Читать интересную книгу Игра втемную - Александр Золотько

Хоть самочувствие мое улучшилось, но коротать день я предпочел в горизонтальном положении. Тем более, что для выполнения задуманного мне нужно было немного прийти в себя. Набраться сил. Я спокойно лежал на своем диване, переваривая одновременно завтрак и события прошедшего дня. Завтрак переваривался значительно лучше. А вот воспоминания о вчерашнем дне вызывали приступы тошноты и слабости.

Можно было поверить в глобальность происходящих событий, можно было понять, что всяческие организации ведут на территории Украины и моего города между собой борьбу. Но убедить себя в том, что на моей достаточно скромной особе сошлись интересы чуть ли не государственные, было очень и очень сложно. И вместе с тем, слишком убедительно все это выглядело. Слишком убедительно и однозначно. Сережа Парамонов! Вот в это было особенно трудно поверить. Мы никогда не были особенно близки, ни на службе, ни после нее, но что-то заставляло меня поддерживать с ним отношения. Или кто-то. Неужели еще там, в Польше, он начал постукивать в особый отдел? Тогда многое становится понятным. Даже то, каким образом наш особист узнал о той драке, в результате которой я лишился должности заместителя командира взвода и сержантских лычек. Ах ты ж, радость моя, Сережа Парамонов! Так это ты отрегулировал мою биографию таким образом. Из-за этого забавного случая я не получил рекомендации для поступления на подготовительные курсы университета и поступил на вечернее отделение. А там познакомился со своей нынешней женой. Второй узловой момент моей биографии – военное училище и стук Сережи Парамонова.

Теперь, когда немного прояснилось, кто принял участие в моих недавних свершениях, в полный рост поднимался вопрос, зачем он это сделал. Вчера, на ночь глядя, я попытался себе это представить, но сил не хватило. За ночь мои мозги, проработав в контролируемом режиме, выдали некоторые рекомендации, и утром я решил придерживаться этих рекомендаций.

Пункт первый моей повестки дня должен был прибыть самостоятельно с минуты на минуту. И я ждал его с нетерпением.

Петров явно хотел чего-то от меня добиться. Не зря он столько времени потратил на переговоры с контуженным журналистом. Очень настойчиво регулировал меня в направлении, ведомом только Петрову и его начальству. И, судя по всему, преамбулу он уже закончил. Сегодня можно ожидать основной части.

В дверь, наконец, позвонили. Я встал с дивана и неторопливо прошествовал к двери. Перед тем, как открыть замок, изобразил на лице гримасу, которая должна была свидетельствовать о не очень хорошем самочувствии. За дверью, как и ожидалось, стоял Петров.

– Доброе утро, Александр Карлович! – бодро и жизнерадостно приветствовал он меня. – Разрешите войти?

– Входите, – как можно кислее пригласил я и, не оборачиваясь к нему, прошел на исходную позицию в свою комнату. Я буду лежать, а Петров пусть изображает из себя посетителя больного.

– Вы не очень хорошо выглядите, – заявил Петров, усаживаясь в кресло. – Мне вчера показалось, что вам удалось легко отделаться, а сегодня я вижу: не все так просто.

– Знаете, что я вам скажу, Сергей Сергеевич, – начал я, но Петров меня прервал.

– Не знаю, но выслушаю вас с удовольствием.

– Вы вчера устроили мне такой допрос, что и без участия тех троих доброжелателей я бы сегодня был не в очень спортивной форме. Надо же иметь сострадание к больному и покалеченному человеку, даже если он вражеский шпион. Вам никогда не говорили, что наши герои-следователи при допросах обходятся без пыток? Это же не наш метод.

– Я так давно учился всему этому, что начисто все перезабыл. По-моему, мы с вами вчера просто побеседовали «за жизнь». Я и в мыслях не имел никакого насилия. Честное пионерское!

– Это ваша версия произошедшего вчера. Моя версия выглядит несколько по-другому. Сегодня вы опять приперлись меня пытать?

– Мне вчера показалось, что вы сами хотели мне задать некоторые вопросы. И я пришел сегодня на них ответить.

Приблизительно так я себе это и представлял. Убедившись вчера, что я не особенно склонен отвечать на вопросы, Петров должен был неизбежно попытаться заставить меня задавать вопросы. Я сам иногда пользуюсь этим приемом, когда нужно раскрутить на информацию особенно несговорчивого товарища. Получив возможность задавать вопросы, тот, кто молчал как зарезанный, становится подозрительным и от того болтливым. Чем дольше он спрашивает, тем больше выбалтывает. Стало даже немного обидно. Так дешево меня покупает Петров, так дешево меня оценивает как оппонента. Но нужно пользоваться тем, что есть. Там более, что я приготовил несколько вопросов, специально по этому поводу. На этом этапе наши интересы с Петровым совпали.

– Ну, раз вы уже решили быть честным и откровенным, товарищ капитан пожарной охраны, я, естественно, воспользуюсь предоставленным мне случаем. Только, умоляю, не следуйте старому еврейскому правилу отвечать вопросом на вопрос.

– Обязуюсь говорить правду, правду и…

– И еще кроме правды! – подвел черту я. – Вопрос первый: сколько процентов из того, что вы мне вчера сообщили по моему поводу, соответствует действительности?

– Процентов тридцать, – невозмутимо ответил Петров.

– Странно, я уж было решил, что там было около пятидесяти, – почти искренне удивился я.

– Но я же обещал вам сегодня говорить чистую правду.

– Вопрос второй: кого вы имели в виду, когда говорили о сотруднике чужих спецслужб? Меня интересует имя. Это ведь не военная или государственная тайна?

Петров замялся. Еще явно не настал момент начинать снова врать.

– Я надеялся, что вы сами поймете, кого я имею в виду.

– И у меня появилась кандидатура. Мне нужно просто сверить свои мысли с вашими утверждениями.

– Наверняка вы подумали на того человека, о котором я говорил, – Петров даже руку к сердцу прижал, демонстрируя свою искренность.

– Притворяться простаком у вас хуже получается, чем человеком-загадкой. И куда хуже, чем пожарным инспектором. Вам от меня что-то нужно. Иначе вы бы не шлялись ко мне как на работу. Или мы разговариваем, или сразу переходите к делу. У меня очень сильно болит голова. И минут через двадцать я просто пошлю вас к чертовой бабушке.

– Я говорил о вашем бывшем сослуживце, о Сергее Парамонове, проживающем ныне в Москве. Совпадает?

– Совпадает. Тогда объясните мне, чего, по вашему мнению, Парамонов от меня хочет? И какое это имеет отношение ко всему, со мной происходящему?

– Все достаточно просто. Похоже на то, что ваш приятель просто через вас получает некоторую информацию, В приватных беседах. Вот вы всего две недели назад вернулись из Москвы. Вы ведь с Парамоновым там встречались? И он вас наверняка о чем-то спрашивал?

Началось. Петров сунул мне наживку и теперь, как бы между прочим, начинает тянуть из меня информацию. Фиг тебе с маслом. У меня на сегодня другие планы. Нужно только продержаться до подхода дополнительных сил. Если Татьяна выполнила мои просьбы, то скоро у меня будет еще один гость.

16 марта 1995 года, четверг, 19-30 по местному времени, Босния.

– Как отдохнули? – спросил мужской голос с ярко выраженным московским говором, как только Драгунов открыл глаза.

– Спасибо, лучше, чем за несколько предыдущих ночей, – ответил Драгунов и сел на кушетке. Он не был связан, поэтому смог, не вставая, сделать несколько упражнений, одновременно рассматривая помещение. Окна в комнате были забраны решетками. Из мебели была только кушетка, на которой сидел Драгунов, и кресло, в котором расположился обладатель московского выговора.

– Ваш американский коллега также жив и здоров и также легко перенес снотворное. С ним сейчас беседуют, – сообщил москвич, не дожидаясь вопросов от Драгунова, тем более что тот все равно молчал.

– Вам вообще повезло, что вы попали к знающим людям, и мы можем сейчас не тратить времени на идиотские вопросы об имени-отчестве и роде занятий. Даже о задании мы спрашивать не будем, Скат.

Хозяин сделал паузу и выжидательно посмотрел на гостя.

– Либо вы не плохо владеете собой, либо все происходящее для вас не является неожиданностью. Можно, я вас для простоты буду называть Скат? Ну а вы меня сможете именовать, скажем, Ильей. Мы с вами почти ровесники и можем обходиться без лишних условностей. Вы не возражаете? Будем считать ваше молчание знаком согласия. Кстати, если вы хотите есть или еще чего-нибудь, не стесняйтесь – достаточно одного вашего слова. И пытать мы вас не станем. Считайте, что вы и ваш заокеанский приятель у нас в гостях.

Скат неожиданно улыбнулся и несколько раз хлопнул в ладоши:

– Браво, вы неплохо ведете разговор, чувствуется хорошая, я бы даже сказал, добротная подготовка. Даже ваш московский выговор весьма и весьма впечатляет. С Блоком, надеюсь, сейчас беседует коренной техасец. Если бы вам в руки попал кто-нибудь из французов, Мы бы тоже говорили только с характерным выговором, Это внушает доверие и располагает собеседника к откровенности. Либо потому, что человека, не способного преодолеть неправильности и особенности языка, нельзя относить к особо интеллектуальным собеседникам, либо потому, что очень уж родным такой человек выглядит.