– Очень странно, – сказал наконец Ингус. – Там совсем другая магия.
– Вот уж в этом не разбираюсь, – честно призналась я. – Что значит – другая?
– Когда Авы заклинают меня и вызывают в круг, камни им, несомненно, помогают… – бормотал путис, не обращая на мой вопрос внимания. – На энергию камней они накладывают свою, и обычно я ловлю только поверхностный слой энергетического посыла… а тут само ядро… и оно – другое…
– Так что же делать?
Путис опустился прямо в рытвину и сквозь поры почвы втек в землю, осталось лишь золотое сияние.
– Ты, цветок папоротника! Вылезай!.. – негромко попросила я. – Без путиса на поляне было-таки страшновато, и этот страх во мне делался все сильнее. Вдруг я услышала шаги.
Кто-то, невзирая на сгустившийся мрак, довольно уверенно пробирался по лесу.
Недолго думая, я легла наземь, прикрыв собой рытвину, чтобы ни луча не просочилось наружу.
На поляну вышла женщина – и не хотела бы я еще раз в жизни ее увидеть. Мое счастье, что от страха лишаюсь дара речи!..
Это была высокая, тощая и совершенно голая старуха. Длинные, столетиями нечесанные волосы войлоком лежали на спине, опускаясь чуть ли не до пяток змеистыми сосульками. На шее висели клыки, когти и еще какие-то неприятные штуки. Как я разглядела все это – не знаю, очевидно, в воздухе еще висел свет моего золотого шара.
Старуха, бормоча и пригибаясь, шла через поляну. Она искала – и, очевидно, искала какое-то растение. Вот опустилась на корточки – и я зажмурилась, чтобы не видеть. Но перед глазами так и стояла прелестная картинка – старуха наклоняется, с шеи соскальзывает и касается земли что-то длинное, и я с ужасом понимаю, что это вытянутые до нечеловеческого предела груди, закинутые назад, чтобы не мешали при ходьбе…
И тут она почувствовала мой взгляд.
Сидя на корточках, старуха так резко повернулась, что должна была опереться рукой о землю. И этот поворот был каким-то нечеловеческим – у людей позвоночник устроен, как я считаю, иначе.
– Ига-Ава? – спросила колдунья. – Тихо, тихо, ничего не случилось, тебе померещилось… Это я, Тоол-Ава… Вот теперь ты узнала меня…
Казалось бы, ничего она не сделала – никаких пассов для отвода глаз, никаких заклинаний, но в зрачках у меня как будто два острых камушка объявилось. Когда я проморгалась – передо мной уже сидела в траве красавица в длинной узорной кожаной рубахе, расшитой клочками меха. Ее сверкающие черные волосы струились по спине и ускользали в траву.
От улыбающейся колдуньи потекли волны аромата. Она вызывала сейчас лишь одно чувство – всеобъемлющее доверие. И мне понадобилось немалое усилие, чтобы вспомнить – там, под приоткрытыми губами, колдовская костяная челюсть, резцы и клыки не меньше хорошего боба.
– Ступай сюда, сестричка, – продолжала Тоол-Ава. – Поможешь мне поискать. У тебя глазки молодые, ясные, красавица ты наша, бегунья ты наша лесная, легконогая…
Меня стало снизу припекать – это Ингус, накачавшись каменной информацией, не вовремя начал просачиваться наружу.
– Сиди тихо! – мысленно произнесла я. – Сиди и не вылазь! Кому говорю?.. Здесь твоя Тоол-Ава!..
Колдунья встала и обвела глазами поляну. Никто к ней не вышел на призыв.
Она потерла рукой лоб и задумалась. Темная рука смяла лицо – и это опять было древнее, лишенное прикрас лицо колдуньи Лесного народа, яростной охотницы и мстительницы. Вечная злоба впиталась в каждую его морщину. Растаяла нарядная рубаха…
Жар подо мной угас. Ингус что-то понял, куда-то утек – и вдруг сверкнул округлым боком чуть ли не у ног своей хозяйки!
– Это ты? – удивилась колдунья. – Я тебя не звала, Кехн-Тоол. Пошел прочь! Ты не нужен!
Шар, размотавшись, огненно-лохматой змеей неторопливо проплыл над самой травой и скрылся в кустах.
Он вернулся ко мне, когда я уже совсем озябла. Тоол-Ава, очевидно, поняла, что ее сбило с толку присутствие Ингуса, набрала две горсти какой-то мелкой травы и ушла, а я вот осталась и не знала – появится еще кто-то из девяти колдуний, могу ли я по крайней мере встать на ноги?
– Все в порядке, я проводил ее, – прямо в ухо ударил жар, а слова я услышала как бы внутри головы.
– Спасибо, – перевернувшись на спину, я протянула перед собой руки, охватив ладонями воображаемый немалый шар, в центре которого висел Ингус и улыбался. Я притянула его поближе, но он побоялся опускаться мне на грудь. Он почему-то думал, что обожжет меня, хотя за время нашей странной дружбы я не раз прикасалась к нему рукой – и жар был вполне терпимый.
– Все это очень странно, – сказал Ингус. – Она меня не слышала. И я ее провел… А я-то думал, что навсегда стал ее рабом!
– Это камни, – ответила я. – Ты, очевидно, привязан не к ней или ко мне, а к камням. А она перехватила эту власть. Понимаешь?
– Тебя я в конце концов выбрал сам, – обиделся путис. – А что касается камней – знаешь, я впервые задумался… Зачем Лесному народу календарь? Зачем ему Колесо года? Зачем ему знать про затмения луны, равноденствие и прочие тонкости? Разве он без этого не смог бы охотиться?
– А праздники?
– Какие могут быть праздники у Лесного народа?.. – путис задумался. – Осенний праздник первой добычи – это я помню. Так ведь добыча от календаря не зависит. Праздник Большой Рыбы… Праздник Сватовства – вот этот разве что… Медвежья неделя – это осенью, когда собираются на медвежью охоту и просят Старого Медведя не обижаться на копья и рогатины…
– Ты хочешь сказать, что вовсе не Авы устанавливали эти камни? – догадалась я. – Ну да, конечно, не женское это дело!
– У Лесного народа было достаточно мужчин, – возразил путис. – Было кому таскать валуны… Только хотел бы я знать, откуда они их притащили!
– А что?
– Здесь таких не водится. Это камни особые… во всяком случае, пяточные камни…
– Но раз ты служил тогда Авам, то ты же и таскал эти камни! – воскликнула я.
– Может, и таскал…
Путис замолчал надолго.
– Тебе не холодно? – вдруг спросил он.
– Я об тебя греюсь…
– Ты на сырой земле разлеглась… – проворчал путис. – Давай-ка вставай… я тут кое-что придумал… вернее, вспомнил…
Он проплыл к середине круга.
– Тут большой камень лежал.
– Тот, на котором зелье варили?
– Он. И лежал он тут не зря…
Ингус закружил по ночной поляне, и потом и вовсе пошел метаться от ямины – к рытвине, и от рытвины – к впадине, все скорее и скорее, пока в воздухе не зависла огненная многоугольная звезда. Я уже перестала вертеть головой – все равно не могла понять, где там, в переплетении лучей, затерялся неугомонный путис. А он вдруг обозначился чуть ли не у края поляны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});