бомбили, по разведанным целям. У немцев все виды разведки были задействованы. И авиаразведка успешно работала, уж очень хороша цейсовская оптика, каждый окоп различим. И «языков» брали не только наши, но и немцы. Хотя в сорок первом у немцев большой нужды в пленных не было. И так ясно, что у русских резервов нет, сил хватает только сдерживать вермахт и медленно отступать. Да и что знает красноармеец или Ванька-взводный? К тому же пленных у немцев хватало, даже командного состава.
За продолжительным авианалетом последовал артиллерийский. Около получаса, показавшегося вечностью, немцы обстреливали разведанные цели. В первую очередь досталось артиллеристам и танкистам. Пушки и танки сложно укрыть. Капониры себя выдают правильными формами. Пушки и танки в целях маскировки белили мелом, известкой. А после нескольких выстрелов побелка отлетала. Маскировочных сетей остро не хватало. К каждому времени года – свои. Летом – зеленые, осенью – с желтыми пятнами, зимой – белые сети. У немцев так и было. У Красной армии маскировка в достаточном объеме появилась к концу сорок второго года.
Потом в атаку танки пошли, за ними пехота бежит. Наши пушки, которые уцелели, огонь открыли. Немецкие танки стреляют, наши пушки отвечают. Над нейтралкой и нашей передовой грохот стоит. Немного позже наши пехотинцы из стрелкового оружия огонь стали вести. Когда дистанция в триста метров стала, захлопали противотанковые ружья. Удар бронетехникой был столь силен, что немцы прорвали передовую траншею, бой переместился ко второй линии, в которой и личного состава поменьше, и тяжелого вооружения. Как бывает всегда при угрозе прорыва, из тыла посылают на участок всех, кто в состоянии держать оружие. Поваров, шоферов, ординарцев, разведчиков, топливозаправщиков. Все при табельном оружии, но владели им хорошо только разведчики, поскольку практика почти ежедневная была.
Вместе с ротой и Михаил отправился на передовую. Старшина роты раздал гранаты и патроны. Сначала быстрым маршем, потом бегом – и врассыпную по окопам и траншеям, иначе немцы могут минометом накрыть. Два точных попадания – и роты нет.
На участке Михаила два танка наползают, за ними пехота. Надо пехоту положить, без их поддержки танки проще уничтожить, забросав гранатами или бутылками с коктейлем Молотова. До пехотинцев было метров сто пятьдесят. На такой дальности «ППШ» превосходит МР 38/40. Для экономии боеприпасов Михаил поставил переводчик огня на одиночный. Темп стрельбы у «папаши» – до тысячи выстрелов в минуту. Если очередями вести огонь, через минуту магазин пустым будет. А в запасе только один магазин, пустой набивать патронами долго, аккуратность нужна. Трясущимися руками не получится.
Целился Прилучный тщательно, на разрывы снарядов неподалеку не отвлекался. Размеренно, как в тире, расстреливал врагов. Упадет после выстрела один, Михаил переносит прицел на другого. У немцев потери пехоты большие. Танки сбросили ход до минимума. Стоять нельзя. Неподвижный танк – легкая мишень для артиллерии. Из танков пулеметный огонь льется интенсивный. Чего патроны жалеть, когда в бронированной машине к каждому из двух пулеметов по тысяче-полторы патронов, причем в лентах.
Из соседнего окопа громыхнул выстрел, довольно громкий. Михаил повернул голову. Противотанковое ружье. Слышал о них, видел издалека, сам никогда не стрелял. Бронебойщик угодил в T-III, шедший немного впереди. Танк замер. Но ни дыма, ни огня не видно. Бронебойщик еще раз выстрелил. Через секунду из щелей танка повалил дым, потом ахнуло так, что заложило уши. Башню сорвало и отбросило на землю метрах в семи. Видимо, взорвался боезапас. Второй танк, шедший позади и левее, остановился. Из обоих пулеметов почти непрерывная стрельба шла по траншее, окопам. Пули бьют по брустверу, выбивая фонтанчики земли. Михаил пригнулся. Пули посвистывали сверху. Пулеметчики из танка не будут вести огонь долго, иначе раскалятся стволы. И точно. Через полминуты огонь стих. Михаил осторожно приподнял голову над бруствером. Немецкая пехота залегла. Танк стоит, двигатель работает. Повернул голову вправо. Ствол ПТР задран вверх. Михаил окликнул бронебойщиков.
– Эй, бронебои!
Ни движения, ни голоса в ответ. Из окопа переполз в траншею и в сторону бронебойщиков, пригнувшись. Траншея мелковата, неполного профиля. Если выпрямиться, то голова будет над бруствером. Запросто пулю в череп получить можно.
Из траншеи ответвление шло в окоп бронебойщиков. Заскочил. Оба наповал, попадания пуль в головы. Одного за другим втащил Михаил в траншею, уложил рядом. Потом к ружью вернулся, осмотрел. Серьезное оружие, как и патроны. Десятка два их в нише лежат.
Ну, повоюем! Отвел затвор, вложил патрон, затвор вперед, ручку вниз опустил.
Только успел это сделать, как сзади в окоп ссыпался боец:
– Здорово, земляк!
– Здорово, – не озираясь, ответил Михаил. – Подкрепление?
– Можно и так сказать.
Голос знакомый какой-то.
Михаил обернулся…
И дар речи потерял. Через две секунды обрел:
– Игорь?!
И тот обомлел:
– Миша?!
Встретились! Но радоваться некогда.
– Ефрейтор Щедрин!
– Младший сержант! Подымай выше!..
– Все равно в подчинении, – засмеялся Михаил. – Я старший сержант.
– Есть, шеф! Ой, извини!
– Ладно, потом поговорим. Будешь вторым номером!
Ружье заряжено. Приклад в плечо. Прицел – в ленивец танка. Выстрел!
С непривычки получил такой удар отдачи, что ружье вырвалось из рук. И промазал, похоже: пуля высекла сноп искр из брони и улетела по касательной. Танк начал разворачивать пушку, но прежде заработал пулемет – да так метко, гад, видно, опытный пулеметчик: сразу накрыл позицию. Но Михаил тоже боец опытный, нырнул в окоп, услышав, как пули зашлепали в мерзлую землю, одна звякнула по стволу ружья.
– Патрон!
Нет ответа.
Михаил резко обернулся – и ужаснулся.
Игорь лежал навзничь на дне окопа. Изо рта текла кровь.
– Игорь!
Михаил бросился к другу – и сразу понял, что ранение смертельное, в грудь.
– Старший сержант Прилучный, – пытаясь улыбнуться, захлебываясь кровью, прошептал раненый, – постарайтесь остаться в живых…
– Да! Погоди, я сейчас перевяжу…
– Не надо. Слушай! Мы победим… я… ну, верь не верь, но я сюда попал из будущего, две тысячи… две тысячи двадцатый год. Машина времени, слыхал? Ну, в общем, что-то в этом роде. Эксперимент… не совсем удался… жаль. Ну все, прощай. Главное – победим! Слы…
– Игорь! – у Михаила все перевернулось в голове, он не знал, верить или нет, и отчаянно думал, что нельзя терять ни секунды, а он уже потерял…
Глаза Игоря слепо смотрели в зимнее небо.
Михаил метнулся к ПТР, вбросил патрон, лязгнул затвором. Все тело работало автоматом, стремительно и безошибочно, а в душе был отчаянный сумбур.
Выстрел! Метил в смотровую щель мехвода и, похоже, попал, только радости немного: справа, лязгая, на всем газу спешил еще один T-III.
Затвор выбросил стреляную гильзу, Михаил вмиг вогнал еще патрон.
Две тысячи