Дашка открыла глаза, пару раз сморгнула, прогоняя дремоту, выглянула из-за мха. И тут же вскочила на ноги. Ватажников на месте не оказалось. Она выругалась, кляня себя, на чем свет стоит. Проспала, дуреха!!! Предалась воспоминаниям, а они и ушли!!! Сколько раз корила себя за это, ан нет — все равно возвращается к прошлому. Хотя чего там ищет — и сама не знает.
Только хотела кинуться вперед, как услышала за спиной злобное рычание. Дашка напряглась, каждой жилкой почувствовав опасность. Медленно, стараясь не делать резких движений, обернулась и замерла. В двух шагах позади, изготовившись к прыжку и дрожа от нетерпения, припал к земле волк, серый хозяин леса.
Дашка сделала шаг назад, уперлась спиной о дерево, облизнула вмиг пересохшие губы. Волк вздыбил шерсть, рыкнул грозно, оскалился, обнажив желтые стершиеся клыки, прополз немного и вновь замер. Когда-то ранее это был матерый самец, не раз водивший стаю вдогон добычи, чтобы затем рвать крепкими зубами еще теплую плоть. Но сейчас он был стар и немощен, а голод, после трех дней бесплодных поисков, сводил судорогой живот. Это и заставило его броситься на человека, хотя звериным инстинктом чувствовал, что нет врага опаснее, чем этот двуногий.
Налитые кровью, голодные и злые глаза хищника встретились с серыми глазами человека… Это длилось всего мгновение, а затем волк прыгнул. Дашка ждала этого и сумела увернуться, шагнув в сторону. Зубы волка клацнули где-то над головой, он перелетел через Дашку и покатился кубарем по земле. Этих мгновений ей хватило, чтобы сорвать плащ, намотать на руку; другой рукой она успела выхватить кинжал с широким и острым, как бритва, лезвием. Волк вскочил на лапы, недовольно зарычал и вновь распластался в прыжке. Дашка выставила вперед руку с намотанным плащом, но от толчка устоять не сумела. Человек и зверь упали на землю и покатились по листьям, сцепившись в один комок. Пока волк старался добраться своими клыками до руки, Дашка наносила удары кинжалом, стараясь перерезать зверю горло. Удары не достигали цели, и Дашка почувствовала, что начинает слабеть. Задними лапами зверь разорвал на ней одежду и пару раз царапнул незащищенный бок. Потекла кровь. Последним усилием Дашка напряглась и протолкнула искромсанный, располосованный плащ дальше в глотку.
Случись такая схватка два или три года назад, человек был бы обречен. Не выстоять ему против лесного хищника, даже если на поясе болтается острый кинжал. Но в кровавых схватках и в борьбе за выживание волк подрастерял былую мощь и удаль. Лапы стали не такими сильными и упругими, а клыки не такими острыми. Но зверь не сдавался, зверея от запаха крови и близкой добычи. Они скатились к поваленному дереву, и тут Дашка изловчилась и ударила раз, затем другой. По тому, как зверь забился в судорогах, поняла — попала. Она ударила еще несколько раз, и волк, в последний раз клацнув зубами, перестал сопротивляться.
Дашка сбросила с себя тушу, отползла в сторону и без сил растянулась на траве. Все тело ныло и стонало, и не было, казалось, такого кусочка, который не пульсировал бы болью. Плащ ее спас. Хоть волк и располосовал его своими клыками на полосы, но до руки не добрался, оставив лишь легкие царапины.
«Господи!!! — пронеслось в голове. — Думала все, не сдюжу. Еще немного, и разорвал бы меня, проклятый. Сама виновата, дуреха. Разлежалась, разнежилась, о былом вспомнила!!! Вот и наказал Боженька. Его не обманешь, он все видит».
Мысли перекинулись на другое.
«Где теперь татей этих искать? Ушли они, пока с волком боролась. Ушли, и незнамо куда. В лесу в этом разве сыщешь? Можно цельный год бродить, а все без толку. Придется в город возвращаться и сызнова все начинать».
Дашка встала, пошатнулась, схватилась рукой за ствол дерева. Перед глазами вмиг заплясали радужные круги. Она наклонилась, восстанавливая дыхание, сплюнула тягучую слюну. В боку саднило все сильнее. Опять присела на поваленный ствол, рядом с поверженным волком, раздвинула клочья порванной одежды. Весь бок пропитался кровью, местами она еще не подсохла и стекала по ноге, оставляя бурые борозды.
Морщась от боли, стянула с себя остатки одежды, обнажившись до пояса. Хорошо, что ночью прошел дождь, и воды было вдосталь. Вдавила ногой мох, кое-как наклонилась, зачерпнула в ладошку воды и начала промывать рану. Смыв запекшуюся коросту и остатки кровавой юшки, осмотрела рану. Волчьи когти оставили три борозды, не глубоких, но болезненных. При каждом прикосновении хотелось выть, до того было больно. Дашка вспомнила, что где-то должна быть маленькая бутыль сикеры. Всегда таскала ее с собой, — так, на всякий случай. Глоток сикеры хорошо согревал в холодную погоду, да и в таких вот случаях мог пригодиться. Похлопала себя по рваным штанам — пусто. Видно, выронила, когда схватилась со зверем. Поискала глазами вокруг себя. И точно — лежит, едва прикрытая пучком травы. Держась за бок, сползла с дерева, взяла бутыль, сковырнула пробку. Взболтнула — жидкости было чуть более половины. Зажмурившись, сделала три больших глотка. Отдышалась и тут же, ни о чем не думая, вылила остатки на рану. Боль была настолько пронзительной, что терпеть далее не смогла. Заорала, что есть мочи, да так сильно, что с соседнего дерева, испуганно хлопая крыльями, взмыла птица.
Когда в глазах немного прояснилось, остатками плаща перевязала рану, нашла суковатую палку и поковыляла в сторону города. Шла, не торопясь, чтоб рану не растревожить. Когда было совсем невмоготу, останавливалась на короткий отдых. Удивительно, но с пути не сбилась и вскоре вышла на проезжую дорогу. Присела на пень, перевела дух.
Дорожка убегала вдаль и скрывалась за холмом, где уже, по ее прикидкам, должен быть Борисов. С полей налетел легкий ветерок, и она подставила ему разгоряченное лицо. Стало немного легче, хотя усталость, да и слабость тоже, сказывались все сильнее.
Дашка понимала, что в таком виде близ селений появляться нельзя. Вмиг сцапают, приняв за оборванку, ал и за нищенку. Но где в лесу раздобыть одежду? Негде. Поэтому сидела и ждала, вновь положившись на волю божью. Вскоре ожидание было вознаграждено. Из лесу вышла девчушка с лукошком, в котором чернели лесные ягоды.
«Вот и ладно. Спасибо, Господи, что послал эту холопку, а не старика оборванца али скомороха какого!» Дашка прикрыла глаза, наблюдая за приближающейся холопкой.
Девчушка подошла и, увидев нищенку, замерла. А потом бочком, бочком и хотела юркнуть в сторону.
— Стой! — Дашкин окрик остановил ягодницу. — Куда бежишь? Видишь, подранена я, а ты улепетываешь. Не по-христиански это.
— А ты кто? — Любопытство взяло верх, и та приблизилась.