Я думаю, что нет смысла даже слушать его жалобу! От этого может быть только один вред и государю, и Золотому Ханству! – Василий Александрович замолчал и опустил голову.