Читать интересную книгу Привал на Эльбе - Петр Елисеев

— Не нашли еще общей платформы с коммунистами? — спросил Пермяков.

— Нет. Программные принципы у нас разные. Мои лидеры не дают санкции. Гебауэр категорически запрещает. Я обязан считаться с ним.

К Пермякову подошел инженер Штривер.

— Я искренне недоумеваю, почему вы пригласили меня в гости? Я не заслужил такой чести.

— Мы авансом оказали вам эту честь, — шутя сказал Пермяков. — Надеемся, что вы заслужите ее трудом на благо своего народа. А то кое-кто называет вас саботажником.

— Саботажником? В-словно с перепугу открыл рот Штривер. — Саботажником я никогда не был и не буду. Я только вне коллектива.

— А знаете, как говорят рабочие: «Кто не с нами, тот против нас».

Упрямый, самолюбивый инженер перешел к обороне, стал доказывать, что никогда не шел против народа.

— Может, вы желаете перейти на ту сторону Эльбы? — откровенно спросил его Пермяков.

Штривера это задело за живое больнее, чем слово «саботажник». Что он, бродяга или нацистский политик, чтобы покинуть родное место и отчий дом? Он сейчас докажет, кто такой инженер Штривер.

— Я не бродяга, а инженер. Хочу жить в своем доме и работать по призванию души. Если я не работаю на заводе, то это не значит, что я саботажник. Я работаю дома над цветным телевизором. Если не угодно мое поведение, то можете переселить меня в тюрьму. А по доброй воле я не покину свой дом. До свиданья!

Пермяков подал руку и спросил Штривера об успехах его изобретательства:

— Кому предложите свой телевизор?

— Кто больше даст, — отрезал Штривер.

Пермякову показался странным ответ инженера.

Неужели не дорога немцу честь родины? Неужели его идеал — торгашество? Советский офицер решил уязвить любителя денег.

— Вы как думаете продавать: объявив в газете, что продается такое-то изобретение, или будете возить из страны в страну и кричать в клубах предпринимателей: кто больше?

— Не слишком ли насмешливы ваши слова, господин комендант? — обиделся инженер.

— Менее насмешливы, чем ваши: «кто больше даст». Так может говорить торгаш или безродный космополит, — отрезал напрямик Пермяков. — А у меня к вам предложение — возглавьте конструкторскую работу на радиозаводе. Надо пускать завод. Подумайте. До свиданья.

Самым последним спускался по лестнице Вальтер. Он не спешил — разглядывал портреты и картины, развешанные по стенам коридора и вестибюля. Пермяков попросил его задержаться, посидеть на диване.

У молодого немца кольнуло под ложечкой. «Права проницательная Гертруда», — вспомнил Вальтер предупреждение соседки по столу. Он вытер выступивший на лбу пот, вспомнил свою мать. «Прибавится у тебя горе, родная. Останешься совсем одна. Хорошо начал было твой Вальтер, да плохо кончит».

Пермяков подошел к нему и спросил:

— Значит, вы настаиваете на аресте фашистских ястребят?

Вальтер не знал, как ответить. Сказать «да» — больше разгневаешь коменданта. Отказаться от своих слов — признать себя трусом… Он глянул «а коменданта острым взглядом и выдавил:

— Да…

— Хвалю за последовательность, — сказал Пермяков, — но ваше предложение ошибочно. Наказывать надо хищных преступников, самих ястребов, а не птенцов. Ведь среди бывших членов гитлерюгенда, к сожалению, есть и рабочие парни. Не их вина, а беда, что отравили их сознание фашистским ядом. Надо теперь вытравлять его. Конечно, перевоспитывать труднее, чем воспитывать. Я отлично понимаю ваш гнев. Вам трудно. Но теперь легче станет. У вас будет хороший советник и помощник — капитан Елизаров. Прошу познакомиться. — Пермяков указал на подошедшего к ним Михаила. — Поэтому я и попросил вас задержаться..

— Товарищ комендант, скажите мне прыгнуть в огонь — прыгну! — выпалил Вальтер.

— В чем дело? Почему такой восторг? — улыбнулся Пермяков.

Вальтер, тронутый вниманием и чуткостью коменданта, не мог сразу объяснить своего нового настроения.

— Плохие мысли приходили мне в голову, — признался он. — Я думал, что вы накажете меня за мое выступление.

— Не пьяны ли вы? В своем ли вы уме, что так подумали? — удивился Пермяков. — Друзья спорят, критикуют, но, не мстят. Я вот критики не боюсь. Я могу тоже ошибиться, своего горба не видишь. Но курс перевоспитания бесшабашных ваших сверстников — правильный курс. Руководить — это убеждать, а не поднимать дубинку. Желаю успеха, — комендант протянул руку Вальтеру. — Кафе «Функе» не забывайте. Надо и там работать. Организуйте выступление художественной самодеятельности. Когда откроется Дворец культуры, «Функе» можно будет закрыть. Столовая там будет. Счастливого дерзания.

— Спасибо. Кажется, я вырос сегодня на целую голову. Руководить — значит убеждать, — повторил Вальтер и отправился домой.

Пермяков и Елизаров остались вдвоем. Они делились впечатлениями о встрече с немцами. Михаил разводил руками: да тоже не понимал коменданта. По его представлению комендант должен издавать приказы, а немцы обязаны выполнять их. А он, Пермяков, выслушивает критику немцев, любезно растолковывает им прописные истины. Не только комендант, даже старый казак Елизаров, который во время войны скрежетал зубами при одном упоминании слова «германец», теперь братается с бывшими врагами, как с рыбаками донскими.

— Вы всегда так обращаетесь с немцами?0. спросил Елизаров коменданта. — Я так не смогу вести себя в их обществе. Обращение со вчерашним врагом должно быть строгим. Сами немцы подсказывают это, как, например, Вальтер.

— Вальтера надо придерживать — горяч парень, учтите. А наш курс здесь — дружба с немецким народом.

Подошли Кондрат Карпович и Берта. Глаза немки были заплаканы. После реплики Гертруды она не могла успокоиться, клялась в своей честной жизни.

— Мы вас ни в чем не подозреваем, — сказал Пермяков. — Если ваша совесть чиста, го работайте, как работали.

Берте стало легче. Она верила коменданту. А за свою совесть бывшая кухарка была спокойна: она ничем не запятнана, ничего не таила, да и таить нечего. Муж ее был батраком. Когда Гитлер бросил стаю своих коршунов на чужие земли, ее мужа взяли на железную дорогу, дали брезентовый плащ и тяжелый фонарь, поставили в тамбур товарного вагона и сказали: «Будешь сопровождать поезда». Затем Берте сообщили, что он погиб при крушении поезда. Не знала кухарка, что тот поезд чешские патриоты пустили под откос. А двое ее сыновей, не успевших как следует опериться, убиты на фронте. Дочь пропала без вести. Вот и вся ее семейная биография.

— Вы, Берта Иоахимовна, будьте крепче духом, не бойтесь постоять за себя. А мы не дадим вас в обиду.

Пермяков знакомил Елизарова с делами комендатуры. У молодого капитана в голове зашумело.

Оказывается, начало всех начал жизни города неразрывными нитями связано с комендатурой. Победители занимаются всем: пуском фабрик и заводов, движением поездов и трамваев, открытием школ и больниц, обеспечением хлебом и водой, проведением земельной реформы и весенним посевом.

Пермяков предложил Елизарову подружиться с немецкой молодежью, приучить ястребят жить среди голубей.

3

Михаил, Вера и Тахав пошли в город в штатских костюмах. Был поздний вечер. Небо беззвездное. Ветер дул неровными толчками: то утихнет, то опять качнет уличные фонари и тени прохожих. Немного времени прошло после войны, но ее следы почти стерты в городе. Люди труда засыпали землей воронки, разобрали развалины на кирпичи, которыми ремонтировали здания. В небольшом сквере вкруг фонтана, бившего упругой струей из пасти каменного дракона, шумно разговаривая, сновали молодые люди.

Вера предложила сесть на освободившуюся скамейку с толстыми чугунными ножками, Против них сидела старая немка с дочерью. К ним подошел молодой человек.

— Понаблюдаем… — сказал Михаил.

Тонкий длинноногий бравер в светло-коричневом костюме и с прилизанными русоватыми волосами поклонился. Старуха уступила ему свое место. Немного погодя молодой человек встал, жестом пригласил девушку с матерью к киоску. Он угостил свою молодую знакомую, старуха заплатила за свой лимонад сама. Затем они подошли к кассе летнего театра. Молодой человек купил два билета. Мать взяла билет за свои деньги.

— Дико! — удивилась Вера, неотрывно наблюдая за молодым долговязым немцем.

— А может, денег не хватает у него? — предположил Тахав и, щелкнув замком портсигара, поднес его Елизарову.

— Наоборот, — заметил Михаил. — Это старая манера богачей, юнкеров. Я перед отъездом в Германию на курсах читал разные книжки о быте немцев.

По пути в знаменитое кафе «Функе» друзья задержались около толпы пожилых мужчин и женщин, слушавших беседу информатора. Это была одна из распространенных форм общения коммунистов с жителями. Беседы интересовали горожан, они задавали вопросы. Спрашивали обо всем и под конец сами высказывались. Сегодня проводил беседу бургомистр Больце. Как бы ни был он занят, а в месяц раз обязательно приходил на такую встречу с жителями, чтобы запросто поговорить с ними.