пропало, история была переписана.
Только отдалённый треск взорвавшихся бомб и старик, придумывающий головоломки на летней веранде. Там, «среди прочих загадочных рисунков был там нарисован куль, из которого сыпались буквы "Т", елка, из-за которой выходило солнце, и воробей, сидящий на нотной строке. Ребус заканчивался перевернутой вверх запятой.
— Этот ребус трудненько будет разгадать, — говорил Синицкий, похаживая вокруг столовника. — Придётся вам посидеть над ним!
— Придется, придётся, — ответил Корейко с усмешкой, — только вот гусь меня смущает. К чему бы такой гусь? А-а-а! Есть! Готово! «В борьбе обретешь ты право своё»?
— Да, — разочарованно протянул старик, — как это вы так быстро угадали? Способности большие. Сразу видно счетовода первого разряда.
— Второго разряда, — поправил Корейко. — А для чего вы этот ребус приготовили? Для печати?
— Для печати.
— И совершенно напрасно, — сказал Корейко, с любопытством поглядывая на борщ, в котором плавали золотые медали жира. Было в этом борще что-то заслуженное, что-то унтер-офицерское. — "В борьбе обретешь ты право свое" — это эсеровский лозунг. Для печати не годится.
— Ах ты боже мой! — застонал старик. — Царица небесная! Опять маху дал. Слышишь, Зосенька? Маху дал. Что же теперь делать»?
Эсеры были много лет как бы не для печати. Даже спустя десять лет после революции они вызывали нервные судороги.
Это был неудобный предмет для разговора на типографской бумаге.
А эсеров было много — как уже сказано: миллион.
Когда филолог Чудаков спрашивал Шкловского об эсеровской работе, он отмалчивался: «Только один раз, за полгода до смерти, он нарушил своё обыкновение и в ответ на прямой вопрос, как он попал в эсеры, сказал два слова:
— Храбрые люди».
Эсером был Александр Гриневский, будущий сосед Шкловского. Впрочем, он был неудачным членм партии, и не то из ревности, не то по вспыльчивости, стрелял в другого члена партии, куда более профессионального революционера, чем он.
Непонятно, когда Шкловский стал эсером.
Сам он об этом мочал до смерти.
Вернувшись из Персии, он готовил мятеж. Они все готовили мятеж против большевиков. Хотели сделать его весной, а потом хотели устроить его на Первомай. Один мятеж даже состоялся — в Москве, 6 июля восемнадцатого года. И он чуть было не окончился удачно, но как известно, удачные мятежи зовут иначе.
Эсеровское восстание набухало повсюду, потому что миллион человек — это не шутка.
Да только биты были эсеры и биты по частям.
Я потом расскажу о брошюре Георгия Семёнова про боевую работу партии эсеров. Говорить про эту книгу сложно — в ней правда перепутана с ложью, но документов про боевую работу эсеров в 1918 году мало, почти вовсе нет.
Итак, Шкловский снова служил. Кстати, ещё он работал в Художественно-исторической комиссии Зимнего дворца.
В общем, не вышло с мятежом.
И Шкловский пустился в бега.
Удивительно, что именно про эти несколько месяцев его биографии — лето 1918 года — самое большое количество смешных историй.
Вот Шкловский живёт по чужому паспорту, проходит проверку, несколько раз предъявляет эти документы, а потом вдруг обнаруживает, что в графе изменения семейного положения оттиснут черный штемпель: «такой-то такого-то числа умер в Обуховской больнице».
Кажется, что это смешно, особенно, когда Шкловский продолжает: «Хороший разговор мог бы получиться между мной и Чека: «Вы такой-то?» — «Я». — «А почему вы уже умерли?»
Или вот потом он вспоминает: «В 1918 году в Самаре мне нужно было по некоторым обстоятельствам на время куда-нибудь скрыться. Был один знакомый доктор. Он устроил меня в сумасшедший дом. При этом предупредил: только никого не изображайте, ведите себя как всегда. Этого достаточно…»
Или вот он красится, прячась у своего друга и выходит лиловым.
Не знаю, откуда Ильф и Петров взяли историю о бывшем предводителе дворянства, что красится средством «Титаник», что на поверку выходит не радикально-чёрным, а зелёным. Но сходство примечательное — впрочем, я думаю, множество людей и в 1918 и в 1927 году перекрашивало волосы не только с эстетическими целями.
И ещё Шкловского запирают архиве, и говорят:
— Если ночью будет обыск, то шурши и говори, что ты бумага.
Тоже смешно, но понятно, что произойдёт и с тем, кто прячется, и тем, кто прячет, если придётся шуршать.
И вовсе не смешно, потому что убит председатель петроградской ЧК Урицкий, а после убийства Урицкого пошли расстрелы. И расстреляли, среди прочих, брата Шкловского. Двадцатисемилетнего брата, что любил революцию не по большевистски, а по-эсеровски, расстреляли по всем установившиемся правилам — сперва сняли сапоги и куртку, а потом пальнули в него на полигоне у Охты.
Урицкого убил Леонид Каннегисер, не эсер, а энэс, то есть народный социалист.
Убил он его 30 августа, если важны даты.
А уже 2 сентября Свердлов объявил Красный террор (юридически это оформили через три дня).
Террор был объявлен как ответ на покушение на Ленина и убийство в тот же день Урицкого.
Что самое удивительное, так это переплетение терминологии.
Авторство понятия «Красный террор» — эсеровское.
«Партия решила на белый, но кровавый террор правительства, ответить красным террором…» — так сказала в 1906 году эсэрка Зинаида Коноплянникова.
Итак, эсэры были вне закона, и Шкловский лежал в стогу у Волги и смотрел в чёрное небо.
Кстати, скрываясь, он пишет статью «О связи приемов сюжетосложения с общими приемами стиля».
Долго так продолжаться не могло, и он двинулся на запад, туда где начиналась Украина, вернее, где стоял немец по условиям Брестского мира.
Извините, если кого обидел.
17 мая 2011
История о разном
Чудесная погода у меня за окном, просто чудесная. Дождь правильный — не шквалистый, нервный, и не вялая капель. Настоящий холодный дождь конца мая.
В такое время хорошо сидеть с чашечкой кофе в халате, смотреть в окно и всё такое.
Мысли текут медленно и вяло.
Надо продать рояль.
Сдать бы кому квартиру.
Купить iPad.
Куда делся Виттель.
Да, забыл сказать — копчёные курицы — это зло. Профессор Посвянский забыл их у меня дома, и сначала я хотел попустить его пьянство, не проводить с ним разъяснительных бесед, а теперь вот не попущу.
Если бы не надо было выходить в этот дождь, было бы совсем чудесно.
Извините, если кого обидел.
17 мая 2011
История, которая называется "Новые сведения о Лазаре Зервандове"
Я обещал рассказать новости про Лазаря Зервандова.
Это должно называться, как книги древних путешественников "Новые сведения о Зервандове".
Слово за слово, и вот редактор сайта Atranews Василий Шуманов прислал мне