— Калининская область — 2383 чел. в составе 24 отрядов, 1 бригады, 2 групп;
— Смоленская область — 3490 чел. в составе 40 отрядов и 1 диверсионной группы;
— Витебская область — 6108 чел. в составе 69 отрядов[1171].
Это количество не было постоянным, изменялось в результате потерь, пополнений за счет населения, красноармейцев-окруженцев и перебежчиков-коллаборационистов. Так, по Смоленской области за восемь месяцев 1942 г. оно уменьшилось почти вдвое, с 6500 чел. на начало 1942 г. до 3490 чел. на конец августа 1942 г.[1172].
На весну 1944 г. перед Калининским фронтом действовало 9 партизанских бригад общей численностью 3892 чел.[1173].
Интересны обобщающие данные германского командования по составу партизанских отрядов на июль 1943 г.:
5 % — руководящее ядро (коммунисты);
15 % — рядовые члены компартии;
15 % — евреи и «прочие помощники партизан» (т.е. лица, лояльные к советской власти);
10 % — мародеры, уголовные элементы, ищущая приключений молодежь;
55 % — лица, насильно завербованные или вынужденные присоединиться к партизанам под влиянием разного рода принудительных мер, колеблющиеся двурушники[1174].
Согласно приказу № 42 от 18 ноября 1941 г. Главного штаба войск СС за подписью Г. Гиммлера, определяющему методы борьбы против партизан, личный состав партизанских отрядов рекрутировался «из разбитых русских полков, коммунистов и особенно комиссаров и политических работников, а также из гражданских лиц, получавших предварительную подготовку в партизанских школах, которых сбрасывают на парашютах в тылу немецкого фронта»[1175]. В этом же приказе говорится, что «носителем партизанского движения является не Красная Армия, а политические и государственные учреждения Народного Комиссариата Внутренних Дел (НКВД) и Народного Комиссариата Государственной Безопасности (НКГБ)»[1176]. В этой связи необходимо отметить, что составители приказа дают в нем половинчатые сведения о составе партизанских отрядов, а именно, несмотря на обладание обширной информацией о партизанском движении, избегают упоминать о его народном характере, обусловленном притоком гражданского населения, в том числе невоеннообязанного, в ряды партизан. Напротив, как этот, так и ряд других подобных документов, а также агитационная литература почти всегда представляют партизанское движение как борьбу кучки коммунистов и их сторонников, изолированных от основной массы народа[1177]. В этом просматривается попытка руководства СС в какой-то мере ретушировать сложившуюся по его же вине ситуацию, ибо по сравнению с вермахтом отряды СС проявляли на оккупированных территориях неслыханные зверства, не оправданные военной обстановкой[1178]. Это увеличивало приток обозленного местного населения в партизанские отряды. У западных исследователей, соприкоснувшихся с этой темой, даже «...складывалось впечатление, что немцы ведут кампанию по призыву добровольцев в ряды советских партизан»[1179], и делались выводы, типа «чем жестче германская администрация угнетала население, тем больше становилось партизан»[1180].
Росту партизанского движения способствовало наличие определенных географических условий, например, лесистости и заболоченности больших территорий. Непроходимые леса, перемежающиеся с болотами, давали прекрасную возможность для дислокации значительных партизанских сил. Нельзя не учитывать и то, что через леса проходило много километров железнодорожных путей, ввиду чего немцам, и без того вынужденным постоянно латать взрываемые партизанами участки железнодорожного полотна, приходилось изыскивать силы для их надежной охраны.
Для охранной службы и борьбы с партизанским движением в зоне оперативной ответственности 2-й германской танковой армии штаб командующего 532-м тыловым корпусом на 5 сентября 1942 г. располагал следующими силами:
— 707-я пехотная дивизия — 6709 чел.;
— 143-й самокатный охранный батальон — 1241 чел.;
— охранные батальоны 304, 313, 703, 862-й — 2817 чел.;
— бронепоезда № 2 и № 4—334 чел.;
— конное соединение (кавалерийская группа) «Трубчевск» — 1047 чел.;
— добровольческий полк «Вайзе» — 1950 чел.
Всего — 14 143 чел.[1181].
Привлекать для борьбы с партизанами регулярные германские части было невыгодно, во-первых, потому, что масштабы партизанского движения потребовали бы значительного распыления сил, во-вторых, из-за больших потерь, которыми неизбежно сопровождались бы боевые действия в не привычных для немцев геоклиматических условиях.
В предыдущих главах мы подробно останавливались на Локот-ском округе и созданной в его пределах с санкции германского командования Народной милиции, впоследствии — бригады Каминского (РОНА), предназначенной для борьбы с партизанами.
Столкновения между РОНА и партизанами приобрели характер долговременных боевых действий, по своей сути напоминавших гражданскую войну.
В течение октября—декабря 1941 г. не отмечено каких-либо боевых столкновений между партизанами и Народной милицией. В этот период функции Народной милиции ограничивались охраной общественного порядка, тыловых коммуникаций германской армии.
Первое крупное столкновение Народной милиции с партизанами произошло 8 января 1942 г. Это случилось вскоре после выхода приказа Воскобойника, предлагавшего партизанам до 1 января 1942 г. сложить оружие, «прекратить безобразие и приступить к организации мирной трудовой жизни» с одновременным обещанием не подвергать их каким-либо репрессиям[1182]. Согласно утверждению А.Н. Колесника, борьба партизан с локотскими вооруженными силами после этого «кончилась очень быстро — большинство партизан с оружием перешли на сторону этих сил»[1183]. Однако полностью доверять этому выводу нельзя по той причине, что ни в одном из архивных источников, относящихся к данному периоду, не содержится сведений о переходе «большинства» партизан на сторону локотян, к тому же А.Н. Колесник не ссылается на первоисточник, не приводит точных цифр перебежчиков. В то же время открытое письмо партизан бригады «Смерть немецким оккупантам», появившееся в этот период, подписали всего восемь партизан, перешедших на сторону локотян[1184]. Поэтому уместнее было бы говорить о единичных перебежчиках.
В этом и последующих случаях перебежчики из партизанских отрядов называли, как правило, политические мотивы перехода на сторону локотян[1185]. Так, бывший партизан Ф.А. Ракитин в своем заявлении от 5 января 1942 г. писал: «Прошу принять во внимание мою просьбу о прощении моего проступка... Мой отец остался инвалидом в Русско-японскую войну, где заслужил награду Георгиевского Кавалера. Также и я по его наследству хочу пойти по примеру отца за освобождение русского народа от большевизма»[1186].
Тем не менее, очевидно, именно указанное открытое письмо, оттиражированное в локотской типографии и при помощи германской авиации сброшенное на партизанские позиции, явилось тем тревожным сигналом, который во избежание еще большего резонанса вынудил партизанское командование немедленно принять меры к ликвидации «змеиного гнезда контрреволюции». Было решено совершить налет на Локоть. 8 января 1942 г. значительные силы партизан из нескольких отрядов (их точная цифра нигде не фигурирует), образовав сводный отряд под руководством Д.В. Емлютина, на 120 санных упряжках въехали в Локоть и атаковали превращенное в казарму Народной милиции здание лесохимического техникума. Однако партизаны переоценили свои силы: первую атаку милиционеры отбили, затем к ним на помощь подошли подкрепления. К.П. Воскобойник вышел на крыльцо своего дома (сохранился до настоящего времени, расположен по адресу: пос. Локоть, ул. Лесная, 1) и обратился к партизанам с предложением сдаться, но был смертельно ранен автоматной очередью, скончавшись через несколько часов[1187].
Советские источники, описывающие этот налет, содержат много противоречий. Так, первоначально, согласно докладной записке начальника Орловского НКВД К.Ф. Фирсанова, принято было считать, что налет совершил партизанский отряд Сабурова, численность которого не превышала 200 чел.[1188]. Однако ввиду промелькнувших данных о том, что партизаны въехали в Локоть на 120 санных упряжках, выходила явная нестыковка, пришлось внести коррективы, прибавив к нему также отряд имени Сталина[1189]. Лишь после войны в своих мемуарах К.Ф. Фирсанов заявил, что операцию проводил сводный отряд под руководством чекиста Д.В. Емлютина, при этом упомянул все те же 120 санных упряжек[1190].