– О Господи, Китти, прости меня. Я и сам не знаю, что говорю. Ты же знала, какой он ублюдок, когда выходила замуж.
Когда после Уимблдона вернулся отец, довольный победой Бориса Беккера, Вольфи попросил выделить ему пять минут для разговора наедине. Раннальдини удивился, когда сын объявил ему, что не хочет устраивать вечеринку по поводу восемнадцатилетия, а предпочитает получить наличные для своих путешествий. Избавляясь от Вольфи, Раннальдини выписал чек на крупную сумму.
– И все же мне не по себе, – призналась Флора, когда Раннальдини делился с ней новостью по телефону. – Сомневаюсь, что он все забыл.
– Сам решил. Ну а рано или поздно ради денег или карьеры придется кое-что и забыть.
– У тебя нет сердца. А я вот беспокоюсь о маме. Она пишет «Антоний и Клеопатра» и почему-то читает «Отелло».
Вернувшись в Парадайз после второго медового месяца на Ямайке в конце июля, Мериголд позвонила Джорджии и пригласила ее пообедать в «Небесном сонме».
– Не хотелось бы сейчас где-то показываться, – пробормотала Джорджия.
– Послушай, я привезу копченого лосося и несколько бутылок вина. Нам нужно поговорить.
Через полчаса Мериголд прикатила в «Ангельский отдых». Она хорошо загорела, немного поправилась и прекрасно выглядела в розовой блузке поверх обтягивающих шортов.
– Так жаль, – обняла она Джорджию. – Китти мне уже все рассказала. Я даже не представляю, до чего это ужасно.
Внешний вид Джорджии оттолкнул ее. Аристократический облик, о котором мужчины слагали песни, был испорчен красной сыпью. Она заметно похудела, и кожа повисла складками. Ее била дрожь.
– Бедный Динсдейл постарел еще больше, чем я. Он все время скрывается из дома, где трещат выстрелы, и ему приходится прятаться. О Боже, опять одинокая сорока.
Джорджия перекрестилась:
– Я постоянно их вижу.
– Но ведь в июле они всегда одиноки, потому что самочки выводят птенцов и охраняют гнезда, – сказала Мериголд. – Однако где же штопор? Нам обеим нужно напиться.
– Он до сих пор встречается с Джулией. О другом Джорджия говорить не могла.
– Мне бы уйти, но я как гардеробщик, который ни на что не годен, если его отлучить от вешалок.
– У меня такое было, – вздохнула Мериголд. – Как вы общаетесь с Гаем, когда вместе?
– Ужасно. Не устаем оправдываться. Я так много жаловалась на него Аннабель Хардман, что на другой день записала на автоответчике: «Ужасное положение».
– Ну-ка, – Мериголд поставила перед Джорджией большой бокал «Шардонне».
– Спасибо. Ларри настолько свински с тобой обошелся, что я ни за что не подписала бы контракт с «Кетчитьюн». Как тебе удалось заполучить мужа обратно?
– Обещай никому не рассказывать, – зашептала Мериголд. – Я купила Лизандера.
– Что?!
– Сосед Лизандера по квартире, Ферди, все организовал. Меня посадили на диету, заставили делать гимнастику. При появлении Ларри действовала совершенно бессознательно. Приодев Лизандера, я купила ему «феррари». Драгоценности мы заняли. Ларри чуть с ума не сошел от ревности, и поэтому вернулся назад.
– Да, сработало!
У Джорджии появились слабые признаки оживления, как у потерпевшего кораблекрушение при звуках вертолета.
– Лучше поздно, чем никогда, – сказала Мериголд, выкладывая копченого лосося. – Ты же знаешь, что Ларри совсем не был привязан к дому. А теперь приносит постирать свое белье и моет посуду в машине. Я думаю, может, написать Никки благодарственное письмо. Он стал просто изумителен.
В холодильнике Мериголд обнаружила увядший лимон.
– Не говоря уж о сексе и о том, что меня буквально не выпускают из объятий. Он не делает замечаний за ошибки в речи и даже доверяет мне дистанционное управление, когда мы смотрим телевизор. Вот почему я так хорошо выгляжу и уже не хочу приобщиться к масонам.
– Право, интересно, – Джорджия обнаружила, что снимает кожуру с кусочка копченого лосося, – а пройдет ли это с Гаем? Сколько ты заплатила Лизандеру?
Когда Мериголд назвала ей сумму, та только замычала:
– Я не могу себе это позволить!
– Игра стоит свеч, – убеждала Мериголд. – Тебе никакими силами не вернуть назад аванс за «Ант и Клео», а Ларри хочет во что бы то ни стало выпустить альбом к Рождеству. И он скуп до крайности. Было бы здорово заполучить Лизандера в Парадайз, уж он-то удержит Ларри в рамках, – мечтательно добавила она.
– Ты с ним спала?
– Честное слово, нет. – Мериголд скрестила пальцы. – Он нужен только для того, чтобы встряхнуть муженька. Давай-ка этим займемся. Лизандер был в Чешире, возвращая какого-то миллиардера жене, а теперь на Майорке с такой же спасательной миссией. Клянусь, они с Ферди просто находка.
25
Чувствуя себя далеко не блестяще, Лизандер отлеживался в единственном затененном месте на раскаленной палубе яхты «Леди Фиеста», пыхтящей вокруг скалистых берегов Майорки. Уже семь дней он был занят работой, хуже которой ему еще не предлагали: встряхивал сказочно богатого торговца оружием мистера Ганна, взявшего в круиз и свою страшненькую любовницу, и такую же страшненькую жену.
А Ферди еще и насмехался над предсказанием Лизандера о том, что будет страдать от морской болезни.
– Это у тебя было в школе, на гребных лодках. На крупных судах все будет по-другому.
Но дело обернулось плачевно. Как только «Леди Фиеста» покинула Гамбл, Лизандера начало выворачивать. От этого не было никакого отдохновения, особенно во время шторма в Бискайском заливе, когда вся в драгоценностях миссис Ганн подсматривала за членами экипажа, которые оказались голубыми (мистер Ганн набирал команду неразборчиво), – эти люди окружали Лизандера у его, казалось, смертного одра. В общем, мистер Ганн так приревновал миссис Ганн, двадцать четыре часа в сутки изображавшую Флоренс Найтингел, что выбросил свою подружку в Гибралтаре, и теперь так энергично трахал жену в капитанской каюте, что «Леди Фиесту» раскачивало еще сильнее, чем в Бискайском заливе.
У Лизандера был первый день отдыха. Расплавленное полуденное солнце палило, и он чувствовал себя настолько изможденным, что даже не мог наблюдать за скачками по спутниковому телевидению или дотянуться до телефона. Его больной живот был втянут еще сильнее, чем у бронзового палубного матроса в обтрепанных портках.
Он попытался сосредоточиться на вчерашней «Сан». Но бодрые астрологические прогнозы для Рыб как-то не увязывались с ужасами предыдущего дня, и он совсем впал в депрессию, прочитав опрос, в котором большинство читательниц признались, что предпочитают мужчин-книголюбов, а не дамских угодников. Лизандеру же в этом году не удалось прочитать ни одной книги. В поисках несуществующего домашнего очага он большую часть времени проводил, прижавшись к Артуру и Джеку. Однажды его напугал мистер Ганн, который, прервав любовные занятия с миссис Ганн, стал разряжать свой «Калашников». Да еще этот злосчастный Ферди, имевший отвратительную привычку, если ему нужно, поднимать Лизандера с постели, но никогда не отвечавший на телефонные звонки самого Лизандера.