Я инстинктивно прикрыла живот руками. Убить своего ребенка? Да я бы, наверное, даже на раннем сроке на ту глупость — аборт — не решилась бы, просто перенервничала, была готова оборвать всё так просто. А потом сбежала бы из больницы, если б Олег сам не забрал меня оттуда.
— Прыгай, — прорычала Викки. — Иначе я стреляю. И тогда тебя точно ничего не спасет. Стреляю, ты падаешь с этого утеса, и радуйся, если лет через десять кто — то найдет твои кости!
— Так бывает только в плохих сериалах, — прошептала я. — Викки, послушай.
— Я не Викки, — скривилась она. — Я Виктория. Значит победа, слышала? И в этот раз победа тоже будет на моей стороне. Прыгай!
Она опустила палец на курок. Я отступила ещё на полшага назад, чувствуя, что вот моя жизнь — и жизнь моего ещё не рождённого ребенка, — оборвутся, даже толком не успев начаться. Просто потому, что моя мачеха пересмотрела сериалов и решила, что вот так просто вернет себе мужчину, которого сама же однажды предала.
— Остановись, — раздался совсем рядом голос Олега. — Остановись, иначе пожалеешь.
Я с надеждой обернулась на родной голос. Олег стоял совсем близко, в нескольких шагах от меня. Я даже не услышала, как он успел подъехать и как понял, что искать нас надо именно здесь — лес рядом с поселком не был самым часто посещаемым местом, да и мы с Лавровым никогда тут даже не гуляли, не считая привлекательными жалкую лужайку, ряд деревьев и невысокий утес, на котором я сейчас стояла.
Викки зло усмехнулась.
— Один шаг — и я выпущу пулю в твою беременную невестушку, — проронила она, издевательски косясь на Олега. — И потом можешь делать всё, что захочешь, а она всё равно сдохнет. Если не потому, что я её пристрелю, так потому, что прыгнет с утеса.
Я сжалась, инстинктивно закрывая живот руками, хотя поняла — если погибну я, у моего ребенка тоже нет никаких шансов. Я не на седьмом, не на восьмом и не на девятом месяце, чтобы могла надеяться на то, что малыша извлекут из моего трупа.
Пришлось мотнуть головой, отгоняя прочь дурные видения. Надо верить в лучшее. Мама всегда говорила, что если представлять себе самый отвратительный вариант развития событий, то очень скоро он же станет единственным вероятным.
Жаль только, что против Викки и её пистолета сейчас не помогут никакие фантазии.
— Чего ты хочешь? — в голосе Олега звенело напряжение. — Денег?
— У меня были деньги, — прошипела Викки. — Которые ты у меня отобрал. И всё для того, чтобы бросить их под ноги этой мерзкой девке, потому что она, видите ли, ждет от тебя ребенка! Ты бы и не вспомнил о ней, если б не эта мерзкая личинка.
Олег вздрогнул, но поднял на Викки уверенный, твердый взгляд:
— Вспомнил бы. Рано или поздно не выдержал и всё равно пришел бы к ней. Но это наши со Стасей отношения. Какое тебе до них дело?
— Ты забыл? — хихикнула Викки, как будто была пьяна или в конец потеряла рассудок. — Ты ведь мой горячо любимый супруг! А предлагаешь, чтобы я так легко отдала тебе какой — то курице, которая взяла и разбила наши отношения! Ты ведь собирался вернуться ко мне, не так ли?
Рука с пистолетом дрогнула, как будто Викки не знала, в кого ей хочется выстрелить сильнее, в меня или в Олега.
Она казалась… сумасшедшей. Женщиной, которая настолько утвердилась в собственной безнаказанности, что считала, будто и за это ей ничего не будет.
— Ну да, конечно, — язвительно протянул Олег. — Я собирался к тебе вернуться, Алекс был от тебя вообще без ума. Ты собиралась завести себе гарем? Или надеялась, что заберешь все мои, Дмитрия, да и того же Алекса деньги и найдешь себе ещё одного мужа?
Холодная сосредоточенность Викки ломалась так быстро, как тонкий лед, по которому уверенно ступал какой-то бесстрашный человек. Пистолет в её руках дергался, и женщина уже не могла нормально прицелиться. Она смотрела то на меня, то на Лаврова, будто выбирала более удобную цель, и я даже смогла на полшага отступить от края утеса. Ещё один маленький шаг, и опасности, что я свалюсь вниз, случайно оступившись, больше не будет.
Правда, это не спасет меня от пули, если вдруг что.
— Ты же взрослая, разумная женщина, — продолжил Олег. — Расчетливая достаточно. Ты понимаешь, что тебе будет за убийство? Я даже не хочу рассказывать о том, что на зоне не в восторге от убийц молоденьких беременных девушек, начнём с того, что ты просто сядешь. Условия там отнюдь не райские. И я сделаю всё, чтобы ты села надолго.
— С того света, Олежик, ты ничего не сделаешь, — презрительно прошипела Викки.
— Хорошо, не я, — пожал плечами Лавров. — Кто-то другой. Ты думаешь, наше убийство просто так сойдет тебе с рук?
Он сделал ещё один крохотный шаг вперед, сокращая расстояние между ним и Викой. Я видела, как Олег осторожно продвигался к ней, наверное, собираясь отобрать оружие.
— Давай-ка договоримся, как взрослые люди, — произнес он. — Ты сейчас отпустишь Стасю. Она пойдет домой. А мы с тобой пообщаемся. Скажешь, сколько денег тебе нужно. Я дам. Невелика потеря, заработаю новые. А ты уйдешь отсюда. Богатая. Свободная. И полиция за тобою, как за убийцей, гоняться не будет.
Ещё один крохотный шаг.
Лицо Викки прояснилось, но всего лишь на секунду. В какой-то миг она всерьез рассматривала возможность согласиться, принять предложение Олега, но вдруг в одночасье передумала.
— Просто отпустить? — прошипела она. — Не дождешься!
Во взгляде Викки вспыхнуло что-то звериное, злое — такое, которого я никогда не видела в её исполнении. Моя мачеха никогда не была образчиком любви и заботы, но всё же не решалась и на яркое проявление чувств. Мне всегда казалось, что такие, как Викки, на подобное не способны; слишком невысокого полета птица, слишком мелочный и трусливый человек.
Очевидно, я ошиблась. Олег тоже понял, что не рассчитал, недооценил соперницу — я видела, как перекосило его лицо от страха, и он бросился вперед. Движения же Викки были практически незаметными, но от того не менее смертоносными: она, всё ещё целясь в меня, нажала на курок.
Грохот выстрела смешался с ревом мотора: сюда ехал кто — то, но опоздал на жалкие несколько секунд. Я ждала, пока огонь пули обожжет меня, но мгновение, два — а ничего не происходило. Картинка перед глазами как будто запаздывала, и я не сразу осознала: он успел.
Как Олег смог встать между мною и Викки, я понятия не имела. Важно было только то, что сейчас он, а не я, принял на себя чертову пулю…
И, покачнувшись, упал — а я бросилась к нему, забыв обо всем на свете.
Глава тридцатая
Треск мотоциклетного мотора стал громче. Викки же, ведомая собственной злобой, вновь взялась за пистолет и прицелилась, собираясь закончить начатое.
— Никто, — прошипела она, — не имеет права забирать моё.
— Твое — это что? — язвительный вопрос, прозвучавший у неё за спиной, заставил женщину содрогнуться. Пистолет в её руках подбросило, и она уцепилась в оружие с такой силой, словно то само пыталось вывалиться из её рук. — Это ты про твоего бывшего мужа, которого сама бросила? Или про деньги, которые тебе никогда не принадлежали? Или про совесть? Ну так она уже давно умерла самостоятельно, и в этом суициде никто посторонний участия не принимал.
Я с удивлением обнаружила, что по моим щекам стекают слезы. Как приговоренная, я стояла на коленях возле Олега, плакала, даже сама того не ощущая, и, как и Викки, повернула голову на голос.
Алекс — теперь это точно был не Вольный, ни единого признака, — на своем мотоцикле, которого я прежде никогда не видела, в кожаной косухе, весь растрепанный и, кажется, разозленный, стоял в нескольких метрах от Викки. Подойти ближе он не мог; оставался риск, что Вика опять нажмет на курок, и.
Господи! Вместо одного мертвеца нас станет двое.
Но голос Алекса, завораживающий, вкрадчивый, обволакивал Викки, и она смотрела на мужчину уже не так с ненавистью, как со странным, противоестественным интересом — противоестественным в первую очередь для женщины, которая стоит с пистолетом в руках и явно намеревается кого-то пристрелить.