Читать интересную книгу Muto boyz - Павел Тетерский

— Молодцы, — прогромыхал Стриженов, выныривая из дерьма и щуря глазки. — Вы оба — изрядные раздолбаи, но в вас есть некая хватка. Я не зря взял вас на работу, иногда вы оказываетесь способны, ёпть, проявить инициативу в критические моменты. Только больше чтобы никакого самоуправства — всё надо обговаривать со мной. А кстати, вы знаете, что я вчера прочитал? В Голландии хотят разрешить браки между пидорасами, представляете? Это как же ох…ели евреи в правительстве, а? Что же это они делают-то, а? Моя воля — взял бы автомат и перестрелял всех к чёртовой бабушке, и тех, и других. А скоро и у нас до этого дойдёт, тля…

Что мы могли ему ответить? Вякнуть о том, что без Чикатилиного самоуправства никакой богоравный Никита не смог бы спасти его сумоистскую жопу, было бы равносильно плевку в бездонный колодец, туннелем прорезающий шарик и выходящий на его поверхность где-нибудь на Фолклендских-Мальвинских островах. Поэтому Чикатило просто плюхнулся в своё кресло и, качнувшись на колесиках, спросил:

— Илья Юльевич, вы юдофоб?

Стриженов на миг застыл в пространстве, как квадратное геометрическое тело из школьных учебников, округлил глаза в потолок и, почесав эспаньолку, прогудел:

— Я антисемит, бля.

На этом диалог был закончен, и всё было бы хорошо, если бы в довершение всего не оправдались Чикатилины прогнозы насчёт мальчика Бенни из Амстердама. Конечно, время ещё оставалось, но в таких случаях по телу всё равно бегают недоверчивые ёжики — может быть, это из-за особенностей местного менталитета, но какая в конце концов разница.

— …Проценты в конопляном эквиваленте — это хорошо, — мечтательно произнёс Чик, взрывая косяк. — Карло Физичелла курит косячеллу. Если бы я был генеральным директором «Лауда-Тур», я бы сделал это нашим главным и единственным слоганом.

Мы встали с парапета и неспешно двинулись по направлению к водам. Это был хороший, правильный обеденный перерыв. Даже менты, пару раз проехавшие мимо нас на бело-голубом советском убожестве, которому кто-то придумал издевательское название «лада-классика», — даже они мелькали в кадре так быстро, что мы ни разу не успели сбросить компрометирующий косяк.

— Ты сегодня после работы куда? — спросил Чикатило, выруливая на набережную.

— Я веду Настю в «Би Би Кинг».

— Настю? Это какую? Которую трахал Свинья?

— Ну… да.

Это произошло до абсурда мягко и без острых углов, так, что я и сам толком не понял, когда она выпорхнула из объятий криворотого мачо и перекочевала в мои. Такое иногда бывает — вы живёте как живётся, и только задним числом, через пару страниц в офисном ежедневнике, понимаете, что уже какое-то время с кем-то повязаны. В «Красных столах» было ещё сложнее — фри лов ставила людей в тупик, они порой и сами не понимали, с кем именно состоят на данный момент в отношениях и есть ли эти самые отношения вообще. Это была милая Гоморра, спонтанный инцест — понятия «партнер-ченч» и «дружеский секс» не вызывали даже намёка на вопросительные интонации. Но в данном случае всё обстояло иначе — я же говорю, я сам толком не понял, когда оно началось и как вообще такое могло случиться.

— Ты смотри… не впадай в крайности, — поучительно произнёс Чик. Наверное, ему приглючилась роль папаши, старшего товарища — ганджа была хорошая, я даже боялся, что Стриженов нас выпасет.

— Не бойся, Чик. Я контролирую ситуацию.

Прямо возле гранита, тыльной стороной к Москве-реке, стояла одинокая афишная тумба. На ней морщился наклеенный чьей-то неровной рукой плакат, извещающий москвичей о том, что скоро… страну посетит легендарная группа «Modern Talking». Дитер Болен был похож одновременно на все сухофрукты, а Томас Андерс — на попугайчика Кешу из мультфильма «Возвращение блудного попугая».

— Давай сходим, — пошутил Чикатило.

— Обязательно, — согласился я. — Будет круче, чем вчера на «Rolling Stones».

За день до этого мы с Чикатилой ходили на этих иссушенных мумий — это было нечто, такого здесь давно не было. Дедки были похожи на происки безумного таксидермиста и периодически надолго отчислялись за кадр — понюхать кокса. Но зажгли они так, как в этой стране, по-моему, ещё никто никогда не зажигал. Мы с Чикатилой валялись на мокром искусственном газоне «Лужников», катались катушками, впитывали воду и позитив — блин, это действительно было нечто. Кувыркались и орали «Paint It Black», как хиппи-тинейджеры. Я серьёзно, даже Чикатило орал, несмотря на эксклюзивность вкусов и воинское звание. Только теперь вот мумии свалили — ясное дело, надолго, а в перспективе оставались только эти две рожи (смешно!) плюс ещё «Depeche Mode» где-то в начале сентября.

— Вот, теперь всё встаёт на свои места, — рассудительно размышлял Чик. — Теперь понятно, какое грозное оружие есть пиар и рекламная промывка мозгов. Как только эти два овоща просрали все свои бабки и решили немного подзаработать на былой славе, их древние записи перенесли с бобин и винила на компакты и стали крутить по радио. И, блядь, на тебе — новый пик популярности. Великая страна ждала этого, все десять лет она была готова пружиной распрямиться навстречу подзабытым кумирам, ей не хватало только импульса извне. Я думаю, они поедут только сюда и никуда больше. В любой другой точке мира на их концерт придут несколько старых гомосеков и пара десятков домохозяек, которые захотят вспомнить, как их дефлорировали на местечковой дискотеке восемьдесят пятого года. Я тебе точно говорю — именно так и будет, эти парни не окупят даже перелёт в бизнес-классе.

Чикатило порылся в глубоком и таинственном, как шляпа фокусника, кармане офисных брюк со стрелками — мне всегда казалось, что он вот-вот достанет оттуда кролика или паршивого белого голубя мира, — вытащил маркер и написал на лбу Томаса Андерса: «Boss when U're able, В bossed when U're not».

— А об второго я даже маркер пачкать не буду. У него и так лицо как жопа, хуже уже не сделаешь.

В девяносто восьмом году уже было окончательно ясно, что с музыкой в этой стране всё время будет детская железная дорога. Как бы там ни выпячивались наизнанку Виктор и иже с ним, какие бы альтернативные и инди-команды ни атаковали кондовые клубы — эти старые мальчики на афишной тумбе иллюстрировали всю ситуацию. Всю беспонтовость и тщетность попыток хоть как-то разжать в спираль колечко этих самых рельсов, по которым ходит заведённая машинка.

Если бы у нас было время, мы бы, наверное, грузились по этому поводу, но у нас, слава богу, времени не было, наша жизнь била тогда животворным скрипичным ключиком. А может, мы не грузились потому, что не знали самого страшного — мы же не были Нострадамусами, нам многого было не дано предугадать. Мы ещё не знали, что спустя каких-то четыре года на белый свет непотопляемым эсминцем всплывет, как говно в проруби, вечно-молодой-вечно-пьяный Юра Шатунов — и вся страна опять вздрогнет, вспомнит и объявит новый пик популярности группы «Ласковый май». Да, Чикатило правильно сделал, что в самом начале выбросил барабанные палочки. Здоровый цинизм в этом случае ему помог — он ведь запросто мог бы стать одним из лузеров типа Алкоголиста или Стриженова шестилетней давности. (Хотя насчёт последнего — точнее, насчёт давности последнего — можно было поспорить: к своим тридцати шести великих дел он всё ещё не совершил, и с его подходом ожидать их было без мазы, глупо, нереально.)

Стрелка на моих часах перевалила за южный полюс, сигнализируя окончание первого тайма перерыва. Мы завернули в закоулок и огородами пошли вверх, к офису Где-то на полпути остановились у ларька и купили два эвкалиптовых «Орбита». Тогда мы поглощали эвкалиптовый «Орбит» тоннами подушечек, доказывая Чикатилину теорию про подсад на ненаркотические вещи.

— …Ну, и где же вы такого урода откопали? — с порога зарядил нам Стриженов, громоподобно подхихикивая и щуря свои щёлки навстречу сквозняку из открытой двери. — Ха-ха! Я вас спрашиваю, откуда вы взяли этого фрика? Вы видели, какой у него рот? И уши… ха-ха-хххааа!!!

Мы даже не сразу поняли, что речь идёт о Свинье. Мы совсем забыли, что на сегодня у него была назначена встреча со Стриженовым, за которую тот обещал заплатить ему полторы тысячи рублей.

Стриженов достал нас своим нытьём про тотализатор — эта идея пёрла у него изо всех щелей, он бредил ею больше, чем своей машиной, искалеченными лошадьми и кинутыми на червонец охранниками автостоянок. Она казалась тем более странной, что сам Стриженов, как выяснилось, ни разу на тотализаторе не играл («я что, мудак, что ль?») и, соответственно, подноготную этих раскладов не знал совершенно. Поэтому ему требовалась информация — ему всегда требовалась информация. Так много килобайт, что нам иногда казалось, будто всю жизнь он просидел в какой-нибудь лесной школе, на необитаемом острове, в питомнике: создавалось впечатление, что он не знал вообще ничего, во всех вопросах он нуждался в поводыре. Но, в общем, с музыкантами (даже с приставкой «экс») такое случается, а в данном случае нам это импонировало — потому что за килобайты он был готов платить. Для дядек во главе с Никитой полторы тысячи рублей являлись примерно тем, чем до деноминации для нормальных людей была, гипотетическая на тот момент копейка. Одной десятимиллионной частью одной десятой месячного заработка. Поэтому такие деньги они скидывали легко и походя. Так вы скидываете медную монету бомжу, гитарно-уличному неудачнику или молдавскому беженцу в метро.