боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя»[242].
К сожалению, трусов и предателей можно было найти и в высоких штабах. В спецсообщении Особого отдела НКВД Ленинградского фронта от 16 декабря говорится, что из основных отделов штаба фронта — разведывательного, оперативного, шифровального и связи — «изъято через Военный совет» 44 человека. Большая часть из них была просто переведена на менее ответственные должности, другие — как, например, сотрудник разведотдела капитан Фетинг, который «имел связи, подозрительные по шпионажу», — попали в разработку… Были арестованы и прошли серьезную проверку два офицера разведотдела, которые в начале сентября в составе группы из шести человек были направлены за линию фронта. Задание группа не выполнила. Более того, четверо разведчиков вообще добровольно сдались в плен финнам. Вернувшихся основательно проверили на предмет перевербовки и, уволив из разведорганов, доверили им воевать дальше.
Стоит ли объяснять, что все связанное с разведкой — дело очень сложное? На протяжении многих лет нам была знакома только героическая, романтическая сторона военной разведки. Но ведь разведчики нередко оказывались в руках врага — а недаром народная мудрость гласит, что «один в поле не воин» и что «на миру и смерть красна»… Не все, подобно Зое Космодемьянской, способны были перенести нечеловеческие муки и безвестно исчезнуть.
Особым отделом Южного фронта была разоблачена сотрудница разведотдела штаба 38-й армии Просянникова, которая, будучи переброшена для работы в тыл противника, была арестована и перевербована германской разведкой. Более сложной оказалась история некоего Алексеева, задержанного на Карельском фронте. При себе он имел коротковолновый передатчик, а потому сразу сознался, что еще в 1938 году был переброшен Мурманским погранотрядом для работы за кордон, но перешел на службу к противнику. 31 августа 1941 года он возвратился на территорию СССР с заданием внедриться в разведорганы.
Можно привести еще немало примеров того, как рядом с геройством гнездилось предательство, но ограничимся информацией о том, что в 1942 году была подписана директива НКВД СССР «О мерах по усилению агентурно-оперативной работы среди личного состава разведотделов и разведшкол Красной армии».
Заметим, что не всё и не всегда было так сложно, и, к счастью, среди гитлеровских агентов порой оказывались откровенные дураки. Так, в самом конце декабря 1941 года в 3-й отдел Управления особых отделов НКВД СССР из Главного автобронетанкового управления РККА сообщили о том, что к ним из 15-го запасного танкового полка прибыл за назначением капитан Анатолий Петрович Ульянов, 1910 года рождения — командир танкового батальона, дважды Герой Советского Союза. А в ГАБТУ о таком человеке никто ни сном ни духом…
Особисты установили, что этот «герой» — красноармеец Ульянов, который 26 июля попал в окружение на Смоленском направлении, 4 августа сдался в плен и был завербован. Офицер абвера рекомендовал ему добиться перевода в другую часть, заручившись фиктивными документами командира… Уже 12 августа Ульянов был в своем артиллерийском полку, потом якобы заболел, оказался в госпитале, где зарегистрировался как капитан, комбат, о чем по выздоровлении получил справку и был направлен в запасной танковый полк.
Вот только заставь дурака Богу молиться!.. Начштаба 15-го полка капитан Блинов оказался пьяницей и с легкостью выдал своему собутыльнику новое удостоверение военнослужащего, в котором было указано, что капитан Ульянов является дважды Героем Советского Союза.
Ульянов поспешил «сдать» еще одного самозваного «героя» из того же 15-го запасного танкового полка — лейтенанта Николая Щербинского, с которым на пару выступал перед рабочими текстильной фабрики «Приволжанка» в Кинешме, а потом перед военнослужащими в Доме Красной армии Владимирского гарнизона, о чем написала газета Московского военного округа «Красный воин».
В результате обоих «героев» расстреляли…
К концу 1941 года Управление особых отделов подвело некоторые итоги контрразведывательной работы в Красной армии. В докладной записке НКВД СССР в ГКО обобщалось: «С начала войны по 1 декабря 1941 года особыми отделами НКВД арестовано 35 738 человек, в том числе: шпионов — 2343, диверсантов — 669, изменников — 4647, трусов и паникеров — 3325, дезертиров — 13 887, распространителей провокационных слухов — 4295, самострельщиков — 2358, „за бандитизм и мародерство“ — 4214. Расстреляно по приговорам — 14 473, из них перед строем — 411»[243].
«Конечно, меры жесткие, а в чем-то и очень жесткие, на грани жестоких. Но с другой-то стороны, как прикажете относиться к тем военнослужащим, которые допускали подобное?! Ведь каждый из них давал воинскую присягу, в которой прямо говорилось, что он обязуется до последней капли крови защищать свою Родину! Но вместо этого некоторые „намыливались“ прямиком в плен. Более того, к глубокому сожалению, имели место (хотя и отдельные) случаи даже коллективного предательства, когда целые полки, с развернутыми знаменами, под музыку полкового оркестра переходили на сторону врага»[244].
Поверим квалифицированному и многознающему историку — такие позорные факты достоянием широкой гласности не становились…
Между тем репрессии коснулись и членов семей военнослужащих: с 17 июля 1941-го по 10 августа 1942 года к ответственности было привлечено 2688 семей изменников Родины, из них осуждены 1292 человека. Жестоко! Но время было отчаянное для всей страны, так что ничего не попишешь, тем более что репрессии осуществлялись не огульно, а выборочно, по каким-то определенным причинам… Думается, если б сегодня ответственность несли не только взяточники, но и члены их семей, пользующиеся заведомо неправедно нажитыми средствами, то уровень коррупции в стране резко бы сократился.
* * *
«Вопреки сложившимся стереотипам, армейские контрразведчики с самого начала войны занимались не только борьбой с дезертирами, немецкой агентурой, организацией разведывательно-диверсионной деятельностью в ближайшем тылу врага, но и стремились также проникать в его разведорганы. Как видно из документов, уже в первые месяцы войны особисты развернули вербовочную работу среди военнослужащих противника, а с осени 1941-го приступили к проведению контрразведывательных операций за линией фронта.
Третьего ноября Особый отдел НКВД Ленинградского фронта доложил в НКВД СССР результаты агентурно-оперативной работы: „За отчетный период приобретено 112 агентов, из них: маршрутной [агентуры] — 24, резидентов для ОО армий — 4; агентуры `Д`[245] — 55; агентуры из числа военнопленных — 29… Сведения, получаемые от агентуры, после перепроверки сообщались своевременно командованию. Так, по нашим данным, ВВС фронта уничтожили на Липецком аэродроме 14 и повредили 25–30 самолетов, по нашим же данным, на район ст. Поповка был произведен налет артиллерии и авиации. Наша агентура направлялась несколько раз за сведениями по специальным заданиям командующего Ленинградским фронтом генерала армии Жукова и ВВС… Из числа военнопленных выведено с разведывательными заданиями и заданиями разложения армии противника 2 человека, подготовлено для этой цели еще 4 человека“»[246].
В 1941-м — начале 1942 года зафронтовые мероприятия особых отделов