Анасом, да и наблюдаемому — перпетум мобиле, на душевном приводе, то есть движение — постоянное, а вот взаимодействие с автоматоном — по необходимости.
Странное решение, задумался я. Ну, возможно, особенность “камнедушия” двемеров. Типа пробой — постоянный, а движение — просто утилизация излишков энергии, а без этого или душа взбунтуется, например (хотя в обычных камнях не бунтовали, но чёрт знает, как у двемеров), или истончение границы с обливионом начнётся, что двемером нафиг не надо было, как понятно.
Тем временем Ранис, наконец, досеменила до рычага, чуть ли не чечётку перед ним сплясала, ну и дёрнула. Легко загудели механизмы, зелёная жидкость постепенно втянулась, обнажив дно бассейна в полуметре от пола. И дно стало складываться и опускаться, образуя этакую винтовую лестницу вниз.
— Получилось! — ликовала Ранис.
— Угу, здорово, — покивал я, присматриваясь к ступеням.
Чистые и сухие, ни подтёка. Смазка эта такая офигительно текучая, или покрытие бассейна ей не смачивается — чёрт знает.
Ну и аккуратно спустились мы по лестнице, оказавшись в гудящем, временами пыхающем облачками пара коридоре. Жарко, даже данмеру, оценил я. Хотя воздух, невзирая на жару и влажность, чистый.
И никаких автоматонов вокруг, что не может не радовать, вот только куда идти — непонятно. В коридоре нашего пребывания не было никаких боковых комнат, а сам он терялся за поворотами, был прямым метров двадцать. Так что я понятно махнул Ранис в сторону бултыхающегося Анаса, присел на почти горячий пол, и принял уже поднадоевший вид.
— Есть, Рарил, — через четверть часа обрадовал меня вернувшийся Анас. — Паровой центурион, даже лучше — кузнечный автоматон, без оружия. Но у него пар, молот, электрическая сварка — до трёх метров может ей поджарить. Лучше не приближаться, а подморозить издали.
— А интересное что-то по пути есть? — кладоискательски поинтересовался я.
— Разве что драгоценности. Тут рабочий уровень, но у двемеров было много огранённых драгоценных камней, без оправ. Любили их, наверное. Ну и посуда и прочее…
— Что нам нахрен не нужно, — отмыслил я под кивки мертвечины.
И сообщил данные Ранис. После чего мы, с заходами в четыре комнатушки, потопали по коридору. Комнаты, с двемеритовыми мебелями и посудой, такими же ларями, были пусты. И вообще — думается мне, какая-то обивка всё же была. Просто не пережила тысячелетий, в отличие от металла.
Ну и дюжина совершенно монструозных, не меньше пары-тройки сантиметров, чистейшей воды изумрудов и рубинов. Я бы их за стекляшки принял, но и Ранис, и Анас мне на два голоса озвучили, что самые что ни на есть настоящие. Точнее, вслух я озвучивать не стал, но видно, скептическую рожу не удержал. Ну и хрен с ним.
— Так, Ранис, за следующим поворотом — лестница к кузне. Там центурион, постараюсь, не вступая с ним в бой, натравить на него духа.
— Справится? — деловито уточнила Ранис.
— За пару минут — точно, — кивнул я.
— Да ты и быстрее справишься, Рарил!
— А внешняя температура? Если там кузня? — мысленно уточнил я.
— А какая разница-то? Быстрее действовать надо будет, понизить температуру твоему лучу — разница невелика. Правда, быстрее не только из-за центуриона, — уточнил Анас. — Там ОЧЕНЬ жарко, но успеешь.
Так что крался я по лестнице, пригнувшись, с отстающей на десяток ступеней Ранис и слушал повторный инструктаж по “демонтажу сердечника парового центуриона”. И начиная потихоньку, впервые за всё своё время бытия черножопым данмером, покрываться испариной. Было реально ОЧЕНЬ жарко.
И вот, наконец, стала видна эта самая кузня — я фактически распластался на ступенях, чтобы не мелькать перед центурионом.
Помещение терялось в темноте вдали, освещено было только пространство в метрах пятидесяти. Этакий не слишком широкий коридор, с верстаками-станками-наковальнями, вдоль стен. Уж чёрт знает, что за приборы. А напротив каждого из них, просто по желобам на стенах, стекала расплавленная… а чёрт знает что. Вязкая, светящаяся от жара масса. Мог быть металл, могла быть порода, или вообще — какая-то теплопроводная, двемерами придуманная фигня.
Но основное внимание привлекал именно паровой центурион, который кузнец. Здоровенная, слегка покачивающаяся с ноги на ногу антропоморфная фигура, башкой фактически под потолок. Башка, кстати, была практически статуей, в отличие от “растянутой”, явно деформированной для пребывания в компактной форме, личины сферы. Статуей морды мера с бородой, в открытом с лица шлеме с гребнем. Правая лапа — с здоровенным молотом, левая с каким-то сложным составным инструментом, судя по статике — в том числе и электрическим. Ну и тулово, вполне антропоморфное, с обшивкой в виде изукрашенных узорами доспехов.
— Напоминаю, Рарил, — негромко и довольно напряжённо выдал Анас. — Сердечник находится в тазе этого болвана. Охлаждать надо именно эту часть — так центурион лишится и энергии, и управления. Я спрячусь в потолке — приближаться к нему мне не стоит. Если что-то пойдёт не так, и центурион среагирует — просто бегите вверх. По лестнице он не поднимется, а если и есть какой-то лифт — покинуть нижние ярусы вы успеете, а в привратную башню он попасть точно не сможет.
— Помню-помню, — отмыслил я. — Подморозить задницу, ну или передницу — без разницы. Дальше, Анас: пояс в виде бородатой башки, точнее — крышка. Поворачиваю её по часовой стрелке, открывается рычаг…
— Пять поворотов против часовой стрелки — открывается гнездо сердечника. Он не закреплён, покоится на направляющих, но довольно тяжёл. Впрочем — поднимешь. И действуй быстро.
— А то сгоришь, — хмыкнул я.
— Именно!
— Ладно, поехали, — вздохнул я.
И стал пристально подмораживать центуриону передницу. Тот стоял себе, стоял, подмораживался, я уже почти расслабился, готовясь к марш-броску за сердечником, как эта сволочь дёрнулась и пыхнула паром!
— Сскатина, — почти не слышно прошипел я, но видно — шипеть не стоило.
Потому что центурион рывком повернул торс в сторону лестницы и начал ритмично двигаться. И тут меня проняло — уж не знаю из каких недр себя у меня прям прорезалось морожение. Наверное, жить очень захотелось. Луч стал виден буквально невооружённым взглядом — уж чёрт знает, что там белело и мёрзло, но пару раз выпущеный пар просто осыпался на пол инеем, там испарялся, но уже не столь мощным облаком, и не мешал. А центурион, сделав десяток шагов и занеся мультитул на левой руке — просто рухнул на пол на одиннадцатом. Повезло, что боком. И хорошо, что близко.
— Ходу, Рарил,