— Что случилось? — Бренн поднялся с пола.
— Тебе отказала память? — кулак Белина неожиданно настиг брата. Я тебе напомню. Ты убил мою сестру.
Бренн, отлетев от удара на два шага назад, замер, пытаясь осмыслить слова короля. Разве мог он это сделать? Он с ужасом смотрел на своих братьев, пытался сосредоточиться, вернуться к реальности, вспомнить, что же произошло. Его память, прикрывшись мутной пеленой, отказывалась подчиняться.
Белин устало опустился на подставленный одним из воинов табурет, оперся руками о колени. Несмотря на горе, он испытал удовлетворение, впервые видя младшего брата сломленным и подавленным. Белин предпочел бы находиться здесь без Рикка, но тот, прознав о случившемся, вцепился в короля мертвой хваткой, не оставляя одного ни на миг. Конечно, казнить принца можно только с согласия Королевского друида. Но Гвидиона нет, он сам виноват, что избегал участия в мелких ссорах, а затягивать казнь король не намерен. Раз уж от Рикка не удается избавиться, то, может, оно и к лучшему, у короля будет свидетель, который подтвердит, что это была казнь за преступление, а не просто убийство.
«Наконец-то, — подумал Белин, — прекратится это странное двоевластие, когда даже Королевский Друид поддерживает не короля, а второго претендента на трон».
— Пусти меня к ней. Я должен ее видеть, — сказал Бренн.
Ни один мускул не дрогнул на лице короля.
— Ты уже никогда не выйдешь отсюда, — ответил он.
Бренн почувствовал, что безумие охватывает его. Не найдя в себе сил подняться на ноги, он подполз к сидящему Белину в надежде вымолить разрешение, но тот отпихнул его от себя и, сделав знак Рикку, вышел за решетку. Рикк бросил на принца сочувственный взгляд и последовал за королем. Тюремщик быстро запер замок на решетке, и вся процессия покинула темницу.
Бренн остался один. Щека саднила, но он больше не обращал внимания на такую мелочь. Разум вернулся к нему, но вспомнить полностью события ему пока не удавалось. Воспоминания обрывались на том моменте, когда он собирался спуститься по лестнице в свою комнату, обитую железом с выкованными охранными знаками. Зачем ему понадобилось туда заходить, Бренн не помнил. С тех пор, как он начал принимать магический отвар, ему незачем было посещать это мрачное помещение. Снова и сноа прокручивал он в памяти этот момент. Он спускается по лестнице, ступенька за ступенькой, потом открывает тяжелую дверь. Может быть, тогда он обнаружил в своей комнате Морейн. Или это произошло раньше, когда он решил проучить подсматривающую за ним женщину? Или это была не она, а другая девушка, может быть, одна из рабынь? Но почему она оказалась в его комнате и что было до того, как он вошел сюда? Этого Бренн не помнил, как будто кто-то вычеркнул из его памяти кусок жизни. Он почти никогда не помнил событий, происходящих в то время, когда в его теле властвовал Зверь. Но разве Зверь не усыплен магическим зельем? И тут его память словно взорвалась. Его слух наполнился пронзительными женскими криками. Перед глазами появилось перекошенное лицо с тонкими кровоточащими порезами на скулах. Бренн не узнавал лица, не помнил голоса. Были тысячи лиц и голосов, бесчисленное множество женских и мужских изуродованных тел, которые он обнаруживал вокруг себя после того, как Зверь засыпал. Но Морейн среди них не было. Он твердил себе: «Не было, Мораны среди них, не было. Действовал магический напиток, Зверь не мог проснуться, не мог убить Морану».
Вновь скрежет засова нарушил зловещую тишину подземелья. Бренн обернулся на свет внесенного посетителем факела и увидел Ллеила. Тот сел на корточки подле решетки, спросил:
— Как ты, брат?
Бренн приподнялся на локте, чтобы лучше его видеть, но не ответил.
— Могу я тебе чем-нибудь помочь? — Ллеил сочувственно вздохнул. Он никогда не видел брата в таком плачевном положении.
Бренн подполз ближе к решетке, пытаясь рассмотреть в полумраке своего гостя.
— Ты еще помнишь об Альвике? — спросил Ллеил свистящим шепотом. — Помнишь? Или твоя память неспособна объять всех твоих жертв? Я обещал тебе, что когда-нибудь ты будешь страдать так же, как страдал я. Боги наказали тебя, Бренн. Теперь ты знаешь, что такое боль.
— При чем здесь Альвика? — не понял Бренн и вдруг догадался.
Так вот что произошло с этой неприступной красавицей, всколыхнувшей когда-то весь его замок. Зверь убил ее, но никто не осмелился сказать об этом Бренну, а сам он этого не помнил.
— Неужели ты убил Морану из-за какой-то… — Бренн осекся, у него перехватило дыхание. — Ты, любимый брат, ты так решил отомстить мне?
Ллеил отшатнулся, пораженный этим диким предположением:
— Нет, Бренн. Я неспособен на такую жестокость. Это сделал ты. Ты сам отомстил за меня.
Ллеил поднялся. Прижавшись к решетке, он протянул руку между прутьями, пытаясь дотянуться до Бренна.
— Мой бедный брат. Я очень сожалею, что так произошло. Клянусь, я не желал этого Моране. Ты один виноват в случившемся.
Бренн схватил его за запястье. Ллеил попытался выдернуть руку, когда у него ничего не получилось, испугался и стал звать охрану. Беспомощность Ллеила рассмешила Бренна, и он захохотал. На зон Ллеила прибежали воины, ожидающие его за дверью, и стали тыкать копьями в руку заключенного, пытаясь заставить его отпустить посетителя. Бренн разжал пальцы только спустя некоторое время, когда его рука была вся исколота и окровавлена. Взбешенный Ллеил вытер со своей руки кровь брата краем рубахи.
— Знай же, — зло прошипел Ллеил, — Гвидион уже не успеет тебе помочь, и ему нечего противопоставить гневу нашего короля. — Ллеил направился в сторону выхода. — Прощай, брат.
Дверь за Ллеилом закрылась, вновь наступила тишина. Бренн вспомнил Альвику. Вспомнил, как его бросало в пот, когда она проходила мимо или смотрела на него своими синими глазами. Все эти годы братец страдал и мучился желанием мести, а Бренн даже не знал об этом. «Так ей и надо, проклятой ведьме», — злобно подумал Бренн.
Он вновь уселся на подстилку, прислонился к стене, ощутил спиной холод шершавого камня. И вместе с холодом почувствовал где-то в глубине своего сознания очень тихое рычание. «Если Белин и вправду решил меня убить, то ему стоит поторопиться, — подумал Бренн. — Еще немного, и сдерживающий напиток перестанет действовать, тогда…» О боги, то, что произойдет тогда, будет ужасно. Ужасно для всех: для Белина, для Мораны, для самого Бренна. «Белин должен или убить меня, или принести зелье». Время шло, но никто не приносил ему напитка. «Может, Белин думает, что двери темницы способны удержать Зверя?» — усмехнулся Бренн.
Теперь, услышав рык Зверя, Бренн почувствовал, не вспомнил, а именно почувствовал всем своим существом, что он не убивал Морейн. Конечно, она жива! Это какая-то чудовищная ошибка! Или кто-то пытается сознательно ввести в заблуждение короля. Возможно, Морейн нужна помощь. В любом случае ему необходимо попасть наверх, в замок, и разобраться самому, что там произошло. Раз уж он не может сдержать преображение, то можно хотя бы рассчитывать на то, что Зверь выберется из темницы. О том, что случится там наверху, в замке, когда появится Зверь, Бренн старался не думать.
Он уже почувствовал, как зарождается в груди боль, пока еще не мучительная, тихая. Сознание начинает притупляться. Темнота рассеялась, а слух обострился. Первые признаки, по которым Бренн всегда определял приближение Зверя: способность видеть в темноте и необычайно острый слух, позволяющий слышать даже то, что происходит за каменной стеной. Бренн услышал приглушенный смех новых охранников из думнонов, которыми король предусмотрительно заменил поэннинцев. Они дразнили старого тюремщика Каркуля. «Пожалуй, Белину и Моране ничего не будет угрожать, если эти олухи вздумают помешать Зверю покинуть темницу», — с удовлетворением заметил Бренн.
Каркуль, шаркая ногами, шел по коридору. Вот уже сорок пять лет он по нескольку раз на дню проделывает этот путь по коридору в темницу и обратно к охранникам, стоявшим у входной двери. Уже сорок пять лет он каждый день двигает засов на двери темницы, отпирает-запирает решетки, носит еду заключенным. Ни разу за сорок пять лет у него не было выходного, не было дня, чтобы в темнице не томился какой-нибудь пленник. У новых хозяев крепости, как и у прежнего Поэннинского вождя, много врагов. Но никогда прежде за решеткой темницы не оказывался сам Поэннинский вождь. Каркуль усмехнулся в бороду: вот смеху-то, хозяин замка сидит в собственной темнице. Вот пусть и посмотрит, каково это! Видно, братья совсем лишились рассудка, если готовы томить друг друга за решеткой из-за вздорной девки. Каркуль видел ее однажды, во время праздника, когда армия вернулась из Антиллы. Красивая девка, ничего не скажешь, разряженная, как кукла. Каркуль бы подсказал братьям, как поделить красотку, да так, чтоб никому обидно не было, да только разве эти знатные князья станут слушать какого-то старого тюремщика.