Гвидион снова предусмотрительно покинул крепость, предоставив братьям возможность самим налаживать отношения. К тому же близился весенний праздник Бельтайн, друиды совершали свои таинственные обряды в лесах, и место Гвидиона было среди них.
Крепость бурлила, как весенний улей. Белин торопился, король хотел успеть до наступления Бельтайна вернуться в свои южные земли, где он затеял строительство новых укреплений. Король надеялся увезти с собой и Морейн, какой ей смысл оставаться одной в Поэннине. Об этом он и собирался поговорить с ней, направляясь в ее покои. Он увидел сестру у дверей ее комнаты. Она плакала, оглянулась на шаги, заметив брата, быстро вытерла со щеки кровь, стекающую из глубокой длинной царапины, и скрылась за дверью. Белин вскипел страшной яростью. Неужели его брат все еще не оставил свои дикие развлечения? Порез на щеке Морейн явно был следом от острого камня в перстне Бренна.
Белин поспешил в пиршественную залу, где коротали вечера за элем и гвиддбуйллом его братья. Стараясь утихомирить гнев, Белин по дороге обдумывал свои слова. Но продуманная гневная речь не получилась. При виде подвыпившего брата, нахально развалившегося за столом в главном кресле, которое обычно занимал король, если присутствовал в замке, Белин сорвался на обычный скандал:
— Негодяй! — закричал он. — Как ты посмел обидеть мою сестру?
Бренн скорчил гримасу, изображающую удивление, развел руками:
— Чем я опять не угодил своему королю?
— Зачем ты порезал ей щеку?! — заорал на него Белин, видя, что Бренн и не собирается покидать королевское кресло. — Тебе мало рабынь в этой крепости для мясницких забав?
— О чем он говорит, Морана? — с деланным равнодушием спросил Бренн.
Король, обернувшись, с изумлением увидел сестру, сидящую на своем любимом месте у очага. Лохматый Пан мирно спал у ее ног.
— Когда ты успела вернуться? — удивился король.
— Вернуться откуда? — не поняла вопроса Морейн.
— Откуда у тебя порез на щеке? — спросил Белин, потерявший воинственность при виде умиротворенной сестры. — Только не вздумай выгораживать своего любовника.
— Он мне жених, а не любовник, — огрызнулась Морейн. Бренн, наконец, покинул кресло, которое он, вопреки мнению короля, считал своим, как и все прочее в Поэннинском замке, и, подойдя к Морейн, взял ее за подбородок и повернул лицом к свету.
— О каком порезе говорит наш брат? — спросил Бренн.
— Не знаю, — ответила Морейн.
Белин нагнулся к Морейн и с изумлением увидел, что кожа на лице сестры абсолютно ровная и гладкая, без шрамов и царапин. Он дотронулся до ее щеки пальцами, чтобы убедиться, что порез не припудрен.
— Я только что видел тебя в твоей комнате, Морана. у тебя шла из щеки кровь, — сказал король. — Я думал, что Бренн порезал тебе щек своим перстнем.
— Что ты делал в ее комнате? — возмущенно спросил Бренн. Белин растерялся, вдруг осознав, что действительно ему нечего делать в комнате Морейн, он бы никогда не пошел к ней, особенно после того, как принцесса бесстыдно и открыто стала проводить ночи со своим любовником.
— Белин, — мягко сказала Морейн, взяв брата за руку, — Бренн давно заменил камень, еще когда вернулся из Антиллы. Он случайно поцарапал меня своим перстнем и, разозлившись, разбил камень, а потом велел вставить на его место другой.
Бренн торжественно показал королю и братьям Правую руку с перстнем на указательном пальце. Сверкнул огромный темный камень, плоский и гладкий, им нельзя было поцарапать даже нежнейшую вуаль. Белин почувствовал себя неловко под насмешливым взглядом Бренна. Рикк похлопал его по плечу и, проводив к столу, налил эля и спросил:
— Если ты себя неважно чувствуешь, может, вызвать Гвидиона?
Сжигаемый обидой и злостью, король ушел от этих лживых людей. Он направился в свою опочивальню, где ждала послушная его воле женщина, преданная и любящая, без лжи в улыбающихся глазах, без кротких насмешек и презрительной заботы. Нежная и ласковая, она умела победить его боль, утихомирить его обиду.
Думая о ее мягком, теплом теле и предвкушая томную ночь, Белин шел по коридору, освещенному тусклыми факелами, когда почувствовал за своей спиной хрип и сопение бегущего за ним человека. Он оглянулся. Промелькнули два светящихся красных огонька, темный силуэт. Король почувствовал, как на спине выступил холодный пот, но он пересилил свой страх и пошел туда, где видел огоньки.
Расплывались по коридорам обрывки тумана, расползались по углам зловещие тени, факел мерцал, угрожал погаснуть на холодном ветру. Никого не было. «Я ненавижу этот замок, — подумал Белин, — завтра же уеду прочь».
Но уехать он не успел. Задыхаясь, Белин бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Он ворвался в тайную комнату брата. Увиденное зрелище парализовало его. Морейн лежала на каменном постаменте. Лицо, шея и грудь были залиты тонкими алыми струйками, а на животе сквозь лоскуты разорванной ткани проступало бурое пятно густой крови. Из состояния оцепенения его вывело шевеление в углу. У стены, скорчившись, сидел Бренн. Белин взревел:
— Ублюдок, ты все же убил ее!
И с размаху ударил его кулаком с кастетом в скулу. Из глубоких ран от шипов хлынула кровь. Бренн упал, потеряв сознание.
Белин приказал своим воинам отнести бесчувственного брата в подземелье, а сам направился в пещеры друида. Отпихнув засуетившегося Инира, король отворил одну из внутренних дверей, за которой находилось хранилище. Перепуганный ученик мага, попытался что-то сказать о запрете друида, но Белин влепил ему затрещину. Инир упал на пол и, поскуливая, отполз подальше от взбесившегося короля.
Белин хладнокровно выбирал меч, подолгу разглядывал лезвия и держа в ладони тяжелые рукояти, делал пробные выпады, примеряясь, насколько удобен этот клинок в бою. Древнее оружие, выполненное Гоибниу Кузнецом, холодно поблескивало в полумраке пещеры, освещенной лишь несколькими факелами.
Кровь в жилах начала течь быстрее, взбурлила, просясь на свободу. Белин прислонился к стене, не в силах справиться с неведомой силой, ворвавшейся в его тело. Наконец-то, настоящая мужская рука воина-Оллатара взяла меч Гоибниу Кузнеца; белая фигура в крылатом шлеме расслабилась: самое трудное выполнено, остальное за него сделает сам король.
Белин был опытным воином, он не ограничился одним-единственным мечом. Он взял с собой два лучших клинка из хранилища Гвидиона.
Когда король ушел, Инир выбрался из своего угла и, сглатывая слезы обиды и боли, отворил другую дверь, не ту, за которой было хранилище, и не ту, которая вела в странный склеп с прозрачными сосудами, а третью дверь, ведущую в узкий темный ход. Инир пошел звать на помощь Гвидиона, так безответственно покинувшего крепость в самый опасный для ее обитателей момент.
Под низким сводом подземелья располагались несколько мрачных комнат-пещер. Они запирались деревянными решетками вместо дверей, чтобы тюремщик мог наблюдать за пленниками. В основном здесь содержали людей, которых братья допрашивали и пытали сами. Дверь в темницу была сделана из плотно пригнанных досок, окована железом, сквозь нее не проникал свет, темница покоилась во мраке. За дверью тянулся длинный коридор, в конце которого была еще одна, не менее крепкая дверь. Перед ней стояла стража, а за дверью была лестница, ведущая из подземелья наверх.
Бренн очнулся на полу и принялся на ощупь изучать пространство вокруг себя. Через некоторое время он понял, где находится, перебрался с мокрого ледяного пола на подстилку из сгнившей соломы. Он хорошо знал это место, знал, как надежно слажены решетки, как крепка дверь.
Бренн пытался вспомнить, как он здесь очутился, и не мог. Ныла и болела левая скула. Он попытался найти на ощупь какую-нибудь миску с водой, чтобы промыть рану, но ему это не удалось. Пришлось оторвать кусок рубахи и, слюнявя ткань, оттирать с щеки засохшую кровь и грязь. Он не знал, сколько прошло времени, когда послышался скрежет отпираемого засова на двери и забрезжил свет. Дверь открылась, вошли, держа в руках факелы, воины и тюремщик. Вслед за ними появился король в сопровождении Рикка. Тюремщик, гремя ключами, отпер замок на решетке. Белин, нагнувшись, вошел в низкий проем, за ним последовал Рикк. Еще несколько воинов с факелами в руках остались за решеткой.