- Да, устояли на этот раз...
- Крейзер помог. Когда немцы на Михеева пошли, а там же ни одного орудия, все, думаю, крышка, так попросил огоньку тяжелого артполка из-за Десны, и, какие молодцы - так точно дали! Да и помог-то он, считай, по знакомству, что в академии вместе учились. А так бы - отбивайтесь своими силами, "изыскивайте резервы на месте", у этого артполка каждый снаряд на особом учете.
В районе Карбовки ударная группа генерала Ермакова нанесла тяжелое поражение 47-му моторизованному корпусу гитлеровцев. Отбросила их на несколько десятков километров, и дивизия полковника Гришина, используя общий успех, за двенадцать дней, преследуя отходящие части немцев, вышла к реке Судость.
Как только полк капитана Шапошникова вышел к Судости, к нему снова приехал полковник Гришин.
- Смотри на карту, - сухо поздоровавшись, раскрыл он планшет, - Вот Баклань, вот Юрково. Здесь берег пониже, тут и надо захватить плацдарм. Зацепимся - дальше пойдем. Приказываю: боем руководить лично. Я буду в Березовке, связь - туда...
Настроение у всех в дивизии в эти дни было приподнятое: наступали, впервые с начала войны шли на запад, а не на восток. Казалось, что и Судость не будет серьезной помехой. А там - дорога на Унечу, на Сураж.
Капитан Шапошников, придя в батальон Осадчего, который начал готовиться к бою за плацдарм, расположился с биноклем на бугре, откуда хорошо было видно и Баклань - справа, и Юрково - в центре, и Михновку - слева. Берег противника был заметно выше, пойма Судости - широкая по фронту, и Шапошников с неудовольствием думал, что атака будет явной авантюрой, тем более что без артподготовки и плавсредств.
Оторвавшись от бинокля, он спросил Осадчего:
- Что говорят ваши разведчики?
- Сунулись было, да обстреляли. Ничего толком не узнали. Засекли пять пулеметов. Траншеи у них отрыты по всему фронту. Когда только успели... Артиллерия и танки себя не проявляли.
- План боя продумал?
- Прикинул. Задачи ротным поставил, но все это "на авось".
С Шапошниковым на НП батальона были замполит полка Наумов и начальник штаба Филимонов. Тюкаева оставили на командном пункте полка для связи со штабом дивизии.
На душе у Шапошникова было нехорошо от предчувствия беды, но, посоветовавшись с Наумовым и Филимоновым, он все же решил отдать приказ на начало атаки, пока совсем не стемнело, да и Гришин уже два раза звонил и требовал начинать.
Около 7 часов вечера роты батальона Осадчего частично на лодках, плотах, а в основном вплавь перешли Судость.
Шапошников видел в бинокль, как фигурки его бойцов, выйдя на противоположный берег, быстро бежали через луг с кустарником к горе, как немцы, то ли прозевавшие переправу, то ли нарочно давшие возможность перейти реку всем, открыли огонь, когда цепочки атакующих уже начали подниматься в гору. Сначала огонь противника был довольно редким, и минут через десять бой шел на горе под Юрковом. В сумерках ход боя видно было плохо, Шапошников ждал первых донесений с того берега - вводить ли второй батальон, готовый к атаке, как с КП полка позвонил лейтенант Тюкаев.
- Товарищ командир, полковник Гришин спрашивает, как идет бой.
- Передай: переправились, бой идет в траншеях, для развития успеха готовлю второй батальон.
Но через десять минут поступило донесение, что противник атакует батальон с флангов, крупными силами, да Шапошников видел это и сам. Огонь со стороны немцев резко усилился, начали бить минометы и скоро стало ясно, что батальон Осадчего от реки отрезан.
- Надо вводить второй батальон! - сказал Шапошникову Наумов, - Выручать надо, а то получится, как с Леоненко!
- А если и этот батальон также? Теперь им ничем не помочь... "Эх, знали же, что авантюра - все равно лоб подставили!" - ругался Шапошников.
К ночи из батальона вышли около ста человек, мокрые, злые. Еще несколько часов с противоположного берега то и дело раздавались короткие очереди.
- Почти двести человек потерял! - ругался капитан Осадчий. - Полезли, "разведка боем"!
- Доложите в штаб дивизии об итогах боя, - вздохнул Шапошников, посмотрев на Филимонова.
Всю ночь он не сомкнул глаз, переживая случившееся, да и ждал звонка от Гришина с разносом: "Нет, немец не дурак. Безусловно, здесь была подготовленная оборона, система огня, и мы должны были это предвидеть... Сейчас будут искать виновного. Хотя - в корне эта операция была построена на риске. Виноват тот, чья это была идея. Но и он не мог предвидеть, что немцы так грамотно дадут по носу. Только-только батальон восстановили...".
На КП батальона Осадчего Шапошников встретил сержанта Михаила Шикина, минометчика. В полку он был с кадровой, поэтому Шапошников знал его хорошо.
- Что с вами, Шикин?
Сержант встал, худой настолько, что невольно вызывал чувство жалости.
- Извините, товарищ капитан, задумался. Вернее - горюю. Осталось от роты нас всего четверо. Столько прошли, держались, а тут в одном бою - вся рота. Лейтенант Лисин погиб, Брызгалов Иван... - Шапошников, слушая, мысленно отметил: "Знаю, помню его...", - Волков Иван, Жохов Николай, Кулюхин, Замораев, Колесников, - Шикин тяжело вздохнул.
Лицо его, сухое, с влажными черными глазами, выражало такую боль, что Шапошников, обычно несентиментальный, дружески похлопал его по плечу:
- Ну, успокойся. Война, потери неизбежны. А нам надо жить. И мстить.
Рано утром в 771-й полк приехал заместитель начальника связи дивизии майор Бабур, посланный полковником Гришиным для проведения дознания. Выслушав доклады Шапошникова и Осадчего о ходе боя, по согласованию с командиром дивизии лейтенанта Тюкаева за неправильную информацию о ходе боя понизили в должности и перевели заместителем командира роты. Все понимали, что козла отпущения сделали из одного Тюкаева. Куда-то наверх пошла бумага, что конкретный виновный в провале операции наказан.
Через двое суток к Тюкаеву в роту пришли Шапошников и Наумов и сказали, что есть приказ полковника Гришина вернуться ему на прежнюю должность помощника начальника штаба полка.
- Ты извини нас, Вениамин. На войне всякое бывает... - сказал Шапошников.
- Я понимаю, - ответил Тюкаев, чувствуя в душе неприятный осадок.
Ему понятно было, что кто-то должен был быть наказан за неудачную операцию. Наказание это выпало ему, да и то чисто символически. Серьезного расследования причин поражения, он это знал, не было.
"Виноват противник... Вот так и бывает у нас: лошадь потерял - особый отдел затаскает, а батальон загубил - ничего...", - с горечью подумал Тюкаев.
Рота лейтенанта Вольхина в этом неудачном бою под Юрково потеряла двадцать человек, и, что самое горькое для него - погиб сержант Вертьянов. Столько было пройдено с ним и пережито за это время, что смерть его Валентин воспринял, как гибель родного брата. Сам он в этом бою жив остался, как сам считал, случайно...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});