Правда, еще не наступило, пожалуй, время для составления учебника систематического психологического руководства экономикой, – этим пусть займется наука на протяжении ближайших десятилетий, когда мы будем располагать большим опытом. Но, во всяком случае, мне кажется важным указать уже сейчас, что, например, работать, слишком подчеркнуто опираясь на моральные призывы, не отвечало бы реальностям жизни.
Само собой разумеется опять же, что этим я отнюдь не утверждаю, будто я считаю хозяйство и хозяйственную деятельность людей аморальными. Однако мало смысла обращаться к людям с призывами, если они склонны думать, что от них требуются жертвы лишь в угоду данному министру или правительству. Наоборот, надо обращаться к участникам рынка с разъяснениями, в какой степени следование голосу здравого человеческого рассудка и экономической разумности отвечает их же интересам.
Постоянная высокая конъюнктура
Нужно апеллировать к представлению о выгоде и к личному интересу хозяйственного человека, который – в данной конкретной ситуации высокой конъюнктуры – ничего не может выиграть от того, что он свои товары и услуги будет продавать дорого, но затем принужден будет отдавать за чужие услуги и блага всю приобретенную им так называемую прибыль. При этом теряют все, потому что это взаимное воздействие цен на заработную плату, как и заработной платы на цены, должно привести к подрыву здоровых основ всякого хозяйственного строя и роли свободной конкуренции[72].
Эти взгляды заставили меня уже раньше как-то объявить, что я не намерен воздвигать почетные доски тем, кто следует моим благим рекомендациям. Если я в прошедшие месяцы вновь и вновь напоминал рабочим и профсоюзам, что они должны соблюдать чувство меры и дисциплину, то я делал это во имя их же собственной судьбы[66]. Так же взывал я и к предпринимателям – не соглашаться на чрезмерное повышение заработной платы, т. е. на такое повышение, которое превышает возможности данного момента и угрожает нарушить устойчивость цен. Я обращаюсь к предусмотрительности и честности людей, ибо мы ведь хотим вкушать плоды высокой конъюнктуры, но не ввергать ее в автоматизм конъюнктурного цикла, со всеми отрицательными последствиями этого. Стремление избежать их – высший закон, и потому я всегда напоминал людям, что, если они, предаваясь какой-то иллюзии, захотят исчерпать все представляющиеся личные шансы, то они несомненно потеряют больше, чем они когда-либо могут при этом выиграть. Если, наоборот, люди окажутся на высоте требований дня, то, по моему убеждению, высокая конъюнктура может продержаться и без инфляционных мероприятий[68].
Из сказанного достаточно ясно, что достигается проводимым мною «душевным массажем» в фазе высокой конъюнктуры и так называемой полной занятости, которая характерна для немецкого народного хозяйства, начиная с середины 1955 года. Наибольшая опасность поддержанию высокой конъюнктуры, а равно и неизменному экономическому прогрессу, угрожает не со стороны чрезмерно распространяющегося материализма, как это иногда утверждается. Я полагаю, что опасность со стороны демагогически поддерживаемого иллюзионизма представляется гораздо более серьезной.
Быстро растущие желания, безудержное осуществление которых нас привело бы к гибельным инфляционистским тенденциям развития, проистекают из непонимания сущности и функций народного хозяйства. Поэтому приходится вновь и вновь констатировать, что внутренняя зависимость между потреблением, накоплением сбережений и инвестированием капиталов, редко воспринимается правильно и полностью.
Оставляя в стороне политическое ослепление, которое находит свое выражение в так называемой «активной политике в области заработной платы», – нельзя серьезно отрицать зависимость между зарплатой и ценами. Уже в течение некоторого времени замечаемое поочередное повышение, – то заработной платы, то цен, – говорит, однако, о том, что осознание этой зависимости не имеет глубоких корней или в сильной степени затемнено политическими влияниями[75].
Мы будем действовать соответственно тому, насколько нам удастся утвердить в сознании людей понятие о соотношении между занятостью – в данном случае между рабочим временем – и производительностью, между заработной платой и жизненным стандартом; это определит также, можем ли мы смотреть на будущее развитие с уверенностью или оно должно вызывать у нас беспокойство. В этой фазе экономического развития мы не имеем никакого основания считать наше хозяйство чем-то нездоровым. Отдельные неполадки являются, по моему убеждению, следствием образа действий людей, не соответствующего хозяйственным возможностям.
Для полноты картины необходимо отметить, что, наряду со столь опасной переоценкой реальных возможностей, следует усмотреть еще опасность в том, что обстановка высокой конъюнктуры считается многими очень подходящей для злоупотребления экономическим могуществом. В таких случаях попытка воздействовать на людей психологическими средствами, конечно, не будет иметь никакого успеха. Здесь уже потребуются широко задуманные контрмеры.
Государство – «ночной сторож» – ушло в прошлое
Я уже привел возражения тем критикам, которые полагают, что признание современной психологии подходящим инструментом воздействия в руках современного хозяйственно-политического деятеля не сочетаемо с представлениями о рыночном хозяйстве классического типа.
Такого рода мышление проистекает, по моему мнению, из допотопного манчестерского либерализма. Я не склонен принять безоговорочно и для любой фазы экономического развития ортодоксальные правила игры рыночного хозяйства, по которым только предложение и спрос определяют цену и руководитель народного хозяйства должен поэтому воздерживаться от всякого вмешательства в область цен в любой фазе экономического развития.
Здесь я придерживаюсь даже принципиально иного мнения: современное и сознающее свою ответственность государство просто не может себе позволить еще раз вернуться к роли «ночного сторожа». Эта неверно понимаемая свобода как раз была тем, что привело в могилу свободу и свободный строй[69]. Такое пассивное отношение тем более не может быть сегодня оправдано, что – за отсутствием действительно свободного мирового рынка и свободно размениваемых валют – функция международного уровня цен полностью не осуществима и оздоровляющий регулятор всемирной конкуренции не проявляет своего действия.
Если мы хотим уяснить себе взаимоотношения между классическими средствами и новым экономическим орудием психологического воздействия, то сделать это очень легко. Я хочу объяснить это на примере создавшегося в ГФР положения.