Читать интересную книгу Фердинанд Врангель. След на земле - Аркадий Кудря

При упоминании несчастного французского морехода Врангель тут же заметил мексиканцу, что во время посещения Сан-Карлоса в 1818 году им показывали картину, изображавшую визит Лаперуза в миссию, исполненную художником, бывшим на борту его корабля.

— Где же сейчас сия историческая картина? Моей супруге тоже было бы интересно взглянуть на нее.

Священник, помрачнев еще более, ответил, что историческое полотно привлекало в миссию слишком много иностранцев, особливо соотечественников мореплавателя, и многие лицезрением не ограничивались и были не против приобрести картину за хорошие деньги. И потому бывший падре увез ее в другую миссию, дабы уберечь братьев-монахов от соблазна променять сокровище на звонкую монету.

На обратном пути в Монтерей Врангель пристроился к Дэвиду Спенсу и поделился с ним глубоким разочарованием от того жалкого зрелища, какое являет прежде ухоженная обитель монахов.

— Как же можно объяснить весь этот упадок?

— Это одно из следствий реформаторской деятельности правительства, — с иронией ответил шотландец. — Пару лет назад оно решило существенно урезать привилегии духовенства. Монахам разрешили отказываться от своих обетов. Был закрыт клерикальный университет. Испанских падре начали менять на малообразованных мексиканцев. Хозяйственные функции миссий перешли к назначенным правительством администраторам. В довершение всего индейцам дали свободу, и работать в миссиях они теперь не обязаны. Единственная их повинность — это обработка общественных земель. Но попробуйте заставить индейца трудиться, если есть возможность не работать вообще. Вот они и разбегаются куда глаза глядят, в леса и долины, где можно прожить, как встарь, на подножном корму.

— Да, — согласился с ним Врангель, — иногда торопливость в преобразованиях, направленных по замыслу авторов к благой цели, оборачивается катастрофой.

— И вся беда в том, — заключил шотландец, — что при частой смене власти путем переворотов, как это не раз случалось после провозглашения Мексикой независимости, высшие чиновники думают не об общественном благе, а о том, как бы успеть, пока их не скинули, поплотнее набить за счет государственных средств собственный карман. Вы видели порт в Монтерее. Суда в гавани стоят лишь иностранные. А у местных властей нет ни одного годного корабля, способного ходить в другие калифорнийские селения. Денег на зарплату чиновникам постоянно не хватает. Вместо денег их довольствуют товарами. Вот вам почва для расцвета коррупции! Да и откуда взяться доходам, если торговля из-за высоких пошлин в глубочайшем упадке. Впрочем, разрешение селиться здесь иностранцам и разбивать плантации при условии принятия католичества и мексиканского гражданства позволило не совсем пропасть сельскому хозяйству. Тут осело много выходцев из Соединенных Штатов, и у большинства фермеров дела идут неплохо. Они, то есть северо-американские колонисты, — многозначительно добавил Спенс, — уже стали здесь влиятельной силой и, без сомнения, в будущем будут играть в политической жизни Калифорнии все более заметную роль.

На следующий день шотландец Дэвид Спенс, с благодарностью принявший приглашение Врангеля, посетил с супругой «Ситху», и два обеденных часа в обществе русской четы и капитана корабля Прокопия Митькова прошли в увлекательных для обеих сторон беседах.

Глава вторая

Приняв на борт запасы воды и продовольствия, «Ситха» отправилась далее на юг, к Сан-Блазу.

Малыша Вилли явно заинтересовал новый пассажир корабля — худой, долговязый мужчина в широкополой шляпе и залатанной одежде. Если отвлечь внимание от тщательно наложенных на штаны заплат и перевести взгляд на верхнюю часть его фигуры, к зеленовато-бархатистому пончо, укрывавшему плечи, к пышным усам, овеваемы запахом хорошей сигары, и если уловить задумчивое выражение его глаз, внимательно окидывающих морской простор, то этого господина вполне можно было принять за Колумба, отправляющегося на поиски новых земель.

Таинственный незнакомец появлялся на палубе не один. Особо не афишируя, что они как-то связаны друг с другом, в то же время приходил поглазеть на морской простор и средних лет, плотненький, облаченный в мундир сержант мексиканской армии с винтовкой за плечом. Он будто и не смотрел на своего подопечного, но тоже задумчиво покуривал сигару. Иногда эти двое сближались и перебрасывались парой фраз.

Проницательный Вилли не преминул отметить скрытую связь между собой двух новых пассажиров и однажды спросил отца:

— Папа, это друзья?

— Не знаю, может быть, — уклончиво ответил отец.

— Они оба мексиканцы, — безошибочно определил сынок.

— Похоже на то, — согласился Фердинанд Петрович.

— Они наши гости или пассажиры? — не отставал любознательный Вилли.

— Пассажиры, — желая прекратить разговор поскорее, уже чуть раздраженно буркнул Врангель.

Весьма некстати на палубе появилась и баронесса. Уловив, о чем разговор, она тут же взяла Вилли за руку и отвела в каюту под присмотр няньки-алеутки. Несколько позже спросила мужа:

— А кто, действительно, этот мрачного вида идальго?

— Это осужденный, — выдавил из себя Врангель. — Меня попросил доставить его в Сан-Блаз подполковник Гутьеррос.

— Так он мошенник, вор, убийца? — взволновалась баронесса.

— Убийца, — не кривя душой признался муж.

— И кого он убил? — все более строго продолжала допытываться Елизавета Васильевна.

— Как мне пояснили, собственную жену, оклеветанную недругами.

— И ты не побоялся взять такого человека на борт нашего корабля? — внешне мягко, но с очевидным укором вопросила Елизавета Васильевна.

— Он под надежной охраной, Лизонька, и, можешь мне поверить, три тюремных года — это для него достаточно. Из Сан-Блаза его этапируют на постоянное поселение в Техас.

— Мне самой придется проследить, чтобы Вилли не показывался на палубе, когда здесь прогуливают этого миролюбивого «идальго», — суховато заметила баронесса. Кажется, ее всерьез рассердило, что по вопросу, затрагивающему, как она полагала, безопасность сына, муж не посчитал нужным посоветоваться с ней.

Появление на палубе нарядно одетого малыша Вилли, в свою очередь, не осталось незамеченным для другого пассажира корабля — тридцатишестилетнего морского офицера Джона Лейтона, родом из Северо-Американских Штатов, но вот уже одиннадцать лет находившегося на службе Мексиканской Республики. Он пытался о чем-то поговорить по-английски с малышом и, не получая ответа, лишь умиленно улыбался.

— Ваш сынок? — как-то почтительно спросил он Врангеля.

— Да, это мой сын.

— Весьма славный паренек, такой маленький, но уже с чувством собственного достоинства. У меня, между прочим, тоже есть дочь, — со скрытой тоской продолжал американец. — Премиленькая, как и ваш сынок, немножко постарше его. Моя жена тоже красивая, но по характеру настоящая стерва. Отец у нее испанец, а мать мексиканская индеанка. Я служил в Сан-Блазе, а когда полтора года назад меня командировали в Калифорнию, она не захотела уезжать вместе со мной, тайно забрала девочку и скрылась с ней где-то в горах, у своих родичей-индейцев.

— И все-таки вы рискнули уехать без семьи в Калифорнию? — чтобы поддержать беседу, заметил Врангель.

— Служба есть служба, — тяжко вздохнул Лейтон. — Но не беспокойтесь, в Сан-Блазе я ее непременно отыщу.

Врангель уже хотел с поклоном удалиться, но американец удержал его вопросом:

— Вам приходилось бывать в Сан-Франциско?

— Да, но совсем недолго.

— О реке Сакраменто слышали?

— Да, недалеко от этой реки расположена наша российская колония, форт Росс.

— По поручению правительства республики я должен был исследовать эту реку, а потом заняться строительством корабельной верфи и адмиралтейства на берегу залива Св. Франциска. Меня эта работа увлекла. И что же из всего этого вышло? Попросту пшик, как часто бывает у мексиканцев. У калифорнийских властей, видите ли, не нашлось денег, чтобы привести этот план в исполнение. Они пытаются что-то делать, но постоянно сталкиваются с нехваткой средств. И так во всем. Видно, пора мне возвращаться на родину. Разыщу дочь и — прощай, Мексика! Вы можете спросить, а как же жена? Да пропади она пропадом!

После десяти дней плавания, аккурат в первый день нового, 1836, года «Ситха» пришла в порт Сан-Блаз.

Неожиданная смерть Хосе Фигероа оборвала контакты, на которые рассчитывал Врангель, но, к счастью, не все. В последнем полученном от Фигероа письме тот рекомендовал связаться по прибытии в Сан-Блаз с английским вице-консулом в Тепике Александром Форбсом либо с самим консулом Эустакио Барроном: они будут в курсе дела. И Врангель предусмотрительно написал из Ново-Архангельска Форбсу. Так что его прибытие сюда не будет сюрпризом, зацепка все же есть.