и даже цокнул языком, всплеснув руками. Тартосец хлопнул себя по коленям и улыбнулся, — Наёмник хочет нанять наёмника. Вы пришли шутить?
— Ни в коем случае. — помотал я головой, — Думаю, что вы хотите добычи и денег, а не просто продолжать сидеть в своём лагере.
— Кловис скоро отправиться в поход и мы не останемся вне этой войны.
— Вы будете там далеко не одни. Сколько вы сможете там получить, когда в спину вам дышат такие же наёмники, как и мы? — не дав тартосцу подумать, я тут же продолжил, — Очень немного. Я же предлагаю вам взять вместе со мной город.
— Город? Да вы, ларингийцы, точно безумцы. Мы всадники, а не пехотинцы. Наша стихия — это поле, а не каменные стены замков и городов.
— Семь сотен золотых. — оборвал хозяина шатра я.
— Тысяча двести.
— Восемьсот.
— Тысяча.
— Девятьсот.
— Девять с половиной.
— Согласен. У вас неделя на сборы. Завтра заходите за авансом.
Мы ударили по рукам и как можно быстрее смылись с территории «Бронзовых Шпор». Теперь у меня будут нужное количество бойцов, артиллерия, припасы, а вскоре будет ещё и провиант. Через несколько дней мы сможем выступать. Этот поход принесёт нам либо богатство и известность, либо жестокую и кровавую смерть.
Такой расклад стал для меня уже привычным и в голове даже стал разыгрываться азарт. До того удача мне благоволила, но с каждым разом я всё больше и больше наглел, а потому терпение у этой коварной женщины должно рано или поздно закончиться.
Глава 20. Вороний город
Выдвинулись мы гораздо быстрее, чем я изначально планировал. Бернд смог раздобыть нам провиант и питьевую воду всего за пару дней и на телегах привёз в расположение лагеря. «Бронзовые Шпоры» же вовсе закупили всю нужную провизию и сбрую заранее, а потому выдвигаться были готовы вовсе на следующий день, останавливаемые только моими постоянными приказами.
Наша армия шла очень быстро, как для средневековой армии. Можно сказать, что даже форсированным маршем, ведь мне не хотелось по прибытию обнаружить ещё сильнее подготовленный к битве город с собранным ополчением и глубоким рвом, где можно будет закопать хрущёвку с пригорком. Потому путь, на который обычно приходилось по меньшей мере три недели, нами был преодолён за две. Причиной тому был тот самый маршевый шаг, который ускорял наше передвижение просто в разы. Почему я не посадил своих людей на коней, ведь у меня их приличное количество? Всё достаточно просто — недостаток лошадиного фуража. Какую-то часть четвероногих мы взяли с собой, но пробивающаяся сквозь землю трава была ещё слишком мелкой и малочисленной, чтобы прокормить множество коней, а потому половина моего табуна осталась близь Орлаёна на попечении местных жителей. Тем более, что вместе с нами шли не только всадники-наёмники, но и изрядное количество скота, которое нам очень и очень пригодится на случай осады, ведь консерв ещё не придумали и будущим мясным блюдам приходится топать на своих четырёх конечностях.
Примерно в дне пути стало понятно, что мы опоздали и город уже скинул с себя ларингийскую власть. Вдоль дороги, примерно раз в километр, начали встречаться деревянные кресты. Они были не привычным моему глазу перекрестием вертикальной и горизонтальной балки, а больше смахивали на латинскую букву «Х». Тем не менее, человеку, распятому на этом кресте, было глубоко насрать на расположении балок, а позавидовать страдальцу было сложно. Человек, обритый наголо, был жестоко избит и всё его тело было покрыто ссадинами, синяками, загноившимися ранами. К кресту он был прибит крупными гвоздями с грубой квадратной шляпкой, пробившими кисти и стопы жертвы. Он был больше похож на мертвеца, и только еле вздымающаяся исхудавшая грудь, обтянутая посеревшей кожей, указывала на то, что в этом полумёртвом теле ещё теплиться жизнь. На груди у него на льняной нити висело вырезанное деревянное солнце, плешиво выкрашенная в синий цвет. Я посмотрел на его осунувшееся бледное лицо, а потом на Фабриса. Старик отрицательно помотал головой, и я тяжело вздохнул. Взявшись за нож, я приставил его к груди человека. Взявшись за рукоять обеими руками, я тяжело выдохнул и закрыл глаза. Одно движение и клинок легко прошёл меж рёбер страдальца, пробив слабо бьющееся сердце. Провернув нож внутри, я посмотрел в лицо человека. Его глаза немного приоткрылись, а грудь в последний раз содрогнулась от вздоха. Жизнь наконец покинула его.
— Снимите его и похороните по-человечески. — приказал я своим бойцам, а сам вернулся в седло.
Синее солнце на груди этого распятого человека было далеко не просто так. Это явно был знак, предупреждающий нас не идти дальше. Такое солнце использовал на своих штандартах прошлый король — Людовик Синее Солнце, а поскольку во всех частях королевства правили именно его наследники, то это определённо вызов и угроза для правящей династии Ларингии, и любого другого претендента на трон.
К сожалению, по своему пути мы встретили далеко не одно тело, и каждого кто остался жить, я самолично добивал. Такая быстрая смерть будет куда как предпочтительнее долгого истощения под холодными весенними ветрами. Всех из них мои бойцы похоронили, вырыв ямы в стылой земле.
Остановились мы примерно за километр от города. Ближе подходить было опасно, ведь внутри поселения вполне могли построить требушеты и заранее их пристрелять по ориентирам, чтобы прибить подступающего ворога. Даже учитывая особенную «меткость» средневековой артиллерии, полукилограммовый булыжник, прилетевший в строй, мог выбить несколько человек из боеспособного состояния.
— Бернд, раскидывайте лагерь и вокруг поставьте частокол. «Шпоры», за мной!
Забрав с собой практически всю конницу, я двинулся ближе к стенам города. Почему я не хотел передвигаться всем своим воинством сразу? На это было две основных причины. Во-первых, конница сможет передвигаться куда как быстрее, а потому отступить в случае необходимости будет намного легче. Во-вторых, мне не хотелось заранее раскрывать всю имеющуюся при мне мощь. Да, наверняка в ближайшие часы о нас доложит кто-то из местных, но этого времени хватит чтобы моим бойцам возвести полноценный полевой лагерь, приготовившись к возможной вылазке из крепости.
Мы подскочили на расстояние в три сотни метров от первых домов «нижнего города». Он казался полностью покинутым, когда как на каменных стенах «высшего города» виднелись множественные фигурки его защитников. Я остановился и постарался сосчитать их количество, но когда цифра приблизилась к сотне, то я бросил эти жалкие попытки. Даже если там сейчас сотня на одной только стене, то неизвестно сколько смотрят на нас через узкие бойницы и сколько готовы к бою за крепостными стенами