Лето было в самом разгаре, когда отряд наконец добрался до Фирнстайна. Альфадас был удивлен тем, насколько мало было селение на берегу фьорда. По рассказам отца он представлял его гораздо более значительным. Девять длинных домов и дюжина маленьких хижин были огорожены деревянным палисадом, стоявшим на земляном валу.
У ворот поселения возвышалась массивная деревянная сторожевая башня. Едва достигли путники гребня холма над деревней, как услыхали сигнальный горн. А когда они приблизились к воротам, палисад уже занял отряд лучников.
— Хей-хо, неужели в Фирнстайне забыли законы гостеприимства? — возмущенно воскликнул Мандред. — Перед вашими воротами стоит ярл Мандред Торгридсон и требует, чтобы его впустили.
— Человек, именующий себя Мандредом, — ответил высокий молодой воин, — род, имя которого ты присвоил себе, угас. Я — избранный ярл Фирнстайна, и я говорю тебе, что тебе и твоей свите здесь не рады.
Альфадас взглянул на своего отца, в любой миг готовый к одной из его страшных вспышек гнева. Однако Мандред к его огромному удивлению сохранил спокойствие.
— Хорошо сказано, ярл! На твоем месте я поступил бы точно также. — Отец снял серебряный браслет, который выиграл в кости у одного купца нечестным путем. — Предлагаю вот это за бочонок мета и приглашаю тебя выпить со мной и моим сыном.
Молодой ярл внимательно посмотрел на Альфадаса. Потом покачал головой.
— Ты преувеличиваешь, мастер лжи! Как может у человека быть сын, который почти такого же возраста, что и он сам?
— Если хочешь услышать эту историю, то выпей со мной за мой счет, — с усмешкой крикнул ему Мандред.
— Да открой же наконец ворота, Кальф! — К брустверу палисада протолкался старик и помахал им рукой. — Теперь ты нам веришь? Смотри-ка, он и эльфов опять привел! — Старик быстро осенил себя защитным знаком. — Не будь дураком, Кальф, не запирай перед эльфами ворота. Ты ведь знаешь старые истории.
— Приветствую тебя, Эрек Рагнарсон! — крикнул Мандред. — Рад видеть, что ты вместе со своей утлой лодчонкой не лежишь на дне фьорда. Поедешь с нами? Я хочу научить своего сына ловить рыбу, пока есть время.
— Что же, открывайте ворота! — решительно приказал Эрек. И никто ему не противился.
Три недели Мандред вместе с эльфами гостили в деревне. То было время, когда Альфадас учился видеть мир людей новыми глазами. Ему нравилось грубоватое уважение, которое выказывали ему, и то, как молодые девушки смотрели ему вслед. Жизнь была простой. Внимательнее всего нужно было следить за тем, чтобы на грязной дороге тебя не сбили свиньи, пребывавшие в дурном расположении духа. Роскоши не было. Грубая шерсть, которую пряли женщины, царапала кожу. В домах вечно сквозило, дым разъедал глаза, когда в длинном доме все собирались поздней ночью за выпивкой и разговорами. Альфадас с недоверием слушал рассказ Кальфа о том, как прошлой зимой в лесах на противоположном берегу фьорда видели тролля-разведчика. Поэтому и палисад вокруг деревни укрепили. Даже эльфы отнеслись к этому известию со всей серьезностью.
Пробыв в Фирнстайне двадцать дней, Олловейн и Фародин стали торопить товарищей к звезде альвов.
Кальф был единственным человеком, который испытал облегчение, когда небольшой отряд на рассвете двадцать первого дня переправился на другой берег фьорда в лодке Эрека Рагнарсона. На сердце у Альфадаса было тяжело, ведь на берегу стояла Асла, внучка Эрека. Она в буквальном смысле околдовала его своим кротким нравом. Любая из эльфиек при дворе Эмерелль превзошла бы Аслу по красоте, но в девушке горел огонь страсти, почти неведомый эльфам, возраст которых насчитывал несколько столетий. Она не привыкла скрывать свои чувства за красивыми словами. И когда Альфадас переправлялся на другой берег, на глазах у нее стояли слезы.
Воин то и дело оборачивался, когда они ехали к кругу камней. Даже когда их уже почти не было видно, девушка в голубом платье с развевающимися светло-русыми волосами продолжала стоять на берегу.
— Тебе следует признать Кальфа ярлом, — вдруг сказал Мандред. — Он хороший человек.
Слова отца удивили Альфадаса.
— Ты ярл Фирнстайна, — возмущенно ответил Альфадас.
Мандред пристально посмотрел на него.
— Это было более тридцати лет назад. Я больше не принадлежу к этому миру. Было бы нечестно по отношению к Кальфу и остальным, которые родились после меня, если бы я вернулся в Фирнстайн. И по отношению к тебе тоже, сын мой. Твое время пришло.
Альфадас не знал, что ответить. Они немного отстали от эльфов, чтобы остальные не слушали их разговор.
— Каждый год на праздник зимнего солнцестояния деревня выбирает ярла на следующий год. Не думаю, что тебя сделают ярлом уже в эту зиму. Сначала ты должен проявить себя… в бою, в повседневной жизни. Я вижу в тебе все качества хорошего предводителя, сын мой. Я знаю, что ты достигнешь многого, если останешься.
Мандред придержал свою кобылку и посмотрел вниз, на деревню. Когда он снова заговорил, голос его звучал глухо.
— Она все еще смотрит тебе вслед. Ты только взгляни… Не раздумывай долго, такой женщины ты в Альвенмарке не найдешь. Она горда и не позволит бросить себя. Я уверен, что иногда она будет отравлять тебе жизнь. Но она любит тебя и состарится вместе с тобой. Ни одна эльфийка тебе этого не подарит. Эльфийка-долгожительница в один прекрасный день может остаться с тобой только из сочувствия или по привычке.
— Если бы я и остался, то в первую очередь из-за рассказов о троллях, — серьезно ответил Альфадас.
Его отец сумел скрыть улыбку.
— Конечно. И должен сказать, что я был бы спокоен, если бы знал, что в деревне есть мужчина, которого учил сражаться Олловейн и которого за последние три года я натаскал всяким грязным приемам… И если тебе все же здесь не понравится, то приходи в ночь полнолуния к кругу камней и позови Ксерна. Я уверен, что он услышит тебя.
— Останусь для начала на зиму, — решил Альфадас. И удивился тому, что внезапно почувствовал сильное облегчение.
— Вот-вот… из-за троллей, — подтвердил Мандред и словно невзначай бросил взгляд на берег фьорда. — Нет, она на самом деле упряма. Все еще ждет.
— А ты не хочешь остаться? Фирнстайну пригодилась бы твоя секира.
— Меня там уже никто не ждет. Я не вынес бы жизни в тени Дуба на могиле Фрейи. Девантар украл у меня возлюбленную. Я помогу Фародину и Нурамону отыскать свою любовь. И еще у меня кровная месть девантару. Мое прошлое — пепел, а будущее — кровь. Я испытываю облегчение от того, что тебя не будет рядом со мной. Может быть… — он запнулся. — Если девантар мертв, то, быть может, я смогу мирно жить в Фирнстайне, — он улыбнулся. — В любом случае, если ярл Альфадас Мандредсон не будет против того, чтобы в его деревне жил упрямый старик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});