Джуффин внезапно стал серьёзным.
– Слушай, я что, действительно не учил тебя таким элементарным вещам? – спросил он. – Или ты просто забыл?
– Да нет, вроде, не забыл. Просто до сих пор не было нужно. Я же вообще не мастер интриги. Особенно застольной. В жизни не устраивал вечеринок с врагами. И, уж тем более, не подпаивал друзей, они и сами прекрасно справляются с этой задачей, когда захотят. И вдруг такой поворот: сам не знаю, с кем собираюсь сидеть в «Шар – не туман» – ещё с другом или уже с врагом?
– При чём тут какой-то шар?
– Значит и ты про этот трактир ещё не знаешь? Открылся неподалёку от Удивительной улицы; говорят, никто туда пока не заходит. Ну вот, мы с Малдо для разнообразия зайдём. И будет просто отлично, если он наклюкается до состояния блаженной откровенности, а я останусь трезвым. Потому что мне потом ещё работать. А ему… Ну, поглядим. Как пойдёт.
– Значит так, – сказал Джуффин. – Колдовать над чужим питьём без подготовки не советую. Любой столичный студент такие фокусы на раз вычисляет. А Малдо мало того, что студент, так ещё и очень неплохой колдун. И в Ордене Семилистника в своё время хоть недолго, а состоял. А это – бесценный опыт совместных попоек с разными неприятными типами, всегда готовыми посмеяться над новичком. Да и нет, мне кажется, смысла как-то особо стараться: когда люди доверяют друг другу, языки развязываются после первого же стакана, если не глотка.
– У меня – так точно, – угрюмо подтвердил я.
– Вот поэтому позаботиться о том, чтобы ты оставался трезвым – хорошее, нужное дело. И не сказать что трудное. Обычно для этого принимают специальные пилюли; впрочем, их я тебе не дам, и не проси. Я уже зарёкся экспериментировать с твоим загадочным организмом, который от супа Отдохновения впадает в эйфорический транс с последующим трёхдневным похмельем, а от простенького приворотного зелья падает замертво. Поэтому никаких пилюль. Лучше смотри на меня и запоминай.
Он уселся поудобнее, подпёр кулаком подбородок и замер. Я некоторое время ждал хоть какого-то развития событий, но не дождался и спросил:
– И что дальше?
– А тебе мало? – ухмыльнулся Джуффин. Но потом сжалился и объяснил: – Есть точка в центре подбородка, довольно чувствительная. Если сидеть в такой позе, можно незаметно нажимать на эту точку костяшкой указательного пальца. Попробуй.
Я попробовал. Нащупал чувствительную точку, подпёр подбородок кулаком – вроде, совсем несложный трюк.
– И это всё?
– Почти. Ещё заклинание. Хвала Магистрам, короткое, даже ты сходу запомнишь: «Куиррр». Его надо повторять про себя, максимально приближая к звучанию птичьего щебета, примерно один раз на полстакана. Можно чаще, не повредит. И точку на подбородке одновременно нажимай. После этого даже от джубатыкской пьяни толку будет не больше, чем от компота, пей себе спокойно. И никто не заподозрит тебя в жульничестве, даже человек, очень чуткий к чужому колдовству. Приём-то не столичный, а наш, шимарский. Очень популярный в узких кругах профессиональных карточных игроков, куда чужакам и за сто лет не пробиться. Поэтому смотри, никому его не выдавай.
– Здорово! – восхитился я. – Спасибо.
…«Шар не туман» оказался удивительным заведением, совершенно не похожим на все остальные столичные трактиры. Хотя каких я только не навидался за эти годы. От роскошных палат в шиншийском стиле в «Угольях Хмиро» и декорированных кровавыми потёками стен «Ужина вурдалака» до колченогих столов, поставленных вокруг старой дровяной плиты в трактире «Ветер и мёд», и фонтана крепкого пойла, бьющего в центре помойки под названием «Джубатыкский фонтан». Неплохой диапазон.
Однако «Шар не туман» всё равно меня удивил. Небольшой одноэтажный дом из тёмного камня, вряд ли старый, но убедительно имитирующий старину, а внутри белоснежный пол, белоснежные стены, потолок, оконные рамы, мебель и даже посуда – всё белое. И такое чистое, что если бы я не знал о существовании соответствующих заклинаний, прямо с порога начал бы оплакивать тяжёлую долю здешних уборщиков.
Малдо Йоз уже сидел за столом у окна и выглядел вызывающе грязным пятном. Впрочем, сам я, надо думать, был не лучше.
– И меню соответствующее, – подмигнул мне он. – Белыми буквами по белому фону.
– А как же читать?
– А вот так!
Сунул мне под нос меню. Бумага там была матовая, а буквы блестящие, поэтому разобрать написанное худо-бедно удавалось. Наверное. При очень большом желании, которого я в данный момент не испытывал.
– Ну уж нет, выбирай сам, – сказал я. – С тебя интеллектуальный труд, с меня деньги. Благо сегодня их – завались. Пари выиграл. Не каждый день с мной такое случается. Поэтому я твёрдо намерен тебя напоить.
Полная откровенность, сопровождаемая дурацкой ухмылкой, выходящей за пределы лица – лучшая форма скрытности, в этом я уже не раз убеждался.
– Отлично, – кивнул Малдо. – Тогда для начала «Тютюшихумский вихрь». Давно хотел попробовать, чем они там у себя на островах спасаются от зимних ветров.
– Давай, – кивнул я.
И устроился поудобней, подперев кулаком подбородок. И даже произнес про себя тоненьким, условно птичьим, а на самом деле, просто визгливым внутренним голосом: «Куиррр!» – заранее, для профилактики.
Хозяин трактира вышел к нам не в белом балахоне, как я ожидал, а в обычной повседневной одежде, зато физиономия его была закрыта белой маской, имитирующей полное отсутствие лица. И я, стыдно сказать, сразу поймал себя на желании тоже так вырядиться. Мало ли что маски окончательно вышли из моды, пусть входят опять, возражения не принимаются.
«Тютюшихумский вихрь» оказался крепким, но не обжигающим, с явственным привкусом морской воды и соли – притом, что вода в здешних морях пресная и подсаливать напиток для большего сходства с ней никому в голову не придёт. Поэтому оценить удачное совпадение мог наверное только я, знакомый со вкусом совсем других далёких морей, в существование которых здесь, на самом деле, мало кто верит всерьёз.
Это вообще одно из самых удивительных открытий, какие я сделал в Ехо: жизнь в магической реальности совершенно не препятствует формированию скептического склада ума. Скорее даже наоборот. Самый распространённый подход к чудесам здесь таков: всё, что видел, трогал и умею делать я сам, мои родственники, друзья и соседи, безусловно, существует. Остальное остаётся под сомнением, пока будет не доказано обратное. Рассказывают, что многие могущественные колдуны прошлого наотрез отказывались учиться перемещаться между Мирами, поскольку искренне полагали такие путешествия не подлинными событиями, а очень достоверными наваждениями и не хотели добровольно давать им власть над собой. Причём даже личный опыт переубедил далеко не всех, вот что поразительно. Совершенно не укладывается в моей голове, тоже, в общем, вполне скептической, просто на иной лад.
…Я подождал, пока Малдо сделает несколько глотков и потребовал:
– А теперь рассказывай!
– Что именно? Если волшебную сказку, тебе не повезло, их я слышал совсем мало, да и то в раннем детстве. И давным-давно забыл. А если подробности нашей торговли с Чемпаркароке, потребовавшего скидку за моё отсутствие на стройке, то ты не хочешь этого знать, верь мне! А если…
– Про Куманский павильон рассказывай. Я, конечно, говорил, что не буду спрашивать, как ты это сделал. Так вот, врал. Просто от избытка чувств. На самом деле весь день только об этом и думаю.
– Правда? – просиял Малдо.
Он так искренне радовался нашей встрече в трактире, выпивке, разговору, моему интересу к его работе, что я почувствовал себя лживой свиньёй. Дурацкая это была идея – устроить допрос под видом дружеского трёпа. Больше всего на свете мне сейчас хотелось откровенно сказать: «Понимаешь, дружище, в твоём дворце такая фигня творится…» – а потом выслушать, что ответит на это Малдо. И придумать, как он будет выкручиваться. Вернее, как будем выкручиваться мы оба. Потому что…
Но в этот момент мне прислал зов Нумминорих.
«Сновидец бредёт по Большой Утренней улице, – сказал он. – Порошком пахнет от него, и след именно он оставляет. Удивительное дело: грязь к ним не пристаёт, даже вода наша их обычно не мочит, а этот весь в порошке перемазался! Идет он очень медленно, никого не видит, ничего не слышит, ни на что не реагирует, и выражение лица такое… В общем, не нравится мне его выражение лица. Придёшь посмотреть? Это здесь же, на Левом берегу, если что».
В глазах у меня потемнело. Потому что если в конце каждого из восьми следов порошка Кель-круальшат, обнаруженных Нумминорихом, бредёт вот такой сновидец, погружённый в пучины сводящего с ума кошмара… Ладно, хорошо, будем считать, что двоих уже нашли мы с Абилатом, третий был в колючих кустах, а четвёртый попался сейчас. Восемь минус четыре, значит, осталось ещё четверо – в самом лучшем случае, если предположить, что все они измазались в дурацком порошке, и Нумминорих ничего не упустил.