К тому же в начале каждой беременности чувствовала она себя препаршиво, а тут еще предстоящее расставание, и именно все это вкупе и делало ее такой несчастной.
Однако ради Альберта она старалась не показывать своих чувств. Он, конечно, безмерно обрадовался тому, что у них будет еще один ребенок, и на этот раз ему хотелось мальчика. И поскольку мысль о нем так его воодушевляла, Виктория подумала, что с ее стороны было бы эгоистично так сильно бояться нового тяжелого испытания.
В Виндзоре появилась тетя Луиза, и Виктория с радостью показывала ей детей и не могла, разумеется, не признаться в том, что в августе должен появиться на свет еще один ребенок.
Серым мартовским днем Альберт отправился в Кобург.
— Пишите мне, милый, — просила королева, и Альберт обещал, что напишет.
Верный своему слову, он сообщил о себе, как только добрался до Дувра, а дня через два-три пришло письмо из Кельна.
«Ваши фотографии развешаны повсюду, так что вы смотрите на меня со всех стен… Но с каждым шагом я удаляюсь от вас все дальше — мысль не слишком веселая».
Проезжая через Бельгию, он встретился с дядей Леопольдом и узнал, что дорогой дядя собирается в Англию, чтобы присоединиться к жене и утешить Викторию.
Виктория перечитывала полученные письма снова и снова. Только с отсутствием Альберта она поняла всю глубину своей любви к мужу. Она несколько ревновала его к кобургской родне, в чем теперь каялась. Отсутствие мужа не могли восполнить ей даже дети. Когда она приходила в детскую, ей становилось грустно, потому что там не было Альберта, который ползал бы по полу с Киской на спине, или подбрасывал на колене толстушку Алису, или укоризненно качал головой, глядя на Берти.
«Альберт стал для меня буквально всем», — думала она.
Когда Альберт прибыл в Готу, его встретил Эрнест. Братья обнялись.
— Я так рад тебя видеть, Эрнест, — сказал Альберт. — Жаль, что это происходит при таких печальных обстоятельствах.
Эрнест всегда рассуждал философски.
— Жалей не жалей — что толку. Останься он жив, он был бы инвалидом. Можешь себе представить, как бы он себя чувствовал. Так что это и для него, и для нас лучше.
Альберт ответил, что, если бы и он мог так думать, это для него было бы громадным облегчением.
— А как же иначе? Мой дорогой брат, это же правда.
Эрнест всегда был несколько приземленным человеком. Любопытно, какую жизнь он ведет теперь? Интересом к женщинам он пошел в отца… Альберт поймал себя на мысли, что плохо думает о покойном.
— Эрнест, теперь ты герцог. Тебе придется взвалить на себя все заботы.
— Но уж я-то не буду столь важен, как ты, Альберт. Это точно. Дядя Леопольд говорит, что, по сути, ты король Англии, только не называешься им.
— Виктория хорошая преданная жена. Мы очень счастливы.
— Я знал, что у тебя получится. Она в тебе души не чает. Ты ведь у нас красавец, Альберт. А эти твои незыблемые моральные устои… я надеюсь, они не поколеблены?
— Тебе бы все шутить. А мы сейчас должны думать об отце.
Мачеха в длинной черной вуали, какую носят немецкие вдовы, внушала сочувствие. Она остановилась в доме бабушки Альберта, и они тепло приветствовали друг друга, так как всегда испытывали друг к другу симпатию. Бабушка при виде его чуть не лишилась чувств.
— Ах, крошка моя Альберинхен! — вскричала она и прильнула к нему. Всем хотелось услышать о его жизни в Англии, и на какое-то время о цели его приезда забыли, пока он рассказывал им о Виктории и детях, а также о том, как они все любят друг друга и как с каждым днем Виктория все больше полагается на него.
— Но так было не всегда, — пояснил он. — Вначале у нее были плохие советники, но, как только я от них избавился, мы стали очень-очень счастливы вместе.
Бабушка и мачеха без конца расспрашивали о детях. Главной темой был, разумеется, ум крошки Вики.
— У Альберинхена дочь! — вскричала бабушка Саксе-Кобург. — Ей почти четыре года! Господи, не успеешь оглянуться, как придется подыскивать ей мужа! Какого-нибудь красивого немецкого принца, а?
Альберт согласился, что время летит быстро.
— А сын? Расскажи нам о маленьком Берти.
— Крепыш и мордашка славная, но не такой сообразительный, как его сестра.
— Это еще придет, — сказала бабушка Саксе-Кобург.
Он одарил всех подарками, которые послала Виктория, а как только остался один, сел ей писать:
«Если бы вы только видели, какую радость доставил всем мой приезд, вы были бы сполна вознаграждены за принесенную жертву — нашу разлуку. Мы много говорили о вас. Мне задают столько вопросов, что я едва ли в состоянии на них ответить…
Прощайте, моя милая, крепитесь мыслью о моем скором возвращении. И да благословит Господь вас и наших дорогих деток».
Он испытывал некоторое самодовольство. Родня очень любила его, и он приехал к ним важным человеком. В Англии его считали просто мужем королевы, но здесь все верили — и в этом была большая доля правды, — что он и есть настоящий король. Более того, постоянно приходили нежные письма Виктории. А она не из тех, кто умеет скрывать свои чувства.
Она несчастна, писала она, и ждет не дождется его возвращения.
А ему можно было радоваться. Он добился великой победы. Никогда уже не лишится он ее доверия. Никогда уже королева не забудет, что она его жена.
Своим успехом он был обязан советам Штокмара и, разумеется, собственному спокойному богобоязненному характеру.
Штокмар собирается в Англию. Он, конечно, проконсультирует их относительно Берти. Мальчика, которому суждено стать королем Англии, нужно воспитать достойным его предназначения.
Альберт испытывал легкое чувство горечи от того, что ребенок, который едва выговаривает лишь отдельные слова (тогда как Вики в его возрасте болтала вовсю), а когда пытается их связать, начинает запинаться, в один прекрасный день станет королем Англии, тогда как он, Альберт, красивый, умный, горячо любимый, навсегда останется только принцем и ничем больше. Даже Виктория, несмотря на всю ее преданность ему, ничего не могла изменить.
Возможно, именно поэтому Берти его слегка раздражал.
Однако он отбросил эту мысль: она его недостойна. В конце концов, это его сын. Приглашая Штокмара в советчики, он обеспечивал Берти лучшее воспитание, какое только возможно.
Вскоре он уже был на обратном пути в Виндзор. Виктория пребывала в лихорадочном возбуждении и, поджидая его, то и дело смотрела на часы. Прибыл он ровно в шесть вечера, и она побежала ему навстречу, упала в его объятия.
— Альберт! Наконец-то! Какое счастье видеть вас снова!