было бы хорошо, если бы эта дорога тянулась бесконечно. А так... Она увидела вдалеке здание гестапо, и ее храбрость испарилась. Даже заколебалась: не пойти ли назад? Чтобы не поддаться этому соблазну, пристыдила себя: «Трусиха! Ты же спасаешь Ивана». И неуверенно двинулась дальше.
Вот и входная дверь, стоят двое часовых. Поравнялась с ними. Как перед прыжком с высоты, замерло в груди сердце. Остановилась. Ну же!
— Мне надо... — Успела вымолвить лишь два слова, как дверь словно автоматически раскрылась, и в ее темном квадрате появилась человеческая фигура. От неожиданности оба — гестаповец и Лиза — застыли на месте. Потом гестаповец пошел ей навстречу и строго спросил:
— Вам что здесь нужно?
Волнуясь и заикаясь, она наскоро изложила свою просьбу.
— Не понимаю. Говорите спокойно. Как звать вашего жениха?
Лиза назвала имя и фамилию. Пояснила:
— Приезжали двое на машине и забрали. Это было вчера. Но ведь мы должны обвенчаться...
Офицер сразу будто стал добрее, глаза весело сверкнули.
— Да, да, я разговаривал с ним. Бравый молодой атлет. Какое совпадение! Следствие по его делу веду я.
— Следствие? — деланно ужаснулась Лиза, как на сцене. — Разве он в чем-то виноват? — Она немного переиграла, но поняла это, к сожалению, поздно.
Жестом немец предложил ей пройтись. Дорогой говорил:
— Виновен или не виновен, мы еще не знаем. Но вы появились кстати — поможете установить истину. Пойдемте вместе позавтракаем. В гостинице у меня номер люкс с полным комфортом, никто нам не будет мешать. Там и продолжим этот разговор.
Лиза несколько замедлила шаг.
— Может быть, я подожду, когда вы возвратитесь?
— О, это будет только к вечеру. Зачем вам столько ждать? Между прочим учтите и то, что голодный человек менее покладист. Пойдемте!
Слово «пойдемте» на этот раз прозвучало не приглашением, а приказом. Лиза молча повиновалась.
Пожалуй, это даже лучше, подумала, что разговор состоится в гостинице, а не в гестапо, где только допрашивают и истязают. Офицеру лет сорок, можно надеяться, что он не останется равнодушным к ее невинному флирту. Как кстати она догадалась надеть синий шерстяной костюм и блузку! Сами мужчины не всегда следят за своей внешностью, но в женщинах любят аккуратность и чистоту. Такой же породы, конечно, и этот тип. Ишь какие чертики проблеснули в глазах, когда он будто бы невзначай скользнул взглядом по ее фигуре. Не надо быть большим психологом, чтобы перехватывать и понимать мужские взгляды...
Когда они вошли в номер, в скромно меблированную комнату с круглым столом посередине, диваном и несколькими стульями в чехлах, немец предложил Лизе снять пальто, а сам позвонил на кухню, велел принести завтрак. После короткой паузы закончил:
— Да, все, что я заказал, но на двоих. — И обратился к Лизе: — Пока здесь будут накрывать на стол, посмотрим апартаменты.
В смежной комнате стояли две низких кровати, трюмо, туалетный столик, на полу — пушистый ковер. Из единственного окна было видно здание оперного театра, перекресток улиц Ленина и Владимирской, аптеку на углу. В этой аптеке дважды бывала Лиза — передавала заведующей Елене Мироновне указания от Ивана. «Мы работаем под самым носом у гестаповцев, а они ничего и не подозревают», — подумала невольно и мигом отвела взгляд, испугавшись. Ведь за спиною стоит этот фриц. Что, если он разгадает ее мысли? Поспешила отвлечь его внимание:
— Хорошо здесь...
Гестаповец встал рядом.
— Вот и наслаждайтесь теплом, уютом. Чувствуйте себя как дома.
«Как дома...» Видимо, это была ирония.
Раздался стук в дверь. Офицер засуетился.
— Кельнерша. Пойду открою.
В дверях появилась кругленькая девушка в форме официантки, вытирала полотенцем тарелку. На Лизу только раз исподволь бросила не то осуждающий, не то ревнивый взгляд. Сделав, что надлежало, молча повернулась к хозяину, словно ожидая новых указаний.
— Идите, Рита. Если что-то понадобится, я позвоню.
Лиза вздрогнула, пристальнее присмотрелась к офииантке. Да, это была она, ее школьная подруга. Три года не виделись и очень изменились за это время. Выходя, в дверях, Рита заговорщически подмигнула Лизе, будто сказала взглядом: «Везет же тебе...»
Не верилось, что в голодающем Киеве могли найтись такие прекрасные и обильные блюда. Шпроты, черная икра, ветчина, голландский сыр, горячие сосиски с картофельным пюре... Белый и черный хлеб.
Гестаповец перехватил Лизин взгляд.
— Проголодались?
— Очень, я торопилась и не успела позавтракать.
— Тогда ешьте. А перед едой выпьем за наше знакомство, как полагается. Есть французский коньяк десятилетней выдержки, шнапс, даже знаменитое шотландское виски. Вы что будете пить? Виски еще из тех запасов, которые мы захватили у англичан, когда разгромили их под Дюнкерком в мае — июне 1940 года. В той операции принимал участие и я.
Лиза покивала головой, поблагодарила. Мол, наливайте что хотите, я не из капризных. О шотландском виски, хоть оно и знаменитое, она до сих пор даже не слышала.
Голод был утолен быстро, но в голову ударил хмель, стало жарко. Она подумала, что после второй, третьей рюмки не сможет хорошо владеть собой, и сказала:
— Я прошу отпустить Ивана, он ни в чем не виноват перед великой Германией.
Еще не прожевав сосиски, гестаповец уставился на нее кроткими голубыми глазами.
— Вашего жениха?
— Моего.
— Как вы беспокоитесь о нем! — ответил, любуясь видом или наивностью своей просительницы. — Это похвально. Но о серьезных вещах будем говорить потом, сейчас ешьте. — Снова наполнил рюмки. — Кстати, как вас звать?
— Лиза.
— Красивое имя, зер гут! У меня в Париже была девушка тоже по имени Лизетт. И такая же милая, как вы. Очевидно, именно такую Лизетт воспел их Беранже во многих стихах. Три месяца мы жили с нею душа в душу. Потом... потом выяснилось, что она участвовала в заговоре против меня, и я сам ее расстрелял. Жаль было терять такой клад, но расстрелял.
У Лизы кусок застрял в горле.
Гестаповец поднял рюмку.
— Пейте!
Он тоже заметно опьянел, положил руку ей на плечо.
— Лизетт, вы очень любите своего жениха?
Подумала: как вести себя? Не лучше ли играть роль легкомысленной девушки? Пусть у этого фрица даже в мыслях не промелькнет