Ян вскочил на ноги. Стоя он был чуть ли не на голову выше девушки. Совсем юная, невысокая, с темно-каштановыми волосами, заплетенными в косу, и ярко-голубыми, славянскими глазами, она была очень красива. И смотрела прямо на него. Не кокетничая, не флиртуя, не играя.
— Прошу тебя.
— Яд там, что ли?
— Никак нет, боярин. Просто тебе больно сейчас, а это поможет в самый острый миг. Потом, конечно, не надобно уже, но сейчас стоило бы.
— Что бы ты понимала?! Что ты вообще можешь понимать в моей жизни?!
Девушка не отступала и не боялась. Просто смотрела прямо в глаза. Марыся так никогда не делала. Играла, кокетничала, прикрывала глаза густыми ресницами… Марысенька…
По сердцу опять резануло болью.
За что?! Господи, да за что ж так?!
* * *
— Мне и не надобно в твоей жизни разбираться, боярин. То не моего ума дело. А вот что плохо тебе — сразу видно.
И вид у нее был такой решительный, что Ян отчетливо понял, что девушка не уйдет и не отступит. Можно кричать на нее, угрожать, даже ударить, а вот прогнать не получится.
Так почему бы и нет?
Он не глядя выплеснул себе в рот рюмку чего-то крепкого, резкой болью обжегшего пищевод, прожевал торопливо подсунутый кусок мяса — и притянул к себе девушку. Раз уж сама пришла.
Она не сопротивлялась.
Собственно, на то и была ставка. Потом уже будут и слезинки, и кровь на обрывках платья — кстати, без обмана, потом будут разговоры, а сейчас…
Это называется замещение.
Ян сейчас с кровью отрывает от себя кусок души — и если что-то дать ему взамен… думаете, не прирастет?
Еще как!
Если в такой момент подвернется женщина да умно себя поведет — легко станет заменой той, которая обманула и предала. Насколько уж этих чувств хватит — неизвестно. Но возможность — есть.
* * *
— Сонюшка, ты уверена?
— Алешенька, а как еще? Сейчас мы с распаханной земли налог берем, а это неправильно. Нам надобно, чтобы крестьяне больше землицы распахивали, чтобы прирастала страна, чтобы ширилась, а они ж не будут! Больше земли поднимут — больше возьмут с них.
— Думаешь, ежели брать тягло с человека…
— А что бы не попробовать? Мужчина, старше шестнадцати лет. Вот сколько таких в семье — за столько и налог брать. А баб не трогать, они землю не пашут.
— Так врать же будут.
— А на то перепись населения произвести.
— И кто этим будет заниматься?
— Попы в приходах. На кой они еще нужны, такие умные?
— Попы?
— Пусть перепишут все семьи, где сколько душ, да те сведения патриарху и отправят. А мы уж людей посадим, сведем все воедино и подсчитаем, сколько денег надобно, с какого селения, сколько боярину, сколько государю…
— Бояре недовольны будут…
— А у нас еще Хованский не добит.
Софья смотрела с нехорошим прищуром.
— Страхом править будем.
— Нет, бунты давить постоянно будем, — Софья встретила взгляд брата, не поморщившись, — на то у отца постоянно время было, не у нас. Нам же страну обустраивать надо, а не разбираться с чужим ущемленным самомнением.
— Умеешь же ты… припечатать.
— Умею. Так что? Пугать — или давить?
— Ну, если вопрос именно так ставится?
Софья вздохнула. Грустно и тяжко.
— К сожалению, братик, в нашем отечестве он иначе и не ставится. Никогда.
* * *
— Я так понимаю, ты домой не собираешься?
Ян Собесский смотрел на пана Володыевского. Ежи пожал плечами:
— А зачем? Мне и тут неплохо, а уж Басеньке и вовсе радость.
— Рожать-то скоро будете?
— Так уже… Мальчик у меня, Михайло Иероним.
И столько отцовской гордости, столько нежного и трепетного счастья было в этих словах маленького рыцаря, который наконец обрел тихое семейное счастье…
— Повезло тебе…
Мужчины помолчали. Потом Ежи таки уточнил:
— А ты это точно? Со своей?
— Куда уж точнее. Видеть ее больше не могу… гадина!
— Но все ж католичка, не православная. А ты ее тут оставляешь…
— Ваш царевич мне обещал, что она будет после родов пострижена. Вот и пусть… не жалко.
— У вас ведь ребенок…
Ян вздохнул.
— Знаешь, Якубу лучше будет без такой матери. Да и мал он еще, для него няньки сейчас куда как важнее…
— Уверен, что не пожалеешь потом?
— Не знаю, ничего не знаю. Ты бы своей простил?
Ежи честно попытался представить, что Басенька ему изменила. Не получилось. То есть — вообще никак. Ни представить, ни подумать…
— Она так никогда не сделает.
— Вот и я так думал.
— Не-ет… ты, Ян, не путай. — Ежи покачал головой. — У вас иное с ней получилось. Бася без меня жить не могла и не может, мы с ней как одно целое. А твоя Марыся? То она за другого замуж выходит. То во Францию одна едет — от любви ли это? Или просто она решила, что ты для нее партия хорошая? Корону надеть возмечтала?
— Не хочу я об этом думать.
— Ну и не думай. Забудь. Не было у тебя такой жены. Как умерла — и все тут. А с Эленой[11] ты что делать будешь?
Ян вздохнул. А что тут сделаешь? Если эта девочка — единственная, кто может хоть ненадолго растопить лед в груди? И рядом с ней становится чуть легче?
— С собой позову. Поедет, как думаешь?
— Нет.
Такого ответа Ян не ждал.
— Почему?
— Потому, что она из девушек царевны. Вроде как личная фрейлина. И только государыня Софья ее отпустить может. Ты с ней не разговаривал?
— С Эленой или с государыней?
— А пожалуй, что и с обеими?
— Нет покамест.
— Вот посмотришь, что тебе скажут.
— Думаешь, государыня ее не отпустит?
Ежи пожал плечами:
— Знаешь, я тут уж сколько времени, а все одно вижу. Царевна Софья, хоть и молода возрастом, да о своих девушках заботится, что о дочерях родных. Любить им не препятствует, но и блудить не дает. Отпустит ли она с тобой Элену — бог весть. Никогда не знаешь, что у нее на уме.
— Я ж не брошу ее…
— А все одно — пусть не бросишь, но и не женишься. Ты ее для блуда с собой зовешь, а вот представь — тебе жениться надобно будет. Как Элена себя почувствует?
— Любить-то я только ее буду. Да и к чему мне жениться, у меня Якуб есть?
— У вас же еще два ребенка с Марией в младенчестве умерли.
Ян нахмурился:
— Ну…
— И Элена дитя понести может, что делать тогда будешь?
Вопрос оказывался куда как серьезнее, чем казалось вначале пану Собесскому. Это не просто так полюбить, это еще надо искать для девушки место в мире… а ведь ее еще могут и не отпустить.
А, плевать! — вдруг с пьяной удалью решил ясновельможный пан. — Увезу! Уговорю, украду, хоть как — да увезу! Моя она! И все тут!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});