полягут все. Немца уложили на матрац, сами на полу. В подвале сухо и температура около нуля. Стены каменные, толстые, подвал глубокий. Устали и замерзли, спать улеглись. Проснулись к вечеру, сами вышли и немца вывели – оправиться. Потом снова в подвал, костерок небольшой развели из обломков досок, подогрели консервы. Пришлось и немцу банку дать. Кляп изо рта вытащили, руки развязали. Но ложку свою никто немцу не дал, это личное. Пришлось офицеру пальцами есть частики в томатном соусе с галетами. Съел и даже пальцы облизал. Голод не тетка, пирожка не даст.
После еды Михаил взял у немца документы, изучил. Командир батареи 105-миллиметровых пушек – гаубиц. Пожалуй, самое массовое орудие вермахта.
Поскольку темнеть начало, залеживаться не стали. Михаил определил местоположение. До нашей передовой было километров восемь, если за время поиска ситуация на фронте не изменилась. Но это самые сложные километры. Тыловые подразделения густо расположены: интендантские склады, крупнокалиберная артиллерия, танки. В случае наступления для них эти восемь километров – тьфу, за минуты проскочат. И везде часовые. Службу немцы ревностно несли, на посту обычно никто не спал. Обучены хорошо были даже пехотинцы, и вояки из них получились сильные, упорные, умелые. Новобранцев, как в советской армии, которым дали стрельнуть из винтовки три раза в учебном полку, у немцев не было. И если группу засекут, шансов не будет. Урон немцам в живой силе нанесут, группа будет сражаться до последнего патрона и гранаты. Но все собранные сведения к командованию не попадут, и придется посылать во вражеский тыл другую группу.
Чтобы гауптман не поднял каким-либо образом тревогу, Михаил ему на немецком объяснил.
– Впереди передовая. Если нас обнаружат, то обстреляют. Мы тобой будем прикрываться, имей в виду. Поэтому повторяешь все наши действия, ведешь себя тихо. У нас в Красной армии будет допрос и лагерь для военнопленных. Все, что положено пленным по Женевской конвенции. Главное – жить останешься, после войны к своей семье вернешься. Понял?
Немец кивнул, замычал. Михаил вытащил кляп изо рта.
– Чего?
– Ты немец? Из Померании? Сам сдался?
– Потом скажу.
И снова кляп в рот. Пусть гауптман думает, что Михаил перебежчик. Были у немцев такие, из сочувствующих коммунистическим идеям. Переходили на сторону Красной армии – правда, в очень незначительном количестве. А первый солдат перебрался через Буг еще за несколько часов до начала войны.
Разведгруппа упорно продвигалась к линии фронта. Расположение подразделений обходили. Уже пулеметные очереди слышны, стало быть, до передовой осталось не более восьмисот метров. Уже не шли, ползли. Иногда какие-то участки перебегали. Миновали вторую линию траншей, подползли с тыла к передовой. Не менее четверти часа наблюдали. Выяснили, где дежурные пулеметчики, ракетчик.
– Великанов, Рокотов – пулеметчиков ножами снять.
Уползли. Пулеметчики дали очередь. А минут через десять у пулеметного гнезда белая фигура появилась, махнула рукой. Отлично сработали! Расчет вырезали и пулемет вывели из строя, сняв затвор. Это хорошо, в спину из него никто стрелять не будет. Не будь немца, пулемет можно было трофеем взять. Хорошая машина МГ-34! Хочешь – на сошках установи, а хочешь – на станке используй. В точной механике немцы понимали толк.
Перемахнули через траншею. Рокотов стволом автомата колючую проволоку приподнял, чтобы под ней разведчики проползли. Саперных ножниц по железу в группе нет, а обычным ножом такую проволоку не перерезать. Первым Великанов полз, руками перед собой шарил. Пустые консервные банки и бутылки аккуратно в сторону отодвигал, чтобы не шумнуть нечаянно. За ним Харин, потом пленный гауптман, за ним радист, следом остальные. С каждой минутой все дальше от немцев. Но продвижение медленное. Мины, если они есть, обнаружить под снегом трудно. Периодически Великанов замирал, дышал на пальцы, совал их в подмышки, пытаясь отогреть.
Видимо, позади часовой наткнулся на убитых пулеметчиков. Винтовочный выстрел. А потом стали взлетать ракеты. У немцев в пехотной роте есть 50-миллиметровые минометы. Они их задействовали. Один, другой, третий хлопок. Мины рвутся по всей нейтралке. Но разведчики в белых маскировочных костюмах, да еще и ночь. Немцам цели не видно, бросают мины наугад, не жалеют.
В нашей траншее сообразили, что стрельба с немецких позиций неспроста. Несколько раз выстрелили батальонные минометы калибром 82 миллиметра. У них мины значительно мощнее немецких ротных минометов. И огонь вели по разведанным целям, не по площадям. Михаил обернулся. Вспышки разрывов – прямо по брустверам. Огонь с немецкой стороны прекратился.
Снова поползли. Уже на середине нейтральной полосы. Сзади выстрел, вскрикнул радист.
– Василий, тебя зацепило? – заволновался Михаил.
Обидно провести во вражеском тылу неделю, взять пленного, проползти половину нейтралки и потерять радиста.
– Удар в спину был. А боли не чувствую.
– Так бывает. Мужики, подналяжем!
Еще сто метров на пузе. Потом встали и бегом к нашей траншее. В траншее бойцы. Стрельба с немецкой стороны их встревожила. Михаил кричать стал:
– Свои, разведка!
И матерком приправил. Лучше любого пароля действует. Немцы так витиевато и забористо ругаться не умеют.
Попрыгали в траншею. От нервного напряжения силы разведчиков оставили, рухнули бойцы на промерзлую землю. Лейтенант подошел. Михаил с трудом поднялся, руку к виску приложил.
– Товарищ командир! Группа разведчиков разведотдела армии, старший группы старший сержант Прилучный.
– «Языка» взяли?
– Так точно. Капитан артиллерийский. В штаб бы нам побыстрее.
– Сделаем. Следуйте за мной.
В землянке тепло, но воздух пропах удушливым запахом сгоревшего бензина. На фронте делали самодельные коптилки из снарядных гильз. Плющили конец гильзы, зажимали в нем кусок портянки. В гильзу заливали бензин. Чтобы он не взорвался, изрядно подсыпали соли. Горел, потрескивал, чадил, вонял. Но свет в землянке был. Голь на выдумку хитра. У немцев такого не было. У них либо ацетиленовые светильники, либо аккумуляторные фонари у офицеров.
Уже в полдень группу доставили в разведотдел. У разведчиков лица поморожены, на носу, щеках – струпья. Уже при свете дня осмотрели Василия. Пуля попала в рацию и вывела ее из строя. Рацию вытащили из сидора, в корпусе – входное отверстие, потрясли – пуля громыхает внутри, звенят стеклянные осколки разбитых радиоламп.
Рейд удачный получился. Командованию добыли сведения о дислокации немецких частей, взяли «языка». Да не рядового солдата с передовой, а гауптмана из тыла. Обычно такие офицеры лучше осведомлены.
Несколько дней отдыхали. В эти же дни в разведотделе допрашивали пленного. На третий день подполковник из разведотдела сказал Михаилу при случайной встрече.
– Ну, Прилучный, хорошего «языка» ты взял! Буду ходатайствовать перед командованием, чтоб наградить всю группу.
Новость хорошая. А следующим днем началось немецкое наступление. Аваианалет, причем мощный, прицельный. Не по площадям