— Вы знаете, я сторонник не военных действий, а мирного сосуществования и сотрудничества, — признался Мещеряков. — Стрельба мне не по душе. Это край, когда иные средства исчерпаны. В своей работе стараюсь придерживаться старых добрых правил диверсанта.
— Это каких, если не секрет?
— Бороться и искать, найти и перепрятать. То есть тихо прийти, подгадить, и тихо уйти. Но в Мюнхене всё по-другому — там везде чужие глаза.
— Хотите сказать, там и без нас шпион на шпионе сидит? — хмыкнул Вольф.
— Вот именно. Полный ахтунг! Проще вспомнить, кого там нет. Надеюсь, ваши коллеги понимают, что спецслужбы Советского Союза не могут оказывать помощь Израилю в создавшейся ситуации? Ни явную, ни тайную. Если вылезет хоть краешек нашего исподнего — какашками закидают со всех сторон… И помощь со стороны ГДР должна быть незаметной! По этой же причине.
— Мы это обсуждали, — хмыкнул Вольф. — Беда в том, что у штази и так забот полон рот. Вздохнуть некогда.
Углубляться в детали он не стал, но Мещеряков понял всё прекрасно. Операция по плавной эвакуации Гюнтера Гийома и его окружения находилась в самом разгаре. Кто-то уехал в отпуск, кто-то в командировку. А сам Гийом с женой собирались в горы, покататься на лыжах. Пропажи должны произойти тихо, и без последующих скандальных пресс-конференций.
Кроме того, Маркусу Вольфу следовало обезопасить еще одного агента ГДР в стане противника — Ганса Тидге. Он оставался там, будучи не последней фигурой в мире разведки. Ганс Тидге трудился в Федеральном ведомстве ФРГ по охране Конституции, что в переводе на русский язык означало службу контрразведки, нацеленную против Восточной Германии. И ему предстояла противоречивая задача: с одной стороны, не высовываться, с другой стороны, провести операцию прикрытия Гюнтера Гийома.
Еще одной важной фигурой являлась Мария фон Вагнер. Штатным сотрудником штази она не числилась, и выходить с ней на агентурную связь никто не планировал. Однако следовало убедиться в безопасности дирижера студенческого оркестра, а также обеспечить ее негласную защиту.
Все эти действия опирались на главную мысль, что канцлер Вилли Брандт очень важен для Советского Союза. Товарищ Пельше считал его оптимальной фигурой для переговоров и сотрудничества в Европе, и в этом смысле очень важно было не навредить. То есть: красиво вывести из игры Гийома, сохранить в игре Ганса Тидге и не засветить Марию фон Вагнер. И, наконец, не допустить бойни на Олимпиаде. Не потому что жалко евреев, хотя их жалко, а потому что в случае провала любого из пунктов, недоброжелатели Вилли возьмутся его топить. Список других дел выглядел немалым, и отдельно в нем стоял Израиль.
Ничего этого Мещеряков вслух не произнес, а снова вернулся к еврейской теме.
— В сфере наших интересов Израиль занимает особое место, — сказал он. — Хотя бы потому, что мы выходим из Египта и одновременно раскрываем шлюзы эмиграции евреев. И немцев. И крымских татар.
— А мы выходим из Египта?
— Официально это еще не прозвучало, но увертюра носится в воздухе.
— А русские немцы поедут в Восточную Германию?
— Хотелось бы надеяться, что русских немцев привлекут прусские и саксонские земли. Когда-то здесь проживали старинные германские племена, самые воинственные. Но что мы можем противопоставить желанию людей перебраться на Запад Германии? Не знаю. Именно эту задачу сейчас решают наши и ваши пропагандисты.
Вольф вздохнул:
— Всё это важно, но как нам помочь израильтянам? Умение отстреливаться им, конечно, не помешает, но лучше поймать этого Красного Принца сегодня, чтобы вволю покопаться в мозговом центре «Черного сентября».
— Согласен, — кивнул Мещеряков. — Пытать Али Хасан Саламе полезнее, чем бегать с автоматом по Мюнхену. И что мы видим?
— Что?
— Полный провал! Может быть, я повторяюсь, но эти ваши коллеги провалили операцию в Бейруте. Ладно, что теперь в пустой след кричать? Будем искать этого Красного Принца. Бороться и искать, найти и не сдаваться… Есть у меня надежда выйти на всю банду. После консультаций, естественно.
— Канал связи прежний?
— Так точно.
Маркус Вольф поманил кельнера, лавировавшего среди гостей.
— Хайнц, что там за шум? — спросил по-немецки.
В дальнем углу раздавались взрывы смеха. И еще туда постоянно бегали официанты с подносами.
— Русская водка, герр генерал, — рослый и крепкий парень вытянулся по-солдатски.
Впрочем, судя по выправке, это было недалеко от истины. Когда Петр Первый указывал своим подчиненным «перед лицом начальствующим иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство», именно армия саксонского курфюрста подразумевалась в качестве образца и наглядного примера.
— Русская водка… — Вольф покатал это слово во рту. — И что в шнапсе смешного?
— Специалист ликеро-водочного завода рассказывает разные истории. Например, как у них в разливочном цехе недавно пропала экскурсия.
— Да ладно, — выразил неверие Вольф. — В Москве?
— Да, герр генерал.
— Ничего не путаешь, Хайнц? Так не бывает!
Удивление вышло у генерала настолько чисто, что официант скрыл улыбку за склоненной головой.
— Конечно, не бывает. Это же не Лубянка, а водочный завод.
— Но-но! — поправил его Вольф.
— Виноват, — кельнер принял покаянный вид. — Однако рассказ интересный, герр генерал.
— Видимо, водка забористая? — предположил Вольф.
— Новый сорт, герр генерал. Называется «Посольская».
— Название заманчивое. Что-то особенное?
— Нет слов! Чистая как слеза, мягкая как май.
Кельнер не лгал — так убедительно может говорить только человек, имеющий личный опыт.
— Хм, — задумался Вольф.
— Русские умеют делать водку, — заявил кельнер. И после паузы добавил: — И ракеты.
— Надо попробовать, — решился Вольф.
— Две рюмки? — уточнил кельнер, глянув на собеседника генерала.
— Знаете что, — вмешался Мещеряков, — чтобы не бегать сто раз, несите бутылку.
Валентин Иванович оглядел стол. А затем подтянул к себе тарелку, заполненную горкой еще не опробованных канапе — с сёмгой, ветчиной и анчоусами. Каждую шпажку украшала крупная маслина и веточка зелени. А генерал Вольф поступил точно также по отношению к тарелке с тарталетками. Шеф-повар говорил, что здесь икра шести видов. В самом деле, не дать же ей засохнуть?
Тем временем на столе появилась бутылка «Посольской». Жестом отпустив кельнера, Маркус Вольф разлил сам.
— Ну, цум воль, — выдохнул он.
— Ваше здоровье, — поддержал его Мещеряков. А сам подумал: — Им потребуются силы для успеха в Германии. А нам бы еще приезд Никсона пережить…
Глава 37
Глава тридцать седьмая, в которой выясняется: фразу «денег нет, но вы держитесь» придумали американцы. В оригинале она звучит так: ' Try to lower expectations'
Для лечения баронессы мы решили использовать семейное логово братьев Сиротиных. Место это удобно тактически — оттуда и до музпеда недалеко, и «Интурист» рядом. В номерах гостиницы светиться было бы глупо, а тащить Марию к нам на поселок, в дом к бабушке или к себе, тоже не резон. И еще не хотелось раскрываться перед товарищем Ивановым. У него и так хлопот хватает, а кто меньше знает, тот лучше спит.
Поэтому щитом в смысле конспирации я назначил бабушку Мухию. Нам слава не нужна, а ей бояться нечего. Давно слывет знахаркой и травницей, на этой стези прошла медные трубы, чертовы зубы, Крым и рым.
Вернее, слыла. Так было до недавнего времени, пока бабушка Мухия не сломалась. Случилось это в марте и сразу обнаружилось Нюсей, которая регулярно ныряла к ней за консультациями, и по ходу брала очередные уроки.
— Зови всех, — велела бабушка замогильным голосом.
Она не желала вставать, и у постели больной собралась вся наша компания: Вера, Анюта и Антон. Ну и я внутри парня.
— Так что это у нас случилось? — ласковым тоном вопросила Вера. — Что за хандра?