Читать интересную книгу Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

-? Зачем, - спрашивали его, - Чернигов большой город от

малого отгородить велел?

Демьян отвечал: <Писарь мне сказал, что слух пошел, будто

войска царские хотят города малороссийские засесть. Я для

осторожности велел отгородить>.

Его продолжали допрашивать: <тому же Танееву и подьячему

ты сказывал, будто польским послам по договору дали 30.000

денег для найма войска на Дорошенка; вы же непродажные и

некупленные пойдете на Польшу войною, а как над польским

государством что учинится, так и иному кому-то достанется. Еще

тому же Танееву ты сказал, что никаким спискам, присланным

из Москвы, ты не проверишь, что вас только ласковыми словами

утешают, а правды ар объявляют. Да еще о Колупаеве ты сказал: что коли приедет, так пускай нездоров уедет, а Танееву грозил, что коли еще приедет, так будет в Крыму; да еще говорил, что

коли польские послы, набравши в Москве денег, пойдут через

вашу землю, то коздки казну у них разделят. Говорил ли ты все

это? Скажи теперь правду и вину свою великому государю

принеси чистым сердцем>.

Демьян все отрицал.

Его спрашивали: <Зачем ты велел Неелову ставить на воротах

стрельцов только человек по тридцати, когда прежде их ставилось

по сту и больше? Зачем обозному Забеле и другим старшинам

запрещал сходиться с Нееловым и челядников своих подсылал

надсматривать за ними, чтоб не сходились с московскими

людьми? Делал ты так? скажи правду>.

Демьян объяснял так: Один раз, шедши в церковь, я

спросил - есть ли караульщики? Мне отвечали: два человека

пятидесятников, а с ними стрельцов человек со сто. Я спросил: нет

ли в кормах скудости? Отвечали - нет, а только много слишком

ставится караульщиков, и то им досадно и скорбно. Я, поговоривши с Нееловым, велел стрельцов на караулах убавить; старшинам же не заказывал сходиться с московскими людьми и

челядников не посылал надсматривать за ними.

Ему сказали: <на тебя сообща все старшины показывают, что

ты изменил великому государю, посылал к Дорошенку чернецов, и. те именем твоим присягу учинили, а Дорошенко присылал в

Батурин своих посланцев с образом, и ты перед ними присягал

и Дорошенку дал на заплату войску 24.000 ефимков. Говорят на

тебя, что ты во всех полках учинил начальными людьми своих

свойственников и единомышленников и во все полки писал

универсалы, чтоб все шли в осаду>.

221

Демьян отвечал: Чернецов я к Дорошенку не посылал и

Дорошенко ко мне Спасова образа не присылывал, а присылал ко

мне он Семена Тихого возвратить жителей, взятых на сей стороне

татарами; двадцатичетырех тысяч ефимков Дорошенку я не давал; с початку гетманства моего такого большого числа ефимков у

меня не было, даже и двух тысяч левков в сборе не было. А

полковников’ я переменял с согласия старшин.

Допрашивали его далее: <сказывают, созывал ты старшин, и

говорил им, будто царь писал к тебе, чтоб ты старшин прислал

в Москву, а оттуда сошлют их в Сибирь; ты для того и животы

свои вывозил в монастырь, хотел сам из Батурина ехать в Лубны

и слух пустил, будто едешь Богу молиться в Киев; ты же Степану

Гречаному приказывал писать, будто делалось на Москве такое, чего там вовсе и не бывало, чтобы потом прочитать козакам и

говорить - вот как Москва обманчива! так ли было?>

Демьян отвечал: <Никаких таких речей я не говорил, не

подговаривал Гречаного писать ложное и животов не вывозил, - да

и нечего было: у меня всего было только полторы тысячи золотых

червонных да 60 злотых. Хотел точна ехать в Киев на богомолье, а не в Лубны и не для свидания с Дорошенком>.

- А правда ли, - спрашивали его, - что ты Дмитрашку

Райчу призывал к себе ночью и толковал с ним, как царских

людей побивать.

- Не было этого, - отвечал Демьян, - а с Дмитрашкою мы

дарились по свойству: я ему подарил лук, а он мне лубье

(колчан).

- Зачем, - спрашивали его, - посылал ты игумена Шир-

кевича в Вильну за каким-то лекарем?

Демьян объяснил: “игумена я не посылал, а он сам ездил по

своему делу, не в Вильну, а в Могилев; по этому случаю просил

я для меня достать лекаря, и он мне лекаря привез>.

Поставили на очную ставку с Демьяном Танеева и Щоголева.

Они уличали его, уверяли, что все, записанное ими в их

статейный список, слышали они от гетмана.

Демьян все отрекался.

Спрашивали подсудимого о похвалках перед старшинами: как

он пойдет на великороссийские города войною; как прибудет к

нему на помощь хан с ордою; что лучше-де жить под властью

турского султана, чем московского царя; что Москва, вместе с

поляками, хочет истребить малороссийских жителей, что он даст

Москве отпор как Александр Макодонский; как он хотел Доро-

шенкову дочь сговорить за своего племянника и для этого

приезжал к нему от Дорошенка Куницкий.

Демьян отвечал: Ничего такого не говорил я. Затеяли на меня

все это старшины: не любят они меня и хотят отлучить от царской

222

милости. Кунйцкий точно приезжал ко мне: Дорошенко через него

передавал мне, что хочет быть под рукою царского величества, только опасается, чтоб царь не выдал его польскому королю, а я

уверял Куницкого, что великий государь Дорошенка польскому

королю не выдаст.

<Демко, - сказали думные люди, - принеси свою вину перед

великим государем чисто, - скажи правду: как ты с Дорошенком

ссылался об измене? Скажи: кто ведал про твой совет с ним?

Объяви: на чем у тебя с Дорошенком постановлено было иного

государя искать, и если хотели вы быть у турского султана в

подданстве, то на каких статьях? Про все скажи правду и вину

свою великому государю принеси истинно. А буде правды не

скажешь и вины своей великому государю не принесешь, то его

царское величество укажет тебя в твоем воровстве пытать>.

Многогрешный продолжал твердить прежнее:

<Никогда не думал я изменять великому государю и искать

иного государя. С Дорошенком ссылался я о дружбе, чтоб он на

нашу сторону войною не ходил и людей не посылал, и он то

обещал мне. А чтоб Дорошенко меня подводил в подданство тур-

скому султану, - того никогда не бывало. Говорю правду: готов

не только идти на пытку, а хоть и смерть принять>.

<А вот, - сказали ему, - генеральный обозный и все

старшины показывают на тебя, что ты беспрестанно вел ссылки с

Дорошенком, - хотел изменить царю и отдаться турскому

султану, и многие речи неистовые против царского величества и по-

хвалки на Московское Государство говорил. Да ты и сам в таких

речах не заперся, что, может быть, и говорил спьяна. Дорошенко

присылал к тебе письмо и инструкцию с своим войсковым

товарищем Исайею Андреенком, и письмо его писано закрытыми

словами.

Ему прочитали письмо Дорошенка и инструкцию.

Демьян заметил:

<В этом писании дело идет только о том, чтоб нам в дружбе

жить с Дорошенком и ему через Днепр ни самому с войском не

переходить и войска не посылать для войны в область его царского

величества. Если ж я по глупости, спьяна сказал что-нибудь

нехорошее, - в том надо мною волен великий государь>.

<Если бы, - сказали ему думные люди, у тебя с Дорошенком

ссылка была только о том, чтоб ему, Дорошенку, не ходить войною

в наши города, так отчего же тебе не пересылать было всех До-

рошенковых писем к великому государю?>

Демьян сказал: <Человек я простой и неученый; положено

было это дело на войскового писаря; он должен был все получаемые

письма посылать к великому государю, а он их не посылал оттого, что старшины умыслили отлучить меня от царской милости и

223

взвести на меня измену. У нашей старшины всегда так ведется: как захотят учинить над гетманом какое-нибудь зло, тотчас

подведут его. Я человек простой. Может быть и Дорошенко меня

обольстил, что хотел со мной быть в дружбе, обещал на сю

сторону Днепра войною не ходить и к царскому величеству радеть; я ему поверил, а измены никакой не мыслил. В той моей

пересылке с Дорошенком воля его царского величества>.

Поставили еще обвинителя - батуринского атамана Ярему Ан-

дреенка. Он у пытки объявил: <Посылал меня Демко к Дорошенку

и при Дмитрашке Райче молвил мне: <скажи Дорошенку. что двое

за один кожух торгуются>. Я спросил его: что это слово значит?

Демко отвечал: <скажи Дорошенку так, как я тебе велел, - он