***
Четыре дня.
Четыре дня прошло с тех пор, как Хадсон в последний раз видел своего брата. Четыре дня с тех пор, как он осознал, что Ник настолько глубоко провалился в медикаментозную кроличью дыру, что не достигнет дна, пока не окажется в могиле. Никакие слова не могли описать ужас всех возможных 'а что, если', и Хадсон понял, что у него один выбор - отправить Ника на реабилитацию.
Строгие правила не разрешали Хадсону видеться с Ником во время фазы детоксикации, но теперь его перевели в другое крыло, где разрешались посещения. Подойдя к стойке регистрации, он внезапно понял, что не хочет быть здесь один. Ему безумно захотелось потянуться к единственному человеку, который мог бы утешить его. Но пальцы схватили лишь воздух.
- Могу я вам помочь? - спросила медсестра.
- Я пришел навестить Николаса Чейза. Сегодня его перевели из лечебного блока в центр реабилитации.
- А вы?
- Его брат.
Она выгнула бровь, доставая толстую голубую папку из шкафа.
Он раздраженно выдохнул.
- Хадсон Чейз.
Медсестра тщательно изучила папку, закрыла и вернула на место.
- Вам нужно надеть это, - она положила на стойку бейджик 'Посетитель'. - Он должен быть на виду все время.
Хадсон взял бейджик и прицепил к V-образному вырезу кашемирового свитера.
- И мне нужен ваш телефон, - сказала она, привычным движением протягивая руку. - Вы получите его обратно, когда будете уходить.
На мгновение он поколебался.
- Таков протокол, - она пошевелила пальцами, поторапливая его. Потянувшись назад, Хадсон достал телефон из кармана джинсов и мельком глянул на экран. Он оставил множество голосовых сообщений для Алли, и все они остались без ответа. Ее посыл был ясным, и ждать звонка когда-ад-замерзнет было маловероятно.
Чувствуя себя так, будто получил удар под дых, он выключил телефон и протянул медсестре. Мгновение спустя замок открылся с легким щелчком. Хадсон миновал центр детоксикации, не желая нарушать тишину. Атмосфера здесь была слишком спокойной и безмятежной. В отличие от его жизни.
Толчком он открыл дверь в холл. Как и остальные помещения, комната была обставлена лишь необходимыми предметами - больничным диваном, стулом и столом.
Сняв кожаную куртку и перебросив через спинку дивана, Хадсон засомневался, чего ждать, когда появится Ник. Он вспомнил день, когда привез его сюда. В выражении его лица не было обещаний счастья или какого-то удовлетворения. Лишь сильное желание, надежда на счастье своего братишки. И единственная информация, которую дали ему доктора - гребанные тонны 'он мог бы' или 'он может быть'. Хуже всего, они понятия не имели, как Ник будет себя чувствовать после детоксикации.
Ручка повернулась, массивная дверь открылась, и вошел Ник.
- Привет.
Хадсон повернулся и осмотрел Ника с ног до головы. Темные волосы распущены, чистые. Глаза усталые, несомненно, после жесткой недели детоксикации.
Ник прошлепал через бедно обставленную комнату и сел на стул. Хадсон последовал за ним, сев напротив него на диван.
- Как ты себя чувствуешь?
Ник наклонился вперед, упираясь локтями в колени и потирая глаза, потом посмотрел на Хадсона.
- Как будто проснулся после самого жесткого в мире похмелья.
- Не сомневаюсь.
Тишина между ними была пустячной. У них же всегда было о чем говорить, хоть о ерунде, подразнить друг друга. Теперь? Ни черта ему не приходило на ум.
- Хадсон, - Ник наконец заговорил тихим голосом. - Я не помню ничего, кроме редких моментов. Все расплывчато. Скажи мне, что я этого не делал.
После долгой паузы Хадсон ответил.
- Я не могу тебе этого сказать.
- О боже... Блять, - Ник прочистил горло, будто собираясь продолжить, но ничего не сказал.
- Ты не должен беспокоиться, ясно? Я позаботился об этом.
- Что ты имеешь в виду?
- Я сказал, не беспокойся. Сосредоточься на том, чтобы бросить.
Ник уронил голову на руки, плечи его затряслись. Хадсон подвинулся ближе и привлек Ника к себе, скорее чувствуя, нежели слыша, как брат плачет. И от этого первый слой на стенах, выстроенных Хадсоном, начал рушиться. Оба они немало перенесли в жизни, и это лишь очередное испытание, которое они должны сообща пройти, выстояв против остальных.
- Все будет хорошо, Ники. Просто сосредоточься на том, чтобы очиститься. Я позабочусь об остальном.
Его голос звучал абсолютно уверенно, но он чувствовал, будто стоит на зыбучем песке и медленно тонет.
Чего бы это ни стоило, он ни за что не потеряет брата снова.
***
Наплевав на политику отеля Пенинсула в отношении курения, Джулиан достал пачку сигарет из нагрудного кармана. Мальборо все еще были запакованы в целлофан, и Джулиан вытряхнул их на ладонь.
- Fils de pute*(16)! - он выругался, задев повязку на ладони. Эта шлюха обошлась ему в двадцать гребаных швов.
Расплывшись в ухмылке, он посмотрел на невзрачный бумажный конверт - маленький подарок от частного детектива, которого он нанял. За свои услуги парень просил немного, но результат был бесценен, когда дело касалось не самых приятных сделок, не говоря уж о более личных делах. Источники и молчание стоили любых денег.
Зажав губами сигарету, он прикрыл конец и поджег быстрым щелчком зажигалки. Бросив горящую сигарету на кофейный столик, он разорвал конверт.
Внутри было полное досье на Хадсона Чейза. Он попросил детектива нарыть информацию на загадочного мистера Чейза в ту ночь, когда этот сукин сын пожертвовал миллион долларов, чтобы потанцевать с его гребаной невестой, но до сих пор у него не было оснований вскрывать пакет.
Теперь есть.
Джулиан большим пальцем пролистал первый пакет документов. Списки собственности, корпоративные вклады, несколько благотворительных организаций. Ничего необычного. Затем он взял фото слежки. На нескольких Чейз покидал пентхаус, на одном - садился в лимузин у офиса, и на одном был с мужчиной, удивительно на него похожим. Перевернув последнее фото, Джулиан прочел подпись.
Объект: Николас Чейз. Возраст: 22.
Далее следовал детальный отчет. Несколько странных мест работы, нигде не более двух месяцев, и если источник был верен, как и всегда, младший мистер Чейз имел немало проблем с законом в подростковом возрасте.
Прилагалось еще три снимка, на которых брат Хадсона покидал забегаловку под названием 'Якоря'.
Будучи братом миллиардера, он проводит время в этой дыре? Джулиан нахмурился, бросил документы на столик и глубоко затянулся сигаретой. Кончик занялся оранжевым, мягкая бумага потрескивала, сгорая. В идеально отполированном оружии нашлась трещина, и он точно знал, как ее использовать.