Он был рад, когда наступил рассвет. Он не подумал даже о пище, а прямо побежал к бобрам. Теперь во всей его осанке уже не было ни надежды, ни предвкушения. Он вспомнил, что постольку, поскольку животные могут разговаривать между собой, Умиск и его товарищи так прямо и сказали ему, чтобы он больше к ним не приставал. Но уже одно то, что он был теперь около них, не давало ему чувствовать себя таким одиноким. А он был более чем одинок. Волк угомонился в нем на время. Теперь им властвовала уже собака.
Далеко на севере, в дремучих лесах, бобры работают и играют не только по ночам; они используют для этого день даже больше, чем ночь. Поэтому многие из колонии Сломанного Зуба были уже за работой, когда Бари стал безутешно бродить по берегу их заводи. Маленькие бобрята находились еще при матерях, в своих высоких жилищах, походивших на целые соборы, выстроенные из хвороста и ила и вылезавшие прямо из-под воды как раз на самой середине затона. Таких домов было три, а один из них имел у основания в диаметре, по крайней мере, двадцать футов. Бари с трудом пробирался вдоль своего берега; когда он пролезал сквозь кусты ольхи, ивняка и березы, то десятки каналов скрещивались и перекрещивались между собою на его пути. Некоторые из этих каналов были шириною в фут, другие — фута в три или в четыре, и все они были наполнены водой. Ни одна страна в свете не могла бы иметь лучшей системы транспорта, чем в этих владениях бобров, которые протаскивали по своим каналам все строительные материалы и продовольствие в главный резервуар — именно в заводь. На одном из более значительных каналов Бари пришел в изумление при виде того, как большой бобр тащил вплавь четырехфутовый обрубок березы в человеческую ногу толщиной. Теперь уж Бари не скрывался от бобров, да и некоторые из них уже не посмотрели на него недружелюбно, когда он добрел наконец до того места, где заводь сужалась до ширины обыкновенного ручья почти в целой полумиле от плотины. Отсюда он повернул назад. Все это утро он пропутешествовал вокруг заводи, показывая себя бобрам совершенно открыто.
В это время бобры держали в своих бетонных твердынях военный совет. Они были заметно озадачены. До этого у них было четыре врага, которых они боялись больше всего на свете: выдра, которая в зимнее время пробуравливала их плотину, спускала через сделанную ею дыру воду и обрекала их этим на голодную и холодную смерть; рысь, которая охотилась на них всех, и старых и молодых; и лисица, и волк, которые целыми часами просиживали где-нибудь поблизости в засаде и утаскивали их малышей вроде Умиска и его приятелей. Если бы Бари был одним из этих четырех, то хитрый старый Сломанный Зуб и все его товарищи отлично знали бы, как им поступить. Но Бари, конечно, не был выдрой, а если он волк, лисица или рысь, то все его поступки по меньшей мере странны. Вот уж сколько раз он имел полную возможность расправиться со своей добычей, если только он действительно искал добычи. Но он ни разу не выказал желания причинить им вред.
Возможно, что все это досконально бобры обсудили между собой. Возможно также, что Умиск и его приятели рассказали своим приятелям о своих приключениях и о том, что Бари даже вовсе и не собирался их обидеть, хотя и легко мог бы это сделать. Также более чем вероятно, что взрослые бобры, которые в это утро имели случай столкнуться с Бари, дали полный отчет об этой встрече, снова подтвердив тот факт, что, хотя он и перепугал их, он все-таки не выказал ни малейшего намерения их обидеть. Все это очень возможно, потому что если признать, что бобры могут делать историю целой страны и выполнять такие инженерные работы, которые не поддаются даже взрывам динамита, то придется вполне резонно допустить, что они обладают способами и понимать друг друга.
Но как бы то ни было, а мужественный Сломанный Зуб окончательное решение по этому делу взял на себя.
Было уже около полудня, когда Бари в третий или в четвертый раз прошелся по плотине. Эта плотина была полных двести футов в длину, но ни в одном месте не перекатывалась через нее вода, для чего в ней были сделаны особые узкие шлюзы. Недели две тому назад Бари мог свободно перейти по ней на другую сторону заводи, но теперь в дальнем конце ее Сломанный Зуб и его инженеры вздумали продолжить ее и для того, чтобы выполнить эту работу с наименьшей потерей труда, затопили ярдов на пятьдесят то место, где они работали. Главная плотина приводила Бари в восторг. Во-первых, от нее сильно пахло бобрами. Во-вторых, она была высока и суха и в ней было проделано много уютных норок, сидя в которых, бобры принимали свои солнечные ванны. В одну из таких норок забрался Бари, расположился в ней и стал глядеть на воду. Ни малейшая рябь не бороздила ее бархатную поверхность. Ни единый звук не нарушал в этот полдень дремотную тишину. Точно все бобры повымерли, так было кругом пустынно. И все-таки всем им было известно, что Бари находился именно на плотине. На то место, где он лежал, солнце особенно обильно бросало свои лучи, и ему было так удобно и приятно там лежать, что под конец он едва мог справляться со своими опускавшимися от дремоты веками и крепко заснул. Как мог узнать об этом Сломанный Зуб, это составляет тайну природы. Минут пять спустя без малейшего всплеска воды или звука он появился в пятидесяти ярдах от Бари. Несколько минут затем он, плашмя и не двигаясь, пролежал на воде. Потом он очень медленно проплыл вдоль всей плотины через всю заводь. На противоположной стороне он выполз на берег и в следующую за тем минуту уже сидел, как статуя, на камне, все время не сводя глаз с того места, где лежал на плотине Бари. И из всех других бобров не проявлял признаков жизни ни один, и скоро стало очевидно, что только один Сломанный Зуб взял на себя обязанность поближе ознакомиться с намерениями Бари. Когда он вошел в воду опять, то поплыл уже прямо к плотине. В десяти футах от Бари он стал вскарабкиваться на нее и делал это с большими предосторожностями и не спеша. Наконец он выбрался на нее совсем.
В нескольких аршинах от него в своей лунке лежал Бари, которого почти совсем не было видно, за исключением одной только блестящей черной спины, которая привлекла к себе все внимание Сломанного Зуба. Чтобы иметь лучшее наблюдение, старый бобр расправил позади себя свой плоский хвост и встал на задние лапы, прижав себе к груди передние, как это делает белка. В такой позе он оказался ростом в целых три фута. Вероятно, в нем было весу около пуда, и в некоторых отношениях он напоминал собою одного из тех больших, добродушных, толстых, глупого вида псов, которые целиком уходят в живот. Но его ум работал с необычайною быстротой. Затем он вдруг неожиданно громко стукнул по плотине своим хвостом, и Бари встрепенулся от этого и вскочил. Он тотчас же увидел перед собою Сломанного Зуба и уставился в него глазами. Сломанный Зуб в свою очередь уставился в него. В течение целой минуты ни один из них не сдвинулся с места даже на одну тысячную часть дюйма. Затем Бари подошел к нему и завилял хвостом.