Читать интересную книгу Кавказ - Александр Дюма

— Случалось ли дяде и племяннику встречаться в битвах один против другого?

— Такое бывало дважды.

— Что же они делали в таком случае?

— Они обменивались приветствием, после чего каждый исполнял свой долг[205].

Участливо смотрел я на прекрасного молодого человека 28 или 30 лет, напоминавшего мне «Аммалат-бека» Марлинского, за исключением, разумеется, его преступления.

Он появился на свет во дворце, который мы шли осматривать; во власти русских дворец только с 1827 года.

Я предложил молодому князю, из опасения пробудить в Мохаммед-хане печальные воспоминания, до поры отложить посещение. Он сообщил это Мохаммед-хану. Поклонившись, тот сказал:

— Я стал бывать в этом дворце после приезда сюда великих князей.

И он продолжал рассказ о своих странствиях.

Ханский дворец, как обыкновенно все такого рода постройки, расположен на самом возвышенном месте города. Он новейшей архитектуры и построен в 1792 году Мохаммед-Гасан-ханом. Династия, к которой этот хан принадлежал, зародилась в 1710 году. Самый замечательный человек из всей династии был ее основатель — Хаджи-Джелаби-хан. Он правил в 1735–1740 годах и несколько раз сражался с Надир-ханом, побеждая его во всех битвах. Он полностью покорил Ширван, дошел до Тавриза, взял его, оставил там своего наместника и распространил свое владычество до самого Тифлиса.

Когда два брата, грузинские царевичи Александр и Георгий, оспаривали друг у друга в 1798 году корону своего царственного отца Ираклия, тогда еще живого, Александр проиграл и удалился в Нуху.

Мохаммед-Гасан-хан заключил его в крепость, где Гасан-хан, несмотря на то, что был фанатичным мусульманином, позволил ему иметь греческого священника для религиозных отправлений. Эта терпимость заставила татар заподозрить, что хан намерен заделаться христианином. Они восстали против него, и Александр вынужден был бежать в Персию.

В 1825 году он возвратился Гасан-хан, племянник Мохаммед-хана, верный семейным преданиям, принял его к себе. Он признал его царем Грузии, хотя Грузия уже больше двадцати лет как вошла в состав Российской империи. В 1826 году победы русских над персами вынудили хана и князя, которому он покровительствовал, бежать в Эривань — тогда еще персидский город. Александр умер там в 1827 году, а в 1828 году русские заняли Нуху и с тех пор уже не оставляли ее.

Дворец очаровательной постройки. Только кисть может изобразить это строение с его чудесными арабесками. Интерьер восстановлен по древним рисункам к приезду великих князей, которые в нем останавливались. Правда, восстановлено не все здание, а лишь нижние жилые помещения.

Вот так все и делается в России: никогда начатое дело не доводится до конца, не простирается за пределы абсолютной необходимости конкретного момента. Когда же нужда миновала, начатое дело бросается на пол пути, на произвол судьбы вместо того, чтобы поддержать, довести до конца, пополнить, продолжить, завершить. Россия является неуправляемой стихией, она вторгается, чтобы уничтожать. В ее современных завоеваниях есть отголоски варварства скифов, гуннов и татар. Нельзя понять — тем более при современном уровне цивилизации и культуры — эту одновременную и равную потребность в захвате чужого и беспечность в сохранении и улучшении собственного.

В один прекрасный день Россия покорит Константинополь — это неизбежно. Белая раса всегда была склонна к постоянному завоеванию — у темнокожих это стремление является кратковременным импульсом, случайной реакцией. Захватив Константинополь, Россия развалится не как Римская империя на множество частей, а на четыре части, на четыре территории.

Северная империя останется подлинной российской государственностью.

На западе сформируется Польша со столицей в Варшаве.

Южная часть со столицей в Тифлисе включит в себя Кавказ, а восточная империя вместит в себя западную и восточную Сибирь.

Если позволительно было бы продолжить наши фантазии на сей счет, то можно предположить, что подлинный российский трон сохранится за тем императором, который в момент распада России будет владеть Санкт-Петербургом и Москвой. Главой Польши станет тот, кого будет поддерживать Франция. Какой-то лейтенант, имя которого невозможно сейчас предугадать, устроит в армии мятеж и, пользуясь своим авторитетом, захватит власть в Тифлисе. И, наконец, никому не ведомый изгнанник, гениальный человек, установит федеративную республику от Курска до Тобольска.

Немыслимо, чтобы государство, охватывающее в наши дни седьмую часть территории планеты, долго оставалось в одних руках. Если руки будут слишком тверды и жестки, то против них когда-нибудь начнется война, и они будут разбиты. Если же руки будут слишком слабы, то они упустят власть сами. И в том, и в другом случае Россия вынуждена будет отдать то, чем она сейчас владеет.

Вот пример куда меньшего масштаба: король Вильгельм вынужден был дать ускользнуть Бельгии из своих рук, а ведь его девизом всегда было — «Я сохраню».

А пока пусть бог хранит от вандалов очаровательный ханский дворец в Нухе.

Мы возвратились через базар. Нет другой дороги для сообщения города с дворцом и наоборот. Есть одна улица, по которой надо идти, или обойти кругом города.

Мохаммед-хан сопровождал нас до квартиры князя Тарханова. То, что сказано было ему князем Иваном о моих ружьях, как видно, постоянно вертелось у него на языке, и как только мы прибыли, это был первый вопрос, который он задал.

Принесли ружья, и они снова превратились в предмет долгого и любопытного исследования. Чтобы дать представление князю о нашей стрельбе на лету, я взял ружье, бросил в воздух копейку и, выстрелив, попал в нее несколькими дробинами. Думая, что я попал случайно, меня просили повторить выстрел. В этот раз я взял две монеты, бросил их вместе на воздух и сделал по ним два выстрела. Бедный ребенок был просто изумлен. Он был готов верить, что мое ружье было заколдовано, как клинок Астольфа[206], и что успех зависел более от ружья, чем от стрелка.

Он беспрестанно повторял:

— У меня будет такое же ружье, как это? У меня будет ружье, подобное вашему?..

— Да, милый князь, — отвечал я ему, улыбаясь, будьте покойны.

Это ободрило Мохаммед-хана. Он отвел молодого князя в сторону и сказал ему несколько слов на ухо. Иван возвратился ко мне.

— Мохаммед-хан, — произнес он, — очень желал бы иметь пару револьверов, но только Девима. Он спрашивает, каким способом можно приобрести их.

— Очень просто, милый князь! Мохаммед-хану стоит только сказать, что он желает их, и я тотчас их ему вышлю.

Мой ответ был немедленно передан Мохаммед-хану, он подошел ко мне и осведомился, сколько может стоить пара револьверов Девима. Я просил его не беспокоиться и заверил, что он получит револьверы, а в свою очередь, взамен французского оружия пусть пришлет мне какое-нибудь кавказское. Он поклонился в знак согласия и, отстегнув свою шашку и вытащив пистолет, протянул их мне, извиняясь, что не может присоединить к ним кинжала, который дан ему такой особой, которой он обещал хранить его постоянно.

Обмен был столь выгоден для меня, что я смутился, не решаясь принять его, однако Иван сказал, что своим отказом я разгневаю Мохаммед-хана. Тогда поклонился и я, взял шашку и пистолет.

И то и другое воплощение вкуса и изящества. Но шашка пользовалась особенной известностью, и так как с этой минуты и до прибытия в Тифлис я постоянно носил ее, она обращала на себя внимание татарских офицеров всюду, где бы я не встречал их. Когда у сабли такая известность, это служит отличной рекомендацией хозяину.

Дюрандаль был известен потому, что служил шпагою Роланду, и наоборот.

Глава XXXIII

Удийцы. Бой барабанов, пляска и борьба татар, послание от Бадридзе

За завтраком разговор зашел об удийцах[207].

Что такое удьюхи? — спросите вы меня.

Хотя и я подробно не знаю о них, но расскажу, что мне ведомо.

Удьюхи одно из кавказских племен, но столь малочисленное, что сомневаюсь, чтобы оно значилось, в официальном перечне местного населения. Племя же это заслуживает внимания не менее всех других.

Происхождение удийцев неизвестно; язык их, которого никто не понимает, не имеет сходства ни с каким иным языком. Сами они теряются во мраке, который их окружает.

Они называются уди в единственном числе, удийцы во множественном. Мовсес Хоренаци в своей «Истории» говорит об удийцах, но не знает их происхождения, ни того, к какому виду следует отнести это племя.

Армянский историк Чамчянц[208] упоминает об них в своей «Истории Армении», изданной в Венеции.

Наконец, в прошлом году, один из членов русской Академии наук послан был из Санкт-Петербурга на Кавказ для сбора по возможности всех песен и памятников удийского языка; но он, сколько ни трудился, возвратился в Санкт-Петербург, не открыв ничего, заслуживающего внимания[209].