Разве не знаешь ты, каких страданий стоит мне каждое превращение?
Ходжа Насреддин только кланялся ниже и ниже:
– Да простит сиятельный принц и будущий султан своего ничтожного раба, но мне до сих пор не удавалось сварить достаточно сильного волшебного состава.
– Это продолжается уже четыре года!
– Теперь я разыскал, наконец, в окрестностях селения траву, которой недоставало, чтобы мой состав обрел полную силу. Теперь, о сиятельный принц, дело завершено, и ваше окончательное превращение произойдет раньше осени – как только мы прибудем в Египет, ко двору вашего солнцеподобного родителя, несравненного и непобедимого султана Хуссейна-Али.
– А до тех пор я должен пребывать в этой гнусной ишачьей шкуре?
– Здесь я бессилен, о многомилостивый принц! Ваше окончательное превращение может произойти только в Египте, и обязательно в присутствии вашего царственного родителя. Только его поцелуй закрепит мое волшебство, и после этого вы уже навсегда останетесь в присущем вам от рождения царственном облике.
– Ничего не поделаешь, придется ждать, – вздохнул принц. – Да что же ты стоишь как столб, или, скорее, пень! Сними уздечку, сними саблю! И спрячь ее куда-нибудь подальше, ибо при обратном превращении она уходит внутрь моего тела и причиняет мне излишние терзания.
Ходжа Насреддин снял с него уздечку, отцепил саблю.
– Вот уже четыре года ты прислуживаешь мне, но до сих пор ничему не научился! – продолжал принц. – Ты совершенно не умеешь себя вести с царственными особами. Думаю, что тебе придется весьма трудно, когда ты вступишь в должность визиря и главного хранителя египетской казны. Мой отец, султан Хуссейн-Али, весьма требователен к придворным по части приличий. Во дворце имеется особая тайная комната для наказания плетьми визирей и прочих высоких вельмож, виновных в нарушении приличий, – боюсь, как бы тебе не пришлось в ней побывать!
– О сиятельный принц!..
– Ты даже стоять не умеешь как следует. Ну кто же так стоит перед царственными особами? Где преданность в твоих глазах, мужлан? Где раболепие в спине, где восторг?
– О милостивый принц!..
– Не перебивать! – закричал принц тонким и вздорным голосом. – Не смей перебивать!.. А почему одна лепешка сегодня оказалась пересушенной? Почему некоторые абрикосы оказались перезревшими, а другие, наоборот, жесткими? А где финики, о которых я говорил тебе в прошлое свое превращение? Где они? Я желаю фиников – слышишь ты, нерадивый и ленивый раб! Я отвергаю все твои оправдания! Неужели до сих пор ты не понял простой истины: если я, наследный принц египетский, возжелал фиников, значит, они должны быть, хотя бы ради этого тебе пришлось снарядить целый караван в Египет, на мою родину!
Здесь взгляд вора, – ибо этот принц был, конечно, не кто иной, как наш старый знакомый, одноглазый вор, – здесь его взгляд остановился на Агабеке:
– А это еще кто? Это что за человек? Откуда он взялся? Что ему нужно здесь?
– Это один из здешних жителей, – почтительно доложил Ходжа Насреддин. – Он немало содействовал мне в поисках волшебной травы, следовательно – имеет некоторые косвенные заслуги перед сиятельным принцем. Почему и был допущен к лицезрению…
– Имя? – обратился вор к Агабеку, что ни жив ни мертв стоял на прежнем месте в дверях, держась за притолоку, чтобы не упасть.
– Та… та… ба… ба… да… бек, – залепетал несчастный одеревеневшим языком.
– А?.. Что?.. Не слышу… Что?.. – Вор спрашивал отрывисто, нетерпеливо, словно бы взлаивая, как и подобает вельможной особе в разговорах с ничтожными. – Та-табек?.. Тарабек?
– Ца… ва… ка… бек…
– Что?.. А?.. Фидабек?.. Магобек?..
– Агабек, – шелковым голосом подсказал Ходжа Насреддин.
– Агабек?.. Вот теперь я слышу ясно. Так, так! – с важностью сказал вор. – Значит, Агабек. Ну что ж, Агабек так Агабек, пусть будет Агабек… Подойди ближе, не бойся.
Агабек приблизился и повалился на колени.
– Вот, смотри! – поучительно обратился вор к Ходже Насреддину. – Этот человек хотя и сельский житель, но вполне искусен в обращении с царственными особами. Посмотри на изгиб его спины, посмотри на усердие, с которым он, несмотря на свою полноту, припадает к нашему царственному подножию. А ты?
– Да позволит мне сиятельный принц сказать несколько жалких слов в свое оправдание. Этот человек не всегда был сельским жителем. Еще в недавнем прошлом он занимал высокие должности: конечно, он привык обращаться с высокопоставленными особами, в то время как я…
– Занимал высокие должности? Это и видно. Тебе следовало бы поучиться у него, дабы, сделавшись египетским визирем, не слишком часто навещать тайную комнату… Встань! – милостиво обратился принц к Агабеку. – Твое лицо внушает мне доверие. Займись на досуге с этим неучем придворной мудростью, а в награду я пришлю тебе из Египта… Ай!.. Ой!.. Ув-в-в!.. О-о-о-о!..
Вор заскрежетал зубами, забился в корчах, из его рта вместе с пеной опять вырвался трубный ишачий рев. И к полному ужасу Агабека, он, вращая огненно-желтым оком, начал быстро двигать ушами – умение, которым овладел еще в детские годы.
– Началось! – вскричал Ходжа Насреддин, толкая в спину оцепеневшего Агабека. – Началось обратное превращение! Скорее, скорее отсюда, иначе мы оба ослепнем!
Ноги не слушались Агабека, он весь дрожал, точно и сам готовясь к превращению в ишака; по его жирному лицу струился пот, дыхание вырывалось из груди с хрипом.
Ходжа Насреддин кое-как волоком вытащил его из хибарки и усадил на камень перед входом, привалив спиною к стене.
Свежий воздух, растирание, холодные примочки, щекотание соломинкой в ноздрях оказали наконец на Агабека должное действие: он пришел в разум.
– А что принц? – был его первый вопрос. – Он уже?..
– Думаю, что уже. Давай заглянем.
Агабек колебался. Страх противостоял в нем любопытству. Однако любопытство пересилило:
– Только ты первый.
Ходжа Насреддин приоткрыл дверь, заглянул:
– Да, свершилось!
Заглянул и Агабек. В хибарке все было спокойно, тихо, и на том месте, где несколько минут назад он своими глазами видел египетского наследного принца и даже обметал бородою пыль с его сапог, теперь стоял тот же, что и раньше, серый ишак, по внешнему виду ничем не отличавшийся от многих тысяч своих длинноухих собратьев.
Но только по внешнему виду. Внутренняя же сущность его была столь необычайна и блистательна, что Агабек, затрепетав, опять склонился перед ним до земли.
Пока Ходжа Насреддин кормил ишака лепешками и абрикосами, Агабек успел вполне оправиться от перенесенных волнений. В его хитромудрой судейской голове закипела работа. В какую сторону были устремлены его помыслы – догадаться нетрудно: есть царственная особа, от которой в ближайшем будущем должны излиться великие милости; по счастливому стечению обстоятельств он обратил на себя благожелательное внимание этой особы и даже удостоился от нее поручения. Было бы глупо упустить такой случай, не попытавшись извлечь из него наибольшую для себя пользу. Надлежало действовать, не теряя ни одной минуты.