Он всегда казался Филиппе немного ребенком, несмотря на мужскую силу, властность, упорство, даже порою жестокость в достижении целей. Ребяческой выглядела его порывистость, восторженность — чему пример история с зажаренной цаплей, в результате чего Роберу д'Артуа, проходимцу и завистнику, удалось побудить короля начать затяжную войну с Францией. А пристрастие Эдуарда к пышным, блестящим зрелищам, всяческим турнирам и поединкам, на которых он больше всего жаждал отличиться сам, и чтобы все видели, какой он ловкий, смелый, сильный, и восхищались только им… Разве это не говорит о детской натуре?.. Его страсть к Кэтрин Монтекут наверняка того же происхождения — порыв, восторженность… Что ж, она, говорят, одна из красивейших женщин Англии. Королева себя таковой назвать не может.
Бедняга Эдуард!.. Филиппа находила в себе силы ласково, почти по-матерински, усмехаться. Каким разочарованием, можно себе представить, был отказ для этого большого ребенка!..
А теперь вот она его потеряла… потеряла это взрослое дитя… И ведь по своей вине, не так ли?
Она прощает его… Уже простила… Это впервые за все годы он попытался вырваться на свободу — так это называют мужчины — из брачных уз.
Однако в душе у нее произошел перелом. Тут уж ничего не поделаешь.
Король Эдуард прибыл в Тауэр.
Он сразу же направился в покои Филиппы, склонил колени перед постелью, где та лежала, осыпал поцелуями руки.
— Не печалься слишком сильно, дорогая… — услышала она его слова и подумала: о чем это он говорит? О смерти дочери или о внезапно нахлынувшей на него любви к графине Солсбери?
— Бедная крошка… — говорил король. — Она уже получила имя, и вот… Я так беспокоился о тебе…
В его глазах, в голосе были искреннее сочувствие, боль. Или всего лишь угрызения совести?.. Должна она сказать ему, чтобы он позабыл, если сможет, то, что с ним случилось? Ведь они столько лет вместе и счастливы, и ничто не должно нарушить это счастье. Ничто…
Он продолжал говорить о ребенке, которого они потеряли.
— У нас будут еще дети, дорогая Филиппа. Девочки… И Господь благословил нас теми, что уже есть…
Она заговорила о детях — о тех, которые сейчас с ними в Тауэре, — и чувствовала, что он их любит и немалая часть любви распространяется и на нее. Даже если он повстречал красивейшую женщину в королевстве, даже если будет помнить о ней… все равно он не сможет не любить детей и их мать… Филиппу…
Крошку Бланш похоронили в часовне святого Петра в Вестминстерском аббатстве. При погребении присутствовали все королевские дети. Гробница была накрыта золотой тканью, в молитвах усиленно просили принять на небесах невинную душу усопшей.
Эдуард решил еще какое-то время провести во дворце с семьей. Он хотел, чтобы у Филиппы не оставалось никаких сомнений в том, как много она значит для него.
* * *
Филиппа, увы, оказалась права, что беспокоилась из-за отсутствия вестей от Элинор и боялась, не случилась ли с ней беда… Так оно и было.
Элинор вышла замуж за Рейнольда, графа Гельдреса, и на следующий год у них родился сын Рейнольд, чему были рады не только его родители, но и все четыре дочери графа от первого брака. Потом появился на свет второй сын.
Все шло хорошо, Рейнольду исполнилось восемь, когда внезапно странная болезнь свалилась на бедную Элинор. Не болезнь даже, а красные пятна на лице, которые не проходили ни от каких снадобий.
Вскоре она заметила явное охлаждение к ней мужа. Он напрочь забыл о супружеских обязанностях, навещал ее редко и только днем.
Ей и в голову не приходило, что причиной тому могли быть эти пятна, тем более что улучшение, хотя и медленное, постепенно наступало.
Однажды во время прогулки верхом кто-то из свиты попросил ее обратить внимание на небольшой дом, стоявший в некотором отдалении от их дворца.
— А что в нем такое? — спросила она с недоумением и увидела на лицах сопровождавших смущение, даже сострадание, напугавшие ее.
Ехавший вместе с ними гофмейстер объяснил Элинор, что по распоряжению графа отныне она будет жить в этом доме.
— Но почему? Разве мое место не во дворце? — воскликнула она.
— Такова воля графа… Вернее, его приказ, миледи, — в замешательстве ответил гофмейстер.
Она была возмущена, но еще более напугана.
— А сыновья?
— Они будут с вами, миледи…
Элинор хотела узнать у мужа, что стало причиной его решения, но он отказывался от встречи с ней. Она была так растерянна и подавлена случившимся, что даже не могла себя заставить уведомить ближайших родственников — короля Эдуарда и Филиппу — о том, что произошло. Да и о чем писать, если сама не знала причин столь внезапного охлаждения к ней мужа и наказания, которое вслед за этим последовало? Наказания без вины.
Она была любящей, верной женой, не помышляющей об измене. Хорошей матерью… Что же случилось? Это было похоже на страшный сон.
А может быть, злосчастные пятна на лице всему виной? Но ведь они исчезли…
Она томилась, худела от неизвестности и тревоги, и единственной ее отрадой были дети.
Преданные служанки не могли осмелиться передать графине слухи о ее будущем, которыми полнился дворец графа.
Наконец одна решилась:
— Миледи, вы не должны этого допустить.
— Чего именно? — спросила Элинор.
— Говорят, ваш супруг намерен развестись с вами и лишить ваших сыновей прав наследства. Он хочет жениться на другой и чтобы она родила ему наследника.
— Боже, этого не может быть! Отчего он сам не скажет мне, что разлюбил, не объяснит, в чем мой грех перед ним?
— Мы слышали, он сам не хочет этого.
— Не хочет чего?! — Элинор чуть не плакала, что было сейчас обычным ее состоянием.
Служанка затруднялась в объяснении.
— Не хочет… Ну, не может не любить вас… И, говорят, ужасно страдает…
— Я ничего не понимаю!.. Что мне делать? — в отчаянии восклицала Элинор. — Наверное, я должна написать брату, королю Англии… Ведь мы с графом ни разу не ссорились. Он был доволен нашим браком, нашими детьми… Ты говоришь, он собирается их лишить наследства? Но за что?
На лице верной служанки тоже было отчаяние.
— Миледи… Я слышала… Он боится… Все боятся…
— Боятся? Чего?!
— Проказы! — выпалила женщина.
— Проказы? Я не ослышалась?
— Да, миледи. Многие думают… и граф тоже… что вы больны проказой. Это потому, что у вас были на лице… эти пятна… И тогда он велел вас отделить, пока… Пока опасность не увеличилась… — Женщина уже вовсю плакала. — Еще говорят, от матери это всегда передается детям, поэтому граф решил развестись с вами и отказаться от сыновей… Хотя сам страдает, оттого что любит вас… Вот все, что я могу сказать. Больше ничего…