Он замолчал, видя, что Зельда снова нетерпеливо качает головой. Вгляделся в нее внимательнее и спросил вдруг:
— Скажите, вы еще любите этого человека?
Ему пришлось наклониться почти к самым ее губам, чтобы расслышать ответ:
— Он для меня — меньше, чем ничто.
— У вас есть какая-нибудь причина не желать развода?
— Никакой.
— Так дело не в нем, а в вашем нежелании выйти за меня?
Утвердительный кивок.
— Вы недостаточно ко мне расположены?
Ее шепот был едва слышен.
— Боюсь, что слишком расположена.
— Зельда! — Он заключил ее в объятия. Она попыталась вырваться, но Том держал крепко. Лица их почти соприкасались, глаза не отрывались от глаз. Он коснулся губами уголков ее губ, но Зельда сопротивлялась.
— Нет, пожалуйста, не надо, — умоляла она.
Но он закрыл ей рот поцелуем. Она невольно покорилась этим сильным рукам, этим губам, дрожавшим на ее губах; она слышала, как бешено бьется его сердце.
— Нет, нет, я слишком люблю вас для этого, Том. — Она с силой оттолкнула его. — Я не хочу портить нашей дружбы! Мы пережили вместе так много хорошего — а сколько еще впереди… Побед или поражений? Я думаю — побед! Вы будете писать, я — играть в написанных вами пьесах. Мы…
— Но почему же нам не стать мужем и женой?
— Потому… потому… — Она спрятала лицо в ладонях. — Я неподходящая жена ни для вас… ни для другого мужчины.
— Зельда?!
— Правда. До моего брака с Джорджем были… были и другие.
— Зельда…
— И когда он узнал это, он меня прогнал…
Она открыла лицо — оно было мокрое от слез.
— Мне очень жаль, что дошло до этого разговора, но кажется, я не виновата, я старалась избежать его… Судьба, должно быть, против нас… или, может быть, я обманываю себя, я еще недостаточно старалась отойти от вас…
…Джону известно обо мне все. Не знаю, как это вышло, но я рассказала ему всю свою жизнь однажды вечером — мы сидели вместе с ним на ступеньках дома мадам Буланже, мне было очень одиноко… Ему было легко рассказывать… А вот вам… трудно…
…Когда мне было семнадцать лет, рядом с нами в Сан-Франциско жил один мальчик на год моложе меня… Мы учились вместе в школе.
…Я его полюбила, Том. Так, как никогда в жизни потом ни одного человека не любила… И он меня тоже… Мы были дети, ничего не знавшие о жизни… и мы так жаждали друг друга…
Медленно текли слова. Зельда, не щадя себя, рассказывала все. О Майкле, о Бойльстоне. Закрыв глаза, рассказала, как делила себя между ними обоими. Потом — о бегстве Майкла, о своем уходе от доктора, о Джордже, о безобразной обстановке жизни во время странствований с водевилем; рассказала и о последнем этапе — скачках, игре в карты, голодном существовании; рассказала о Джерри, о пожертвовании ребенком, об ужасной последней сцене с мужем, о болезни…
— Это была болезнь не только тела, но и души, — закончила она. — Я дошла до последнего предела… до последней черты, и, когда переболела, что-то новое родилось во мне. Я решила стать другой, жить по-другому… мне казалось, что все, с кем сводила меня судьба, были несчастны из-за меня и приносили несчастье мне. И что отныне надо жить одной, не вымаливать любви и не любить никого… Я не хочу, чтобы мужчина вмешивался в мои дела… Это принесет страдание и ему, и мне.
Она замолчала, и некоторое время слышались только ночные звуки: шептались листья над их головами, жалобно и звонко болтали лягушки. Том сидел, согнувшись, подпирая голову руками, глядя на черный пруд у своих ног.
— Теперь вы сами видите, милый, что я не могу стать вашей женой. Из этого не вышло бы добра. Не будем говорить: «достойна» — «недостойна», это неподходящие слова. Просто вам не такая жена нужна. Я — человек из другого мира. Разведусь я с Джорджем или нет — это дела не меняет. Я связана не этими, а старыми цепями. Только на минутку подумайте о вашей матери… впрочем нет, это не из-за нее и не из-за того, что когда-нибудь гадкие сплетни о моем прошлом причинят вам муку. Я не хочу выходить за вас, зная, что внесу только горечь и разлад в вашу жизнь. А я не хочу этого, Том, я вас слишком по-хорошему люблю, вы слишком мне дороги…
Голос резко оборвался — и в тот же миг Том очутился на коленях перед нею.
— Не говорите мне, что любите, раз вы не хотите стать моей! Какое мне дело до того, кем вы были, какую жизнь вели! Я не ту женщину, какой вы были, люблю, я люблю вас такую, какая вы сейчас!
— Тсс! Нет, нет! — Она мешала ему говорить, но он не обращал на это внимание.
— Никто из нас не святой, Зельда. И я грешил, и в моем прошлом есть позорные, презренные страницы, и я бы многое отдал, чтобы исправить то, что сделано, и забыть о нем… А между тем это вас не беспокоит? Вы не судите меня, почему же я должен судить вас? Я вас люблю, вы нужны мне…
— Том, погодите! Послушайте…
— Нет, я достаточно слушал вас! Теперь вы послушайте меня!..
Они смотрели друг на друга чуть не со злобой.
— Я не дам себя отуманить словами… Это все — ерунда — то, что вы тут наговорили… то есть я хочу сказать, не может иметь решительно никакого влияния на вопрос о нашем браке. Вы сами сказали только что, что любите меня. Это все, что мне надо. Зачем вы тут приплели мою мать, мнение людей?.. Я вас люблю. Разве этого недостаточно? Вы мне сказали все о себе, а теперь я вам говорю, что я хочу вас в жены!
Она закрыла ему рот рукой и держала до тех пор, пока он не замолчал.
— Помолчите, Том, не говорите мне таких вещей. Вы — рыцарь, Том. Я поняла значение этого слова только с тех пор, как узнала вас. И рыцарство внушает вам эти слова, о которых потом, может быть, вы пожалеете… Тсс, милый, дайте мне кончить! Зачем мучить и себя, и меня? Луна, этот запах цветов, наша близость — ведь так легко обезуметь от всего этого! И ни один из нас не может быть ответственным за то, что скажет сегодня ночью. Завтра подумайте, вспомните все, что услышали… и вы поймете, согласитесь со мной, что лучше нам остаться только друзьями. Тише! Погодите… Ведь вы не хотите, чтобы я была несчастна? Чтобы жалела потом, что вышла за Вас? А мы оба пожалеем, поверьте мне. Я цепляюсь изо всех сил за ту новую жизнь, что принесла мне душевный покой. Не врывайтесь же в нее, Том, не лишайте меня того, что мне дороже даже вашей любви! Я хочу быть сама собою, жить своей жизнью, быть свободной…
— Зельда, ответьте мне на один вопрос — только на один. Но честно! Я имею право это знать… Вы меня любите?
Она всматривалась в его лицо, и в то же время всматривалась в глубину своего сердца, ища там правдивого ответа.
— Не знаю, — сказала она наконец.
— Ну, а я знаю! — Он обнял ее.