Кейла никогда не знала людей, похожих на Джессику, она так много отдавала другим не прося ни чего в замен. Она позволила Кейле раскрыть себя, поддерживала ее во всем. Джессика показала ей, как пуста была ее жизнь – как бесполезна была ее свобода – показала ей жизнь, которую она могла бы иметь. Она доверила Кейле свой самый сокровенный секрет, пригласила ее в сое тайное убежище, о котором не знала ни одна живая душа кроме нее, а в замен не попросила ничего, кроме разрешения быть ей другом.
Возможно, было самое время сейчас доказать ей, насколько она сама доверяет Джессике.
– Джес? – прошептала она нетвердым голосом. – Ты спишь?
Девушка потянулась. – Нет… а вот тебе надо бы. Ты должна отдыхать, Кейла. Твоему телу нужно лечить себя…
– Я спала весь день, – напомнила Кейла. – Я и правда не устала. А ты?
Джессика зевнула, но мотнула головой. – Нет, я в порядке. Если хочешь, я не буду засыпать и составлю тебе компанию.
Кейла лежала тихо, невидящими глазами глядя перед собой. Она знала, что должна решиться, должна преодолеть это препятствие, чтобы быть достойной любви этой женщины. Но ее язык отказывался произносить хоть слово. Ее разум отчаянно пытался забыть те ужасные воспоминания, что бередили ее сердце, и причиняли столько боли, даже спустя долгие годы. Но с усилием она взяла себя в руки и расслабилась . Спокойным отрешенным тоном она начала рассказывать, голос звучал как капли дождя, падающие в реку.
– Странно, какие воспоминания выбирает разум, чтобы сохранить на всю жизнь. Я помню, когда пришли работорговцы, – прошептала она, чувствуя, как Джессика напряглась в ее руках, – Не помню, что я чувствовала. Не помню лиц моей семьи… даже не знаю, били ли они там. Но ясно помну, как ярко в небе светило солнце. Помню запах диких цветов, что я собирала и сплетала в венок. Я даже помню, перед тем как чужие люди схватили меня, над моей головой пролетел ястреб и отчаянно закричал. Столько вещей, которые на самом деле не важны… но почему-то именно их я помню хорошо, а то, что хотелось бы не забывать, давно стерлось из памяти.
Понимая, к чему это может привести, Джессика нежно посмотрела на нее и сказала. – Тебе не обязательно этого рассказывать, – прошептала она.
– Я знаю, но мне нужно это. – Кейла замерла в ожидании, что Джессика поймет ее. – Помнишь, ты показала мне секретные проходы в замке? Ты позволила мне увидеть то, что было скрыто ото всех. Я сказала тебе, что когда-нибудь… я сделаю то же для тебя.
– Ты только не спеши. Если ты еще не готова…
– Готова. – Нежно перебила она. – Я хочу, чтобы ты выслушала, – Кейла грустно улыбнулась. – Боюсь, мои секреты не такие радостные, как у тебя. Но я должна показать тебе… показать, что верю тебе.
– О, Кейла! – Джессика прижалась к ней и погладила ее по лицу, – Я знаю, что ты мне веришь. Тебе ничего не нужно мне доказывать.
– Я знаю, – выдохнула Кейла, – но я должна доказать это себе, – Она посмотрела в самую глубину влажных изумрудных глаз, – Понимаешь?
Джессика долго молчала, глядя Кейле в глаза, потом кивнула и снова положила голову ей на грудь. – Понимаю. – прошептала она.
– Спасибо, – вздохнула она, некоторое время она лежала, и смотрела на потолок, не видя фрески на нем, а глядя далеко в свое прошлое.
– Я знаю, что жила на побережье, – прошептала она, – потому что работорговцы пришли из-за моря. На двух кораблях… но о них я почти ничего не помню. Я знаю, что они увели с собой многих, но кого, не помню. Помню только , они притащили меня на корабль и приковали в трюме цепями.
– Когда мне позволили выйти на палубу, корабли были уже в открытом море. И даже если бы я попробовала, то не смогла бы сбежать от них. Я была еще маленькая… лет десяти или около того, не больше. Я не понимала, что со мной случилось. Куда они везут меня? Где мои родители? Наверное, я была страшно перепугана… но я не помню. Работорговцы говорили на непонятном мне языке, и мне нужно было время, чтобы хотя бы научиться понимать их. Так как я была слишком юной для тяжелой работой, меня заставили работать на кухне… готовить, мыть посуду. Казалось, работе не будет конца. Я была в оцепенении… как будто все происходящее – это страшный сон. Мои чувства включались только когда они били меня, боль от ударов плетью я не могла блокировать, как бы не пыталась.
Она немного помолчала, вспоминая, потом глубоко вздохнула и продолжила. – Я служила на корабле довольно долго. Даже привыкла к этой жизни через некоторое время. В сравнении, что было позже, такую жизнь еще можно было терпеть. Я была просто ребенком, а к детям они не придирались, если они упорно работали и делали, что приказывают. – она вздохнула. – Но когда-нибудь это должно было кончиться. Я росла…и они решили, что от золота, которое они могут выручить за меня на рынке они получат больше пользы, чем от моей работы на кухне. – Голос ее был мертв, глаза уставились в одну точку. – Так что они привезли меня в город… и на рынке заломили огромную цену за мою невинность.
Джессика в ужасе слушала все это, ее сердце надрывалось от безжизненного голоса Кейлы. Она пыталась представить себе, что пережила она, юная, несмышленая девочка, невинное тело которой рассматривали только как товар и ничего больше. Не получалось. Ее разум просто не вмещал в себя такое варварство, такое отвратительное обращение. Джессика понимала, что прожила восхитительную жизнь, в сравнении с ее другом… только сейчас она начала понимать, как беспросветна была жизнь Кейлы.
Она придумывала, как успокоить женщину… как заставить ее забыть всю эту боль. Но сейчас только она поняла, никто не в силах стереть из ее памяти ужасы прошлого. – Мне так жаль. – прошептала она, ее голос надломился от переживаний. Слова бесполезно прозвучали рядом со зверствами, о которых рассказывала Кейла… но она должна была что-то сказать.
Кейла грустно улыбнулась ей. – Я знаю.
Джессика посмотрела на потерянное лицо Кейлы, и слезы брызнули из глаз. Она всей душой почувствовала, что боль Кейлы, это и ее боль тоже. Любовь, которая связывала ее с Кейлой, не в силах была прогнать эти воспоминания, но она могла пропустить их через себя. Она тихо плакала, желая прекратить эту муку, просить Кейлу не рассказывать дальше, но в глубине души она знала, она должна услышать этот рассказ. И дать Кейле выговориться, может, тогда ее раны не будут так болезненны… Она снова прижалась к женщине и замерла.
– Сначала… было больно… очень, – продолжала Кейла, ее голос дрожал. – Я и понятия не имела о сексе… и была просто убита теми ощущениями. Я чувствовала … меня насиловали… раньше такого со мной работорговцы не делали. Следующие недели было очень тяжело, но другие женщины, которых купил мой хозяин, пытались помочь, как могли. Они учили, как отгородить мой разум от боли… как пережить унижение. В конце концов я поняла, что если я буду послушна, пытка кончится скорее. Несколько месяцев спустя, хозяин продал меня человеку, который держал бордель. Мне… не так повезло, как другим. Люди находили меня привлекательной, потому что у меня голубые глаза и черные волосы. Даже женщинам я нравилась, вскоре я стала гвоздем программы моего нового владельца.